Искусство

Забавно, а ведь в Америке я выступал значительно чаще, чем Вологде - несмотря на то, что Америка все же подальше от Москвы будет!

Приглашение принять участие рижском театральном фестивале в этом году я встретил со смешанными чувствами.

Тут просто дело в том, что в нынешнем, 2002-2003 году смотрел я передачу «Смак» по телевизору, которую ведет лидер знаменитой русскоязычной рок группы «Машина Времени», Андрей Макаревич. В передаче этой вместе с Андреем участвовала вокалистка группы «Маша и Медведи». И вот, она рассказывает (одновременно готовя какой-то салат), что группу её, хотели поначалу назвать так, чтоб было созвучно с «Машиной Времени», а именно «Машино Время». Ну а Андрей Макаревич оценив юмор, рассказал, что их группу «Машина Времени», тоже был в своё время план назвать «Машина с евреями». Насколько это название соответствует составу, можете сами судить по следующей фотографии.

Пили молча, безо всяких эмоций, смеяться не могли, говорить было не о чем, но всех пронизывало какое-то доставляющее мрачное удовлетворение чувство безысходного единства и сознание своей правоты.
Вокруг были безлюдные холодные дачи, безжизненный автомобиль - кусок железа, подкралась еще одна ночь и накрыла отшельников с головой.

Я и пошел бы в лес бы ночью,/ Да вот боюсь вот леших очень,/ Но леших нет, а есть другие,/ В дуплах глазастые такие...

Благотворные изменения были, буквально на лицо, т.е. на всех лицах: остекленевшие до того, как бы замороженные глаза вдруг оттаивали, в них появлялась теплота и искринка. Согласно законам физики, от нагревания рот расширялся в улыбке. Наконец, достигнув ядра головы - мозгов, оттепель включала - так включают телевизор - деятельность всей нервной системы. Наташа, загадочно молчавшая до того, начинала оживленно выдавать свои откровения из области структурализма; Юджин, прежде извергавший массу ругательств, продолжал поливать ими, но общий смысл их становился более позитивным; Артурка переставал ныть, в молчании остро ощущая свое соитие с Вечностью. Главное - никто никому не навязывал свои интересы, хотя доподлинно известно, что Наташа могла часами судить об Ассоли, Юджин о футболе, а Артурка про рок.

Когда образованному питерскому мужчине с навыком игры на муз-инструменте в начале XXI века становится грустно и не по себе, он играет совсем никакой не блюз. Он играет настолько запредельный звук, что грустно и не по себе становится множеству мужчин и женщин, и не только в Питере. А когда таких мужчин целая банда - душевного комфорта не жди. И не потому что они такие эгоцентричные, грузят ближних и не могут выдать "позитив", а потому что врать себе не могут и уже кроме этого запредельного звучания не видят способов честно выражаться.

Задумался было, кого я считаю реалистами - Саврасова, Сурикова, Серова? Наверное, Саврасова из них самым. Длань боярыни Морозовой уж больно эскпрессивна; предметность налицо, а все вместе тянет чуть ли не на аллегорию. Серов так упруго расхлябан, так дендистски прибран, как не имеет права быть жизнь, какой мы ее знаем. А Саврасов смурной такой, серенький, пьяненький, его почти и нет в его картинах. Поставил холст, на него накапало сереньким небом, серенькими березками, нашим дырявым среднерусским рядном.

Степень зрительского доверия обратно пропорциональна степени присутствия следов художника.

А.1. Нынче папочке что-то неможется / Опечалена детская рожица... / 2. У папаши стоять нет силенок - / От ТОГО-ТО и плачет ребенок... / 3. То-то будет семье облегченье, / Если папа получит леченье!

Это была странная, необычная, затянувшаяся осень. Деревья стояли все в огромных зеленых листьях. Проходя мимо кафедрального собора по улице Семакова, я любовался тем, как грациозно, готически нависали ветки над тротуаром, ведущим к красному зданию физического факультета. Но в этот день, природа как бы вздрогнула. Что-то в ней возмутилось. За ночь выпал такой мокрый и обильный снег, что с утра взгляду открылась картина, навевавшая мысли о возможности Конца Света.

Могло показаться, что в мире ничего, существенным образом не изменилось. Но это было не так. Наступала совсем другая эпоха. Закончились благостные, спокойные 70-е. Наступила эпоха 80-х. Время перемен. Она принесла с собой новую цену на водку, ну и, разумеется, новую музыку!

Седьмая - единственная симфония Шостаковича, в которой невозможно отрешиться от <литературной> основы, от социального пафоса, навязанного извне: марш захватчиков был и остаётся одной из самых сюжетно внятных, визуально конкретных картин в истории мировой музыки. Когда неопределённость отступает, выдавая чётко очерченный контур рассказа.