Онтологические прогулки

 

 

 

Памяти Леи Либкинд (урожд. Спивак)

 

                                       "Не умолкну ради Сиона и ради Иерушалаима не успокоюсь"

                                                                                                                                   Иешаяѓу, Исаия 62:1.

 

 

От автора

 

          Герою этой книги более трёх тысяч лет. За это время в различных жанрах, на разнообразнейших языках о нём написано без числа. Поневоле выбор крупиц из бесчисленности субъективен, равно как персонажей, главного героя играющих в бесконечной мистерии, с которой даже самые божественные комедии не сравнимы. Поэтому сравнений с тем, что вне Города, будет немного: невозможно сравнивать ни с чем не сравнимое.

            Этот текст — переработанный вариант бумажного издания «Иерушалаим в еврейской традиции» (Иерусалим, 1999), появлению которого предшествовали годы изучения источников и отбора: из великого — величайшее, из яркого — ярчайшее, ближайшее — из самого близкого.

            И тогда, и сейчас, размышляя о Городе, я вспоминал и вспоминаю свою прабабушку, прожившую долгую жизнь, полную тревог, счастья и голода, во время которого, если был выбор между тем, чтобы есть не кошерное или не есть, выбирала последнее. Помню её от всех отделённую трапезу в доме, от еврейских законов далёкого, её ценнейшую (кошерную!) алюминиевую мисочку. По субботам она собирала подруг своего возраста и учила их молитве и Торе. Она читала на святом языке, а в синагоге собирала пожертвования «на Иерушалаим». Со словом «пожертвование» проблема: его ивритский аналог «цдака» — от корня со значением «праведность», «справедливость», что, по-моему, гораздо точней. Будет в высшей степени справедливо посвятить эту работу праведнице, которая и на миг не смела представить, что её правнук будет раввином в святом городе Иерушалаиме. Она умирала в дальнем от окна тёмном углу комнаты, по условиям времени живыми перенаселённой. Тихо умирала, беззвучно, как и жизнью, смертью своей никого не тревожа. Её смерть была первой смертью в семье в моей сознательной жизни. О жизни её, так часто бывает, узнал я в основном, когда её уже не было. Поэтому книга посвящена памяти этого маленького человека большого. Незадолго до смерти она, удивительно крепко сжав мою руку, едва слышно произнесла: «Помни».

 

Тексты, процитированные здесь, переведены мной. Ряд из них, из Талмуда и мидрашей, звучат по-русски впервые. Прямая речь Всевышнего в переводе даётся без кавычек. Буквой ѓ передаётся отсутствующая в русском языке буква ה, звучание которой схоже с украинским «г». Сделано это для того, чтобы приблизить звучание имён собственных в переводе к оригинальному. Названия источников даны в транслитерации, кроме книг ТАНАХа, они — в переводе с оригинала, а не как принято в переводах Библии на русский язык. При первом упоминании этих названий и имён собственных даётся русский вариант имени, если он есть, и традиционное русское название книги. Ссылка на Вавилонский талмуд, наиболее часто цитируемый, даётся только с указаньем трактата.

Готовя это издание, я счёл необходимым ограничиться минимумом терминов, заведомо читателю мало или вообще незнакомых, а без чего обойтись не удалось, пояснить.

Агада (дословно: повествование) — по определению моего учителя проф. А. Шинана, всё, не являющееся законом, толкования танахических персонажей, исторические рассказы, деяния мудрецов, притчи, назидания и многое другое подобного рода.

Мидраш (дословно: изучение, толкование) — трактовка танахических текстов и их вариации.

Мишна (дословно: повторение) — основополагающие религиозные предписания, бытовавшие в устной традиции, собранные и отредактированные в конце 2 — начале 3 вв. н.э.  Важнейшую роль в её систематизации сыграл «отец Мишны» рабби Акива.

Талмуд (дословно: изучение) — свод правовых и религиозно-этических положений иудаизма, по большей части изложенных в форме дискуссии мудрецов-законоучителей по поводу Мишны, тематически разделённый на различные трактаты; созданный в Земле Израиля — Иерусалимский, в Вавилоне — Вавилонский талмуд.

Тосефта (дословно: дополнение) — сборник пояснений и дополнений законодательно-религиозного и агадического характера к Мишне, структурированный в соответствии с ней.

 

Предисловие

 

«Забудет меня десница моя»

                                   Сердцу Иерушалаима говорите и возвещайте…

(Иешаяѓу 40:2)

 

                                                Благословен с Сиона Господь, в Иерушалаиме обитающий

                             (Восхваления, Псалмы 135:21).

 

            В Иерушалаиме, подобно другим городам, есть места, известные каждому. Но есть и такие, о которых знают немногие. В одном не слишком приметном месте Старого города в дообеденные часы слышится побеждающий туристский гул детский гомон. Спасаясь от гула, вы спускаетесь по лестнице, и там, где над головой появляются трубы городских коммуникаций, гул становится глуше, гомон становится громче. Это — иерусалимская школа.  А глубоко под землёй из иного времени — городские ворота.  Через эти ворота, как утверждают некоторые историки, уходили евреи в вавилонское изгнание. Среди них был коѓен (жрец единого Бога, в отличие от языческого), во время войны потерявший жену, а в изгнании — родину.  В Иерушалаим он никогда не вернулся: по преданию его гробница и сейчас находится в одном из селений в центральной части Ирана. «Изгнали Израиль — ушёл с ними в изгнание Иерушалаим» (Дерех эрец раба 9). Имя коѓена-пророка — Иехезкэль (Иезекииль), значение имени: укрепит Бог. В изгнании в мистическом откровении открылся пророку — зримей, вещественней погибшего — Храм: ворота, дворы, залы, по которым со шнуром льняным и тростью измерительной проходит он, ибо Всевышний сказал:

 

 

            Стих этот — на воротах еврейского кладбища. За воротами — надгробья. А надо всем — свет, прорезающий ультрамарин фона, превращающий темнеющее небо в громоздящиеся, подобно льдинам в ледоход, холодные призмы (Марк Шагал. Ворота еврейского кладбища, 1917).

            Иерушалаим — место рождения и смерти каждого еврея. Благодаря Иерушалаиму еврей никогда не был Вечным жидом, но — паломником, для которого изгнание было дорогой, ведущей обратно в Иерушалаим (Андре Неер). Город влечёт и мёртвых, и живых, изымая из времени-пространства и наделяя чувством избранности-отверженности. Трудно писать историю Иерушалаима, потому что приходится вечность осмыслять в категориях времени.  Иерушалаим возвышает и сводит с ума, обрекает на манию   святости-греховности, заражает ощущением объектности собственного существования: будто о тебе помимо воли снимают фильм, режиссёр которого оставил тебя на произвол судьбы — произвол твоей собственной ответственности за мир, за город и за себя.

            У столь иерусалимского корня «шлм» среди множества иных есть значение «воздаяние». Это вполне сознает некая киббуцница, попавшая в Иерушалаим, будто бы на страницы неведомой книги, которую стремится экранизировать А.-Б. Иеѓошуа в романе с многозначным названием «Мани». Она ищет адрес, по поводу которого замечает, отнюдь не ища жильё с видом на вечность, что только иерусалимцы могут жить в районе с таким названием. Тель-авивцы бы возмутились. «О, этот город Ершалаим, чего в нём только не услышишь?» (М. Булгаков. Мастер и Маргарита). Эмек-Рефаим — не только точный, но истинный адрес. В четырнадцатой главе книги Вначале (Книга Бытия), там, где появляются «рефаим» (первоначально: название народа; в дальнейшем: духи, бесы; Эмек-Рефаим — Долина духов), в первый раз праотец назван Аврам-иври. Но все это ей, tabula rasa, героине романа А.-Б. Иеѓошуа неведомо.

            Из всего сакрального множества — семидесяти имён Города, она назовёт разве что официальное название столицы государства; ничего не слышала она о иерусалимских законах, обычаях — стенах, охраняющих Город; мало что говорят ей имена: рабби Иоханан бен Закая и рабби Акива, героев трагедий, совершавшихся в Иерушалаиме; что ей, молиться не умеющей, предки, ежедневно в молитвах обращавшие взор к месту, избранному Всевышним; что, кроме земного, существует Иерушалаим небесный, она и в детстве не слышала;  в «конце дней» Иерушалаим станет  местом собрания изгнанников, но что ей, киббуцнице в начале собственных, отнюдь не беспроблемных, нечто неясное в конце чьих-то дней.

            Для другого героя романа лейтенанта британской армии, который, по собственному признанию, был евреем, «но теперь уже перестал», Иерушалаим — это скопление маленьких общин, где царят, с одной стороны, нищета и невежество, и мессианские притязания — с другой. Для доктора из Галиции конца 19 в. этот город «всегда был и будет величественнее своих обитателей». Для Иосефа Мани Иерушалаим — это город, по которому он мечется, снедаемый идеей — возвратить всех забывших о своем еврействе потомков Ишмаэля (Измаиил, Исмаил) домой, мечется, пока не падает на редкий иерусалимский снег зарезанный-закланный потомком Ишмаэля, ничего не желающим вспоминать.

            Иерушалаим всегда манил евреев, которые, исполняя заповедь, приходили в Город, даже когда от Храма осталась лишь западная внешняя стена — Котель, Стена плача, на которой до нашего времени сохранилась надпись, начертанная почти две тысячи лет назад — свидетельство веры в возрождение: «Увидите, и сердце возвеселится, кости ваши, как трава, расцветут» (Иешаяѓу 66:14).

            Две тысячи лет, подобно праотцам-кочевникам, скитались и парили над Витебсками, носимые волнами чужой истории. Учили чужие языки, привыкали к чужому климату, чужими законами жили. Чтобы — выжить. Но жили — всегда по иерусалимскому времени, в иерусалимском климате, иерусалимскими законами, помнили иерусалимские обычаи, нравы. И — молились. На святом языке — о возвращении в Страну, в Город. О возвращении живых — чтобы жить и умереть там. О возвращении мёртвых — чтобы возродились там к жизни. Может быть, и потому выжили, что их изгнаннически бесконечное существование окрашивал золотой цвет города вечности, предшествовавшего Творению мира (Псахим 54а). Выжили, ибо вечно жили в нём, зная: Господь небес и земли обитает в Иерушалаиме. Выжили, ибо верили в его мистическую силу.

            Никогда Иерушалаим не был самым удобным городом для жизни. В редкую историческую эпоху жить в нём не означало — погибнуть. Не самый древний, не самый красивый, не самый богатый, никогда не бывший эпицентром мировой истории, Город пережил своих предшественников: вне его вершилась история, в нём — Бытие.

            Величайшая горькая правда истории, если таковая возможна, в том, что превращение столицы еврейского государства в Город произошло не в краткий миг благополучия — возведения ограждавших и охранявших стен, но в момент, когда те обрушились. 70-й год н.э. Взяв город, римляне вместе с Храмом уничтожают его. Или, что менее очевидно, этот год — точка самоубийственного-и-самовозрождающего процесса внутри еврейского мира, точка, зафиксировавшая умирание старых, терявших и потерявших внутреннее содержание форм и рождение новых. 70-й год — это миг, когда был убитый убит, дата, вобравшая в себя и 586 г. до н.э., когда Первый Храм был разрушен.

            Агада рассказывает: восемнадцать лет Невухаднецар (Навуходоносор) слышал небесный голос, призывавший идти разрушить Дом хозяина, поскольку Его сыновья не послушны Ему. Три года безрезультатной осады — пока голос с неба не возвестил: «Ежедневно высоту стен измеряй». Ежедневно стены уходили в землю на две с половиной ладони. Когда они полностью скрылись, вошли в Город враги. Тогда голос раздался: «Убитый народ убил ты, сожжённое святилище сжёг, перемолол размолотую муку» (Эйха раба 4:15).

            Если возвращение в Иерушалаим во времена Эзры и Нехемьи (Ездра и Неемия, 6 в. до н.э.) имело преимущественно идеологический и политический характер, т.е. было попыткой влить старое вино в старые мехи, то двухтысячелетнее возвращение стало доказавшим свою жизненность стремлением влить старое вино в мехи новые.

            Иудаизм не терпит палимпсестов. Народ книги не столь дорожит пергаментом, чтобы, смывая или соскабливая уже состоявшийся текст, на чистом или, точней, вычищенном месте писать новый. Новая трагедия (70 г. н.э.) не вычеркнула старую (586 до н.э.), но расширилась, вбирая её. Новое рождение не уничтожило, но вобрало в себя состоявшееся. Согласно традиции, после крушения Первого Храма пророк Ирмеяѓу (Иеремия) создаёт книгу  За что? (Плач Иеремии). После крушения Второго Храма евреи осознали: Учение (Тора) им дороже Великого коѓена, совершающего службу в Святом святых. После семидесятого трагического года начинает создаваться книга, призванная понять трагедию, — Эйха раба.

            Семидесятый год — точка отсчёта сегодняшнего еврейского мира, центр которого — рождённый тогда сегодняшний, беспрерывный и ежемгновенный Иерушалаим, место, которое Всевышний избрал. В памяти еврея нет рождения Иерушалаима. Нет и смерти его. Есть рождение-гибель и гибель-рождение при свете окон Иерусалимского храма, не вбирающих его, но источающих.

              Иерушалаим — это гора Мориа, место гибели-рождения Ицхака (Исаак), это место, куда дошёл умерший как житель Ур Касдим (Ур Халдейский) — рожденный как еврей Авраѓам (Авраам).

            Иерушалаим — это Бейт-Эль (Вефиль), место видения-обетования Яакова (Иаков)-Израиля.

            Иерушалаим — это пуп земли. Всё определяющее судьбы мира здесь не произошло или произойдёт, но происходит: мировая мистерия творится вне времени, постоянно.

            Рождённый как сама сопричастность Творцу, Иерушалаим — символ единства и вечности избранного народа, место собрания изгнанников и народов мира; как утверждали пророки, место единения семидесяти языков в городе семидесяти имён.

            Время — вечная тайна, не доступная человеку. Нерасчленимое и необратимое, несущее человека в себе, не позволяющее вырваться изнутри, познать извне. Иерушалаим — суть еврейского времени, евреем осознанной вечности. Поэтому не ушёл в небытие, подобно Атлантиде, не сокрылся под слоем не-времени. Иерушалаим растворился в еврейском духе.  

Человечество знает благословенные природой и богами города, воплощение идеального вдохновения — искусства и мастерства. Афины, Рим... Вечные города. Человечество знает единственный Город, о котором сказано: «Вечность — это Иерушалаим» (Брахот 58а).

 

Не вечный город, но — Город вечности.

 

 

1

 

 Город семидесяти имён

 

 

                        Назовут тебя городом Господа, Сионом Святого Израиля  

(Иешаяѓу 60:14).

 

            И нарекут тебе новое имя, устами Господа изречённое

(там же 62:2).

 

Твоим именем наречён Твой город и Твой народ

(Даниэль, Даниил 9:19).

 

 

            Познавая Бога, человек нарёк Его семьюдесятью именами.

            Познавая вечность, человек нарёк месту, избранному Богом, семьдесят имен.

            У Всевышнего семьдесят имён и одно имя.

            У места, избранного Им, семьдесят имён и одно имя — Иерушалаим.

            Что значит дать имя? Познать? Предречь? Восславить или опозорить? Начертать на скрижалях вечности?

            Семьдесят определений не смогут исчерпать суть наречения.

            Наречение — это путь человека к Создателю: строя и нарекая.

            Путь праотцев по Земле Израиля отмечен жертвенниками, построенными в местах встречи с Творцом. Эль-Элоѓей-Исраэль и Бейт-Эль — названия жертвенников, построенных Яаковом. Названия эти — слово в прямом значении: Бог — Бог Израиля и Дом Бога.

            Судья Гидон (Гедеон), «лицом к лицу» увидев Господня посланника, слышит: «Мир (шалом) тебе, не страшись». «Построил там Гидон жертвенник Господу, назвал его «Господь — мир (шалом)» (Судьи 6:22-24). Мир, благополучие, цельность — у слова «шалом», у корня «шлм» множество значений, это одно из уникальных по своему лексическому объёму слов, что в переводе не передаваемо. Господь — мир (шалом): название, в отличие от наречений Яакова, метафорично, оно сопрягает земное и познаваемое (жертвенник) с невещественным и непознаваемым. Принадлежность относительна: она может быть оспорена, а «Дом» не вечен. «Шалом» — вне воли человека, не зависим от времени: цельность мира — в воле Творца. «Господь — мир (шалом)» — новая сущность, открытая, познанная Гидоном, вставшая в единый ряд: свет, вода, небо, земля, Учение. Добавим: и мудрость, чьи «пути славные,// мир (шалом) — все дороги её» (Притчи, Книга Притчей Соломоновых 3:17).

            Название — прямое значение, название — троп, название — сущность. Какова сущность Иерушалаима? Слово Господа: «Избрал Иерушалаим, чтобы имя Моё там пребывало» (Повести лет, Паралипоменон 2 6:6).

            Город Бога, Город Святой, Город Правды, Дом Мира, Город Справедливости, Город Великого царя, Город Давида и просто Город —малая толика имён, которыми наречён Иерушалаим. Каждое из семидесяти имён Иерушалаима выявляет какую-либо грань. И если, с одной стороны, нет нужды множить имена, т.к. они всё равно исчерпать сущность не могут, то — с другой: невозможно остановить этот процесс, ибо он — постижение самих основ бытия.

 

 

1. Город мира и цельности

 

Место, которому было суждено стать центром еврейского сознания, которому было предназначено занять центральное место на средневековых географических картах, первоначально было выбрано не евреями. Археологи полагают: первые поселения появились на месте будущего Иерушалаима ещё за два тысячелетия до их появления здесь, т.е. около 3000 лет до н.э. — пять тысяч лет тому назад. Около трёх тысяч лет тому назад город иевуси (иевусеи) был завоёван царём Давидом. И наиболее вероятным первым еврейским именем города было Город Давида — прямое слово, подобное названиям жертвенников Яакова, типичное название, историческое событие отражающее. Аналогичное название было и у столицы царства предшественника Давида — Шауля (Саул): Гиват Шауль (Холм Шауля). Однако и при жизни царя-завоевателя, царя-строителя название Город Давида скорей всего не было единственным: подобные названия чужды еврейскому сознанию. Нет ни одного города, который бы носил имена праотцев, родоначальников колен. Мидраш, напоминающий миф о Сизифе, рассказывает: первый город носил имя сына строителя. Всю жизнь строил он город, но не построил. Таким Сизифом-строителем был Каин. А город, который строился, но так и не был построен, носил имя его сына Ханоха (Энох).

            Евреи чрезвычайно редко давали городам имена людей. Одно из немногих исключений — эпоха царя Ѓордоса (Ирод), замечательно неуёмного строителя, который воздвигаемые города и крепости наделял именами римских императоров и членов их семей.

            Не будучи с самого начала единственным именем новой столицы, название Город Давида пережило царя, став одним из семидесяти имён Города, но не столько в первоначальном прямом значении, сколько в переосмысленном — метафорическом: город царя, из рода которого, согласно еврейской традиции, придёт Мессия. В ТАНАХе название Город Давида встречается 34 раза. Встречается несколько раз Город Иеѓуды (Иуда) — по названию самого большого колена Израиля, и Иевус — по названию народа, некогда его населявшего. Оба названия отражают исторические реалии.

            Несмотря на то, что слово Иерушалаим ни разу в Учении не встречается, Традиция утверждает: впервые будущий Иерушалаим упоминается в книге Вначале, в четырнадцатой главе которой говорится, что Аврам (ещё не Авраѓам), отличавшийся характером мирным, был вынужден вступить в войну, т.к. взяли в плен его племянника Лота. Аврам выступает против врагов и освобождает его. Эта глава чрезвычайно богата впервые появляющимися в тексте Учения именами и топонимами. О пленении Лота извещают Аврама-иври (14:13). Так, впервые с чужого голоса праотец назван «иври». Аврама-победителя в долине Шаве, она же долина царская (там же 17), встречает царь Сдома (Содом). Перевод на арамейский Онкелоса: так долина называлась, потому что была гладкой. А аллегорическое толкование, переданное Раши (1040-1105, Франция, комментатор ТАНАХа, великий комментатор Талмуда), гласит, что название она получила, ибо там все народы пришли к согласию между собой, не только примирились с существованием иври, но и воцарили его над собой (Брешит раба 43:5; ранний гомилетический мидраш, 5 в.).

            Война, пленение, грабёж, насилие. Но приходит Аврам-иври, первый еврей, побеждает врагов, и — мидраш выстраивает, запечатлевая в именах, законченную идиллическую картину мира, покоя и благополучия. Посему получает Аврам благословение царя по имени Царь справедливости (Царь праведности, Праведный царь). Почему назван он так? Потому что Праведность (Цедек) — имя Иерушалаима (Брешит раба 43:6). Таким образом, своим именем Малки-Цедек (Мелхиседек), жрец Бога Всевышнего (в некоторых кумранских текстах он выступает в роли Главного жреца небесного Храма) обязан владению своему. Мы не знаем, как «в действительности» назывался город — владение Царя справедливости: Иевус, Рушалаим, Урусалим? Однако мы знаем: Учением он назван Шалем.

            Ивритский текст не просто переозвучивал чужие названия. Долина Шаве, царь Малки-Цедек, город Шалем — как бы ни именовались, их подлинная жизнь началась с момента, когда, впервые прозвучав на иврите, эти названия стали частью величественной идеи, имя которой — Иерушалаим. История города Шалем связана с прекращением войны, а следовательно, выражается в одном из значений великого корня. Не потому ли «В Шалеме Его шалаш,// в Сионе обитель» (Восхваления 76:3)?   

            Первым дошедшим до нашего времени названием Города было Рушалимум. Под этим именем упоминается ханаанский город в египетских заклятиях враждебных городов, датируемых 19-18 вв. до н.э. В 14 в. до н.э. в Эль-Амарнских письмах упомянут Урусалем. В анналах Санхерива (конец 8 в. до н.э.) встречается наименование Урсалимму. В это время бывший город иевуси уже около трёх веков был столицей еврейского государства и носил ивритское имя, но, по-видимому, за рубежом именовался по-старому. Вполне возможно, что и евреи пользовались «попутно» и старым чужим названием, но, если и так, скорей всего в своей «редакции». Название Урсалимму (Ur—sa—lim—mu; ur по-аккадски город) было известно евреям, о чём свидетельствует игра слов, основанная на ивритском значении слова «ур» — огонь: «слово Господа, чей в Сионе огонь (ур), горнило (танур) — в Иерушалаиме» (Иешаяѓу 31:9).

            Некоторые возводят исконное имя Города к двум словам: иарах — основывать, и шалим, или шулману — имени западносемитского божества, которое было, вероятно, покровителем города. Впрочем, какова бы ни была предыстория, подлинная история начинается с того момента, когда наречён был город евреями.

            Завоеватель обычно не только уничтожает культовые сооружения предшественников (в наиболее толерантном варианте приспосабливает к собственным нуждам), не только изгоняет жителей и заселяет город своими. Обычно завоеватель даёт городу новое имя. С Иерушалаимом, вероятно, всё произошло менее традиционно. Название Город Давида со временем превратилось лишь в одно из имён, а главным стало переосмысленное в ивритской среде древнее ханаанское слово.

В эпоху Шломо (Соломон), во время строительства Храма город начинает совершать восхождение от города-столицы — к Городу, от Города Давида — к Иерушалаиму, от важного стратегического центра — к Городу, избранному Всевышним, Его Городу, центру земного мира, единственной точке пространства, через которую восходит к Богу молитва. Время разрушало Иевус и Город Давида, но не было властно над Иерушалаимом, обтекая его стороной, ибо Город давно покинул свои физические границы, превратившись в один из величайших духовных образов, созданных человеком, о котором сказано: Вечность — это Иерушалаим. Старое имя, адаптированное новой языковой средой, пришлось ко двору. Если угодно, иврит был предрасположен принять новое слово, таившее огромный потенциал толкований. Остальное довершило время, обкатав, как волны гальку, чужое слово, вынесло его на берег вечности в готовой грамматически вполне ивритской форме, прочитав начало «ир» — город, а корень «шлм» — в форме двойственного числа с множеством разных значений.

            В различных книгах ТАНАХа нередко «шалом» (вынужденный, сужающий значение перевод: мир) — камертон, по которому настраивается текст, образ Города создающий.

 

            Слово шалом порой настолько тесно срастается с именем Города, что его упоминание становится просто излишним:

 

            В другом месте пророчества Иешаяѓу «шалом» — слово, по которому выстроена звукопись, предваряющая появление имени Города (52:7,9). Мидраши стремятся активизировать в сознании читателя различные смысловые оттенки этого слова, связывая его с идеальной воплощённостью Иерушалаима как города мира, благополучия. Во дни Мессии красота и величие Города станут исцелением от вражды. Порой судья устанавливает «шалом» между тяжущимися, иногда нет. Иное будет, когда пойдут искать правосудие у судьи-Мессии в Иерушалаиме. Поражённый и умиротворённый красотой Города, украшенного драгоценными камнями и золотом, скажет должник заимодавцу: «Разве не больше, чем всё это, я должен тебе?!» «Даже если это и так, — ответит заимодавец, — будет тебе прощено» (Псикта дерав Каѓане 18:6, изд. Мандельбойма; созданный в 5 в. мидраш был утерян, по упоминаниям в других текстах был предсказан Л. Лунцем и обнаружен Ш. Бубером). В заключение этого текста приводится своеобразная антология стихов на тему слова «шалом».

            Часто «стена» — метафорическое замещение слова «город». Только город, ограждённый стеной, — город мира и благополучия. Стена проломленная — символ города разорённого. Возводящие подлинную стену возводят истинный мир. Обносящие его стеной негодной обрекают город на разорение. И горе городу, вверившемуся лжепророкам, обмазывающим стену негодной обмазкой, «пророчащие Иерушалаиму, прорицание мира ему прорицающие, —// и нет мира, — слово Господа. (Иехезкэль 13:16).

Если небесные Иерушалаим и Храм рождаются в эпоху разрушения основ национальной жизни, то земные Иерушалаим и Храм воздвигаются в эпоху покоя, мира, в эпоху Шломо.

Превращение Урсалимма в Иерушалаим объясняется богатой и сущностно важной многозначностью корня, одно из основных значений которого — мир, спокойствие, благополучие. Другое — полнота, цельность, целостность. Оба значения связаны: целостность символизирует мир между Израилем и Всевышним. Так Иоханан бен Закая, один из главных героев рассказа о гибели-возрождения Иерушалаима, объяснял требование складывать жертвенник только из цельных, неотёсанных камней (Имена 20:25; Тосефта, Бава Кама 7:7). Строительство Храма — осуществление полноты, цельности замысла Бога. Строит Храм не царь-воин Давид, а его сын царь Шломо: «Проснулся Шломо (шлм), это — сон,// пришёл в Иерушалаим (шлм), стал перед ковчегом завета Господня, вознёс всесожжения, жертвы мира (шлм) принёс, устроил всем рабам своим пир» (Цари 1, Третья книга Царств 3:15).

            С таким значением название Города как нельзя более соответствовало пониманию Иерушалаима как Города Господа, Престола Бога, Города Святого. (Греческое имя Города Иеросолима, которое он получает в византийскую эпоху, связывает название Города со словом иерос — святой.)

            Традиция отношения к Иерушалаиму как Городу воплощённости Бога на земле не только не пресеклась, но и усилилась с его физическим уничтожением. В то время, когда Иерушалаим был уже столетия под властью чужих, живший в 9-10 вв. в Египте и Багдаде Саадия Гаон называет его Домом мира и Городом мира. «Шалом тебе от господина мира и из города мира», — такое обращение встречается в одном из писем средневекового жителя Иерушалаима. В другом письме говорится, что оно адресовано из «города справедливости и мира, который сейчас миром покинут».

Стремление связать имя Города со словом «шалом» характерно для пророков. Они же дали Городу большую часть из семидесяти имён. Иешаяѓу называет Иерушалаим Городом Верным, Городом Весёлым, Городом Возвышенным, Городом Справедливости, Городом Мощи. Ирмеяѓу нарекает Иерушалаим Городом Славы, Городом Веселья. Городом Правды называет его Зхарья (Захария), а Городом могил праотцев — Нехемья. И, наконец, просто Город назван он и пророками и в Восхвалениях, что отражало реальность: среди археологических находок, сделанных в Иерушалаиме, встречается печать с надписью «город».

 

 

2.  Гора Мориа; имена славы, имена позора

 

 

            В обоих случаях приказ Господа, в оригинале переданный удвоением слов: «иди себе» (лех леха), категоричен. Схожесть грамматических форм — и Традиция даёт ответ на вопрос: что за земля, которую Господь обещал показать: земля Мориа. Этимология топонима не ясна, что взывает неистово: истолкуй! В мидраше, исключительно чувствительном к магии иврита, множество толкований топонима Мориа, основанных на созвучии: оттуда выходит в мир свет, учение, страх перед Всевышним; земля названа так, потому что гора расположена по направлению к небесному Храму (Брешит раба 55:7). В других источниках название Мориа связывается фонетически со словами воскурение, ибо там приносятся жертвы (Раши к Вначале 22:2); Гора Замены — так толкуется Мориа, поскольку в последний момент Ицхак жертвенным животным был заменён.

В самом рассказе о жертвоприношении Ицхака содержится скрытый мидраш топонима Мориа: созвучное с ним слово «видеть» появляется в тексте очень настойчиво. Это не могла не заметить народная этимология, что отразилось и в древних переводах на арамейский, греческий и латынь.  В пассивном залоге глагол «видеть» можно перевести как «появляться», «предстать». Отсюда и толкование: Авраѓам дважды, выполняя приказ «иди себе» (лех леха), идёт к месту, откуда Всевышний увидит, идёт, чтобы обрести для себя и своих потомков гору Мориа, место, где Господь виден. Эта двуединность была подхвачена поэтом и философом Иеѓудой Ѓалеви (1075-1141, Испания — Иерусалим?): «Написано (Вначале 22:14): 'Назвал Авраѓам это место: Господь увидит', а сегодня оно называется — гора, на которой Всевышний виден (отсылка ко второму полустишию стиха). А книга Повести лет (2 3:1) поясняет, что Храм был построен на горе Мориа и что это место, несомненно, достойно быть названным Вратами небес» (Кузари, гл.2, § 14).

Конечно, мир, цельность, но у знаменитого корня есть и значение воздаяние, чему соответствует форма двойственного числа в названии Иерушалаим. Амбивалентна не только грамматическая форма, но и сама сущность Города, носящего имена славы и имена позора, сама святость, грозящая гибелью. В Судный день Великий коѓен входил в Святое святых, а народ с трепетом ждал, выйдет ли оттуда живым. Возвращение было знаком искупления и самого Великого коѓена и народа. Надав и Авиѓу (Авиуд), сыновья Аѓарона (Аарон), были поражены Всевышним в день освящения Переносного храма (Воззвал, Левит 10:1-2). Бог поражает Узу (Оза), прикоснувшегося к Божьему ковчегу, чтобы поддержать его, когда Давид перевозит его в Город Давида (Шмуэль 2, Вторая книга Царств 6:6-7).

            В отличие от безусловной святости Бога и святости субботы, святость народа и святость места относительны. В книге мидрашей Авот дерабби Натан (вариант «Б», глава 39) перечисляются десять имён славы и условия, при которых Иерушалаим нарекается ими, и десять имён позора.  Четыре имени славы и все десять позора восходят к традиционной метафоре: отношения Израиля с Богом отношениям жены с мужем подобны. Город в иврите женского рода, поэтому в женском роде и имена. Четыре имени славы Верная, Жена (замужняя женщина), Необходимая, Желанная восходят к стиху Иешаяѓу (62:4).

            Десять имён позора: Вдова, Блудница, Утратившая детей, Заброшенная, Изгнанная, Удалённая, Покинутая, Ненавистная, Нищая, Неистовствующая. Среди этих десяти имён вдова — наиболее распространённое. Вдова — не просто женщина, потерявшая мужа, но женщина, с его смертью лишившаяся средств к существованию и нуждающаяся в социальной защите. Учение акцентирует запрет притеснения вдовы (Имена, Исход 22:21) и формулирует ряд законов, призванных облегчить её положение (Слова, Второзаконие 14:29; 16:11,14; 24:17,19-21). Вдова — это женщина без защитника. Отсюда — метафорический перенос: Израиль, Иерушалаим — это вдова, лишившаяся защиты и покровительства Бога. В первом же стихе книги За что?, подобно эху, которое звучать будет в тексте, дочь Сиона, дочь Иерушалаима сравнивается с вдовой.

            Десять имён позора восходят к различным танахическим источникам. Так, например, в пророчестве Иешаяѓу Иерушалаим говорит о себе: «Кто мне этих родил? Я детей потеряла, я одинока,// изгнана и покинута, кто этих растил, осталась одна я, где эти были?» (49:21)

            Ещё шесть имён славы находятся вне этой метафоры. Имя Иевус исторического характера. Название Город Давида отсутствует: вспомним, как Традиция относится к подобным названиям. Ещё два названия, которые по-русски можно передать словами Град или Город, — символы избранности. Три имени — свидетельство идеальности Города: Справедливость, Мир и описательное название Господь — имя Его (или Господь — там).

            Пророки — особенно Иешаяѓу — несут слово гнева Всевышнего, чей народ служит чужим богам, как неверная жена, чей народ нарушает Завет, чей народ своей избранности недостоин. Но они же несут слово Бога об избавлении, возвращении в Иерушалаим, слово о том дне, когда переполнится чаща страдания — мера наказания. День этот — день искупления, день Божьей милости, день, когда «узнает народ Мой имя Моё» (Иешаяѓу 52:6). В этот день, когда вспомнивший Бога Израиль будет прощён, ему вновь откроется имя Всевышнего и сокроются, исчезнут имена позора Города Бога.

 

            Избранность Иерушалаима выражается в Авот дерабби Натан (Б, гл.43) в богоравных именах Города. Имена Друг, Возлюбленный — у Всевышнего, Авраѓама, Израиля, Биньямина (Вениамин), Шломо и Иерушалаима, как сказано: «Сколь любимы жилища Твои,// Всемогущий Господь» (Восхваления 84:2). Имя Жизнь — у Всевышнего, Учения, Израиля, Земли Израиля, Ган Эдена (рая), воды, благословения и Иерушалаима, как сказано: «Каждый записанный к жизни в Иерушалаиме» (Иешаяѓу 4:3).

Богоравность имени Иерушалаима выражена и в мидраше Псикта дерав Каѓане (22:5): «Каждый толкующий имя Всевышнего, заслуживает смерти, как сказано: 'А произносящий имя Господа смертью умрёт' (Воззвал 24:16), ибо сказано: 'И нарекут тебе новое имя, устами Господа изреченное' (Иешаяѓу 62:2)».

В будущем среди шести вещей, подлежащих обновлению, кроме небес и земли, сердца и духа, также имена Мессии и Иерушалаима. «Сказал р. Леви. Благ тот, кто наречён именем царя. А имя царя — как имя Бога. И имя его (Иерушалаима) — как имя царя. Имя города с того дня: 'Господь там (или Господь имя его; Иехезкэль 48:35)'» (Псикта дерав Каѓане 22:5).

            Задача автора мидраша в том, чтобы, соединив различные стихи, создать новый контекст, который убедит читателя: с приходом Мессии Иерушалаим получит новое имя — имя Всевышнего. Такое толкование произрастает из 62-ой главы Иешаяѓу — картины обновлённого Города, из которого, как сияние, исходит справедливость, спасение, Города, названного именем новым, «устами Господа изреченном» (1-2). Это новое имя и пытается открыть автор мидраша р. Леви, ведь оно — оправдание мук и бесчестия лишённого славы, заброшенного, отверженного, поруганного Города. Новое имя будет дано в награду за благочестие и настойчивость людей, не дающих Творцу покоя до тех пор, пока Он не утвердит Свой Город и не сделает его славой земли. Произойдёт это, как утверждает пророк, в дни мессианского избавления. Тогда Город будет отстроен, и —

 

 

            Иерушалаим — избранный Город, Город присутствия, Город земной воплощённости Бога. Израиль пришёл в Землю Израиля, оттуда — в Иерушалаим, избранный для воздвижения Храма, благодаря которому освящён именами святыми: Город Господа, Святой Город, Сион святого Израиля (Иешаяѓу 52:1, 60:14). Городом Храма начинают называть Иерушалаим ещё в период Второго Храма, а в Средние века и у евреев, и у арабов Храм становится наиболее употребительным названием Города.

            Вслед за пророками, давшими Городу имена могущества, славы, красоты, величия, мира, покоя и вечности, давшими Городу имена-свидетельства избранности Всевышним, Традиция продолжила познание сущности Иерушалаима, его нарекая. Творец часто уподобляется льву. Ариэль (лев — Бог, Ариил) — одно из названий и Храма и Города, т.к. Храм подобен был льву: «Храм узок сзади и широк спереди... Каков лев? Узкий сзади и широкий спереди» (Мидот 4:7).

            Мидраш, посвящённый имени Ариэль, толкует стих из Иешаяѓу: «Горе тебе, Ариэль, Ариэль, город Давида» (29:1). Рав Авон, его автор, сопрягая стихи, освобождая их от контекста, понимая их как автономные смыслы, улавливая общее, выстраивает интертекстуальную связь, создавая желанный контекст, новый смысл порождает. 

 

Сказал рав Авон. Поднялся лев в знаке зодиака Лев и погубил Ариэль. Вышел лев — это Невухаднецар-злодей. Сказано: «Вышел из чащи лев» (Ирмеяѓу 4:7). В знаке зодиака Лев: «До изгнания из Иерушалаима в пятом месяце» (там же 1:3). И погубил Ариэль: «Горе тебе, Ариэль, Ариэль» (Иешаяѓу 29:1). По этому счёту: придёт лев в созвездии Льва и отстроит Ариэль. Придёт лев — это Святой. Сказано: «Лев зарычал — кто не устрашится?» (Амос 3:8) В знаке зодиака Лев: «Скорбь в радость Я обращу» (Ирмеяѓу 31:12). И отстроит Ариэль —«Строит Иерушалаим Господь,// изгнанников Израиля собирает» (Восхваления 147:2) (Псикта дерав Каѓане 13:15).

 

Построив Иерушалаим, в мировом пространстве отыскав сакральную точку, Традиция определила, что важнейшие события после Творения происходили и произойдут только в ней. Здесь приносили жертвы Адам и Ноах (Ной), здесь, на горе Мориа жертвоприношение Ицхака вершилось. Традиция отождествляет Иерушалаим с Бейт-Элем, куда приходит Яаков-Израиль, возвратившись от Лавана, с Бейт-Элем, где Всевышний дарует ему новое имя, где праотец получает завет, в знак чего жертвенник строит. В Средние века об этом говорили христианские паломники. В найденном в каирской генизе письме 11 в. упоминается глава иешивы в Иерушалаиме — Бейт-Эле. Это сакральное место называли и Шем (Сим), и Авраѓам, но их имена были не полны, потому нарёк его Бог. «Авраѓам нарёк это место 'увидит' (иер), как сказано: 'Назвал Авраѓам это место: Господь увидит' (Вначале 22:14). Шем назвал его Шалем, как сказано: 'И Малки-Цедек, царь Шалема' (там же 14:18). Сказал Святой благословен Он: Назову его 'увидит', именем, которым назвал его Авраѓам, праведный Шем будет недоволен. Назову его Шалем, Авраѓам праведный будет недоволен. Назову Я его Иерушалаим, как назвали оба: Иер, Шалем — Иерушалаим» (Брешит раба 46:10).

Семьдесят имён у Бога. Семьдесят имён у Иерушалаима.

Последний стих пророчества Иехезкэля о Иерушалаиме: «Имя города с того дня: Господь там» (48:35), но прочитали и так: «Имя города с того дня: Господь имя его» (Бава батра 75б).