Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

bgcolor="#000000">

Краткое содержание предыдущих глав. Неудачник и дилетант Фёдор Викентьич Котомкин обнаруживает странное письмо, которое, после некоторых сомнений, распечатывает. Из него он узнает, что его приглашают работать предсказателем будущего. Для этого следует покинуть Москву и уехать в некое Туганово. Куда к нему на выходные смогут приезжать жена и ребенок. Но не более того. Ограниченность свободы компенсируется фантастической суммой заработка...

Он очутился на асфальтовой дороге, по которой стал медленно подниматься на холм. Это был парк старинной усадьбы. Во все стороны отходили гаревые и земляные тропинки. Пока он шел, в его боковое зрение попадали какие-то тенистые пышные беседки. В прутьях кустов белым бедром блеснул гипс статуи. Между пригорков открылась и спряталась далекая заречная долина. На холме дорога прошла сквозь парк и свернула налево в прямую липовую аллею. Далеко впереди аллея заканчивалась возле здания с колоннами. За время пути Федор не встретил ни одного человека.

Перед белым двухэтажным домом с четырехколонным портиком раскрывалась большая площадка, покрытая гравием. У самых дверей была асфальтовая полоса, на которой стояло несколько машин. Федор поднялся по трем мраморным ступеням, и подумал, что ему хочется не просто вытереть ноги. Он вдруг почувствовал себя чуть ли не космонавтом, который собирается вступить на другую планету. Ему хотелось снять свои тяжелые ботинки и переобуться во что-то другое, потому что тут, наверное, действуют другие законы.

Федор вошел в двери, в вестибюле было пусто. Он, оглядываясь по сторонам, поднялся по лестнице на второй этаж, и открыл первую встретившуюся дверь, не постучав. В пустой белой комнате, как будто только вчера, что называется евроотремонтированной, стояли два вращающихся стула по обе стороны черного металлического стола. И почти сейчас же в комнату через боковую дверь вошел моложавый человек с очень живым лицом, в сером костюме. В руке он что-то держал. Усевшись за стол, он положил белый предмет на поверхность стола, и Федор увидел, что это мячик для гольфа. Человек показал рукой на другой стул:

- Присаживайтесь, Федор Викентьевич. Ну, вы добрались… очень хорошо, - он протянул Федору руку, когда тот присел на стул. Федор подумал, что этот человек существенно старше, чем показался сначала, он, конечно, не его ровесник. - Здесь все очень по-домашнему, потому что обстановка рабочая, - продолжал человек и улыбнулся себе. - Устраивайтесь… Вам после дороги нужно какое-то время. Вас проводят в ваши аппартаменты… так сказать, в ваш номер. Жду вас через полчаса. Сейчас лишь скажу, что зовут меня Петр Петрович… Знаю, что многое вам здесь представляется… и еще представится непонятным… но все равно сразу всего не объяснишь.

Петр Петрович позвонил по телефону и что-то произнес насчет Котомкина… были там слова выяснения, наконец он произнес "коттедж номер три", и кивнул Федору, что тот может идти: "Сотрудник вас проводит". Федора внизу ждал человек, который сделал жест, чтобы помочь Федору с рюкзаком, но тот сразу отмахнулся. Они пошли по вьющейся между кустов тропинке, так что Федор потерял ориентировку, миновали небольшую прогалину, из-за деревьев виднелись двухэтажные дома, разбросанные в беспорядке по склонам. Они подошли к уединенному домику, можно было заметить голубую цифру "3", выведенную на белом фоне с краю. Сотрудник отпер дверь и передал Федору ключи:

- Теперь вы хозяин.

- А кто-то здесь еще живет? - спросил Федор.

- Пока нет. Может быть, подселят на второй этаж. Но пока вы один.

Он ушел и Федор внес свои вещи в дом. Там была широкая темная прихожая. Налево сразу же был проход на лестницу, ведущую на второй этаж. Но проход был закрыт решетчатой дверью с висячим замком. Дверь направо вела в кухню, прямо была дверь комнаты. Федор оставил рюкзак в прихожей и сделал шаг вперед. Ему открылась первая комната, которая должна была обозначать, по-видимому, рабочий кабинет. Здесь был компьютер, телевизор, металлический стол и лампы. Косая решетка на окнах делала вид сквозь окно довольно странным. "Тюрьма или терем?", - подумал он. Налево дверь вела в смежную комнату, - там была спальня. Громоздкий гардероб в ней никак не соответствовал современному легкому дизайну первой комнаты. Дальше в глубине спальни была большая кровать и еще один телевизор, и рабочий стол. "Быть может, все здесь, как и в первой, приготовлено для работы, но для работы ночной". На окнах этой комнаты тоже были решетки, но почему-то прямые и с большими клетками проемов. "Случайно это, - подумал он, - или тут присутствует какой-то особый смысл?"

Федор быстро переоделся и пошел обратно в дом с колоннами. Он опасался, что заблудится в этом сложном парке, но ноги сами вывели его на прежнюю дорогу. Он подумал, что здесь надо ориентироваться не столько по горизонтали, сколько по вертикали: холмы и холмики на этой местности больше помогали разобраться, где ты находишься.

Федор вернулся в тот же кабинет, Петр Петрович что-то писал, шарик от гольфа лежал на столе.

- Вы что, играете в гольф? - спросил вдруг Федор.

- Не здесь… и редко, а здесь только в теннис иногда.

- Зачем же шарик?

- Шарик… мячик этот…нечто вроде талисмана.

- Верите в такие штуки?

Петр Петрович сморщил правую половину лица от такой фамильярности Федора.

- Нет. Я сказал "вроде". Но он мне помогает думать. Когда думаю, держу его в руках. У него такая поверхность… в ямках, кажется, что ощупываешь поверхность Луны. Это позволяет… как бы точнее сказать… покинуть, что ли, земное притяжение. Ну ладно, давайте о ваших делах. Итак, мы заключили с вами контракт…трудовой договор, можно сказать… вы его читали и подписывали… Вы в должности советника.

- Но там обозначено также, что я являюсь сотрудником "Отдела глобального прогноза". Что это такое?

- Не придавайте названию особого значения. Отдел только создается… Да и сотрудники, как вам уже объясняли, действуют во многом на свой страх и риск… и по отдельности. Мы думаем, чтобы как-то соединить усилия, но пока здесь многое неясно… Итак, ваши деньги поступают в банк. Снять вы сможете их только через три месяца.

- Ну а какие-то мелкие деньги на каждый день выдаваться будут?

- А зачем?

- Ну, даже в армии дают что-то… на пуговицы, сигареты там… нитки.

- Вы не в армии. У вас здесь все необходимое будет. Все что нужно для жизнеобеспечения, так сказать. Вам, наверное, уже говорили, что вы можете себя считать поехавшим в длительную экспедицию. Вам разрешено иметь свои личные деньги, но никаких суточных… или как там еще называть… не будет. В принципе, вы свободны, в определенных рамках конечно. Вы не заперты в одном месте. Мы понимаем, что вы - живой человек. Но поймите и нас. Ваши действия должны быть подчинены определенной задаче.

- Могу я выходить за пределы… этого… - Федор не мог сразу подобрать нужного слова, и наконец выговорил - этого места?

Петр Петрович молча встал и подошел к шкафу. Открыв его, он достал продолговатый предмет с усом небольшой антенны и поставил на стол перед Федором. Федор догадался, что это и есть радиотелефон. Петр Петрович сказал совершенно другим, чем раньше тоном, голос он не повысил, но была там непреклонность, которую Федор все-таки не ожидал услышать:

- Вы уже догадались, что это такое. Видели нечто похожее у милиционеров. Но это усовершенствованная модель. Данный предмет должен быть всегда с вами… как медицинский прибор… кардиостимулятор… который надо носить постоянно, - тут он усмехнулся, - иначе можно погибнуть. Таковы условия вашего здешнего существования. Но это дает вам и некоторую свободу. В пределах действия аппарата. Формально… вы можете находиться в любом месте. Повторяю, только формально. Ваше нахождение "где угодно" не запрещается, но и не поощряется. Вы поняли меня?

- Пытаюсь понять, - сказал Федор, действительно пытаясь осознать переход собеседника от медитирующей расслабленности интеллигента с шариком в руках к тону военной однозначности.

Петр Петрович достал из стола карту, по-видимому, данной местности, и циркуль. Вонзив ножку циркуля в точку, где предположительно должна была располагаться дача Туганово, он описал дугу и замкнул след:

- Вот круг ваших возможностей… Ваши владения, - сказал он, - внутри вы можете находиться, вне - нет.

- Радиус какой? - спросил Федор.

- Радиус действия рации 10-12 километров. Я провел окружность радиусом 11 километров. Есть некоторый допуск порядка одного километра. То есть, если вы переступаете эту незримую линию, аппарат не перестанет работать, но помните… Вы здесь на грани…

- На грани чего?

- Сами понимаете.

- Я взял с собой мобильный телефон. Может быть он тоже пригодится?

- Засуньте мобильник, знаете куда?… В самый дальний ящик. Все переговоры вы будете вести по радиотелефону. Что бы с вами ни случилось… даже на территории дачи… можете тут же включить передатчик, - он показал, как это делается, - и вам ответят. Хотя без повода включать его не стоит. Позвонить в Москву всегда можете по обычному телефону.

- А что, у радиотелефона есть, как у сотового, всюду подстанции?

- Это не важно. А вот что вам надо знать обязательно… если горит красная лампочка-индикатор, значит вы в пределах зоны. Если индикатор погас… погас, повторяю, а не загорелся, значит вы пересекли границу круга и надо срочно возвращаться обратно.

- Что значит "срочно"?

- Если с вами попытаются выйти на связь, а вы не ответите, вы мгновенно увольняетесь.

- Со мной будут все время выходить на связь?

- Периодически. Особенно вначале. Потом, когда всем овладеете, это не потребуется… Но самое главное… Вам уже говорили… Вы безусловно должны быть на связи, когда позвонит известное лицо…

- Скорей неизвестное.

- Не играйте словами. Это лицо, можно сказать, вас и порекомендовало сюда. Его голос чрезвычайно много значит.

- Могу я узнать все же… хотя бы со временем… кто он?

- Вам разрешено догадываться, - почти улыбнулся Петр Петрович, Федор с удивлением видел, как тот мягчеет на глазах, когда заканчивает инструктаж.

- Не скрою, - продолжал Петр Петрович, - что его голос оказался решающим, когда мы обсуждали вашу кандидатуру… а мы ее рассматривали давно.

- Без его голоса я бы сюда не попал?

- Я сказал то, что сказал.

- О чем он может меня спросить?

- Глупые вопросы задаете, Федор Викентьевич, - сказал вновь неожиданно жестким голосом Петр Петрович. - Это будет ваше с ним дело… мы ваши разговоры не подслушиваем, не имеем права слушать. Это совершенно конфиденциальное дело… хотя оно может оказаться важным для общего блага, то есть важным для всех нас. … Но все же самое главное для вас - это повседневная работа…. Вы знаете, что в конце недели… в пятницу… можно к вечеру… вы обязаны сдать отчет с прогнозом на следующую неделю, чтобы наши эксперты к понедельнику смогли подготовить свои рекомендации. … Вам, наверное, уже объясняли, что мы не удовлетворены, как велись у нас прогнозы. Много было ложных предсказаний. Часто нервирующих и вводящих в заблуждение. Что выглядело почти как провокация. С другой стороны, мы проглядели…не сумели предсказать, упредить важнейшие события… известные вам, которые чуть было не разрушили стабильность в обществе. Поэтому для нас важна малейшая информация о будущем… Но я предостерегаю вас от нервных заявлений и отчетов. Они должны быть сделаны на трезвую голову… перепроверьте насколько возможно свои заключения… положите свой лед в свой же пламень.

"Плохо же обстоят дела, если меня позвали", - подумал вдруг Федор, но отогнал эту мысль, внушая себе, как обычно, что надо быть уверенным в себе, и что наконец-то его стали оценивать по заслугам.

- И хочу вас спросить, какой вы видите метод работы для себя… хотя бы вначале? - спросил Павел Петрович.

- Борьба с мифом, - совершенно неожиданно для себя сказал Федор. Он иногда практиковал для себя такой способ ответа, но что значит "спонтанный"? Это должно происходить само собой. Он обозначил это для себя фразой "вначале скажи, подумай потом". Однако сейчас сказанные им слова оказались слишком неожиданными и для собеседника, и для себя самого. Павел Петрович прищурил правый глаз, потом левый и повернул голову немного влево:

- С мифами?

- Нет, с мифом вообще… как со структурой.

- Не думаю, что здесь вам надо с чем-то или с кем-то бороться… бороться… это слова из другого времени.

- Ну, может быть я не совсем точно выражаюсь.

- Постарайтесь быть все же точнее… хотя бы иногда.

Потом уже Федор узнал, что П.П., как называли все Петра Петровича, являет собой несмешивающееся сочетание двух людей - жесткого и мягкого. Он словно бы состоял из двух частей - это были и ножны и нож, и все говорили, что идут к Петру, если их ожидал суровый и даже несколько нечеловеческий разговор и к - Петровичу, если их звали для задушевной беседы.

Сейчас Петр Петрович, похоже, колебался в какой ему личине предстать в конце беседы перед Федором.

- Я не требую на первое время многого… В отчете должны быть указаны ваши рекомендации… все может быть вначале в достаточно общей форме… пока пишите то, что вам кажется важным о ситуации в стране, в мире, в умах… где угодно… потом вы научитесь… но никакого академизма, у нас нет времени заниматься исследованиями… хотя, кто знает… иногда и отвлеченные соображения бывает полезны… но все же, поймите… нам дорога каждая неделя… каждый день… поэтому не тратьте времени… принимайтесь за работу… если вы скажете, что не знаете, что вам надо делать, то я с вами не соглашусь, потому что по большому счету никто не знает, что вам надо написать… скажу по секрету, никто этого и представить не может… вы сами должны несуществующую должность создать и занять… но при этом, что еще важно… даже если вы по складу характера, как бы это сказать… э-э-э… одинокий волк… все равно придется работать вместе…. Никто не требует раскрывать свои карты… делиться своими замыслами, но вам надо понять… все работают вместе… Вы не один… такое ощущение, думаю, снимет с вас некоторый груз ответственности…. Говорите то, что думаете… все равно все вами написанное будет много раз анализироваться, сверяться… перепроверяться. С другой стороны, не надо впадать и в другую крайность… мол я мелкая сошка… от меня одного ничего не зависит… раз есть и другие такие же… нет, не такие же… вас много, но вы один. Это не парадокс какой-то… Вам придется работать в таких условиях. Да, здесь загородная дача… называется так… но это место труда… Вы не увидите здесь ни больных, ни праздношатающихся… если таковые вам попадутся здесь, не верьте глазам своим… обстановка здесь совсем не дачная, здесь место мобилизации всех наличных сил, сборный пункт в некотором смысле… и от вас одного очень многое может зависеть… и у вас есть шанс повлиять на реальные события… даже на ход истории…

- Меня это не привлекает, - быстро сказал Федор, - то есть да, может быть, воздействовать… но в совсем другом смысле…

- Если почувствуете, что приближается буря… хотя бы даже слабые признаки, то должны предупредить… и лучше перестраховаться… хотя недостоверный прогноз… тоже не в вашу пользу, как понимаете…

- Ну а если я в самом деле что-то серьезное пропущу… или не то предскажу… и буду ошибаться?

- А вы не бойтесь ответственности, - вдруг почти закричал Петр Петрович, - конечно, надо соблюдать все возможные меры предосторожности... но решение надо выносить... надо что-то делать... вокруг и так полно безответственных людей... нам показалось, что вы к этой категории при всех своих фантазиях не относитесь… Не бойтесь… и обращайте внимание на все… поэтому любая мелочь в том, что вам видится… не должна ускользать от вашего внимания.

- Мелочь политической жизни? - успел вставить Федор.

- Не только. Любая деталь… на которую обратите внимание…. И которая может разбухнуть в ближайшем будущем до угрожающих размеров… или не разбухнуть… Вам не надо объяснять, что ситуация сейчас крайне… как бы сказать помягче… ничего не могу подобрать, как повторить… крайне нервозная. Постоянные психические атаки Госдумы. Но не надо думать только об общих проблемах. Вы всему должны придавать значение. Любой мелочи. Вопросы есть?

Федор молчал.

- Тогда можете идти на обед в замок.

- В замок?

- Да, так у нас называют иногда это здание… там ближе к реке… Вы его легко найдете… Ну, спросите любого… Можно, конечно, по телефону заказать обед в номер, если срочная работа… но это в крайнем случае… а так советую бывать в столовой… Вам надо видеть людей, хотя бы иногда… здесь не монастырь, хотя, наверное, большую часть времени придется проводить в своей келье, - тут он почти улыбнулся.

- А в замке отыщу я столовую?

- Без проблем. Спросите - покажут. Пароль - ваша фамилия. Вы внесены во все списки. Вашей фамилией откроете любую дверь Вам часто придется бывать… там рядом с замком… к нему примыкает библиотека и архив… в самом замке много служб, но во многих из них вам бывать вовсе не обязательно. Куда нужно, вас проводят, куда не нужно не пропустят… хотя на первый взгляд там и нет охраны… но туда вам и не надо. Сегодня отдыхайте, а завтра я вас жду, будем говорить конкретно.

Федор вышел из дома с колоннами. Куда идти было не совсем понятно. Он сошел с асфальта на гравийную площадку и остановился. Он чувствовал сквозь подошвы неровность этой почвы, камешки гравия. Ему представилась рука, трогающая ямки и лунки белого шарика. "Он к земле прикасался ладонями ног", - возникла чья-то строка, но чья, он, конечно, не смог вспомнить. Чувство реальности на короткое время покинуло его. Федор закрыл глаза. "Тот ощупывает пальцами обжитую поверхность луны, разбитую на лунки, а мне, значит, предлагается пробовать незнакомую землю, вернее, луну, на ощупь, лучше всего сняв обувь, буквально "ладонями ног". Меня хотят ввести в заблуждение, "ввод в заблуждение" - ритуал такой, что ли?" - думал он, - в этом смысл моего помещения сюда… хотят, чтобы я почувствовал отчуждение, сбив странными заданиями… ограничениями… Ладно, не пытайся их во всем упредить… тем более, что у них никакой загадки может быть и нет… они как раз и хотят тебя дополнительно напрячь… расслабься… и главное, наблюдай за реальностью… за отличным от тебя… это лучшее лекарство, чтобы не сойти с ума… выйти из себя - лучший способ для склонного к сумасшествию… хотя тебе это, вроде не грозит, но наяву ли все вокруг? Они и хотят, наверное, чтобы ты освоил для них планету неизвестного и стал эксплуатировать… ходил босым по луне, а самим оставаться в скафандрах и наблюдать." Странное сочетание слов вдруг всплыло в памяти: "Море сновидений" или нет, "Озеро сновидений". "Да, лунные названия, буквально написаны на голой поверхности. Не затем ли мне показали белый неровный, волнистый шарик, чтобы пробудить воспоминания и печаль? Да, что ты, ни сном, ни духом…" Но уже совершенно забытое детское воспоминание входило в него… тот огромный неровный коричневый шар в планетарии, который он, закрыв глаза, запомнил на ощупь… то была Луна. Тот исчезнувший в сознании полузатонувший список лунных названий, начертанный поверх кратеров и цирков, по гребням гор, так часто повторявшим земные названия. "Море паров", "Гиппарх" и "Макробий" появились в памяти вместе, по-видимому, по созвучию. Он не мог быть уверенным, что это действительно точный список, но все же несмотря на прошедшее время, ему казалось, что он не ошибается. "Эратосфен", "Рифей", "Фра Мауро", "Море краевое" последовали за ними. Больше пока ничего не всплывало. "Меня хотят научить именовать незнакомые области и моря будущего?" - подумал он. Однако надо было очнуться и оглядеться вокруг.

Федор посмотрел во все стороны и ему показалось, что увидел вдалеке, среди веток деревьев нечто, похожее на башню. Он спустился в лощину парка, дом на холме пропал, но потом предстал перед ним между деревьев, когда он поднялся на косогор над широким пространством невидимой в глубине долины реки. По тропинке по самому гребню он подошел к странному, несколько скособоченному зданию, хранившему несомненные черты эпохи модерна или еще предмодерна. На замок, конечно, оно не было похоже, хотя замысел такой был. Верхние узкие средневековые окна и шпили внизу уже были забыты, новая эпоха прорубила здесь простые прямоугольные окна. Соединение готики, барокко и необдуманного, какого-то самодурного порыва в высоту сплавился в камне с позднесоветским опрощением, приплюснутостью и приниженностью к земле. Здание покривилось, несмотря на все явственные попытки ремонта. Нелепость этого, вероятно красивого в прошлом дома, усиливалась каменным отростком на уровне второго этажа, сообщавшего замок с новой кирпичной постройкой. "Там, наверное, библиотека", - подумал Федор, - "наверняка туда есть подземный переход, зачем же еще галерея?".

Никого не было вокруг. Несколько расслабленных собак лежали у полуподвальных окон замка. "По-видимому, здесь кухня", - догадался Федор. Все же сводчатый вход с высокой окованной дверью в парном окружении узких окон со слюдой кое-где сохранившихся витражей был красив. С трудом Федор открыл дверь. Вверх уходила винтовая лестница, впереди в глубине виднелась дверь из черного дерева. Он открыл ее и понял, что оказался в бывшем охотничьем зале. Балки из благородного черного дерева еще сохранились от прежнего времени под побеленным потолком, нависавшим сводами над старыми буфетами с зеркальными створками. Федор медлил и оглядывал все, потому что никого не было вокруг. Лишь во втором зале столовой сидело три человека. Там виднелся камин, загороженный железным экраном. Федор сделал несколько шагов, попал на гулкое место на каменном полу, и тотчас на этот гул, словно на выстрел, выбежала буфетчица:

- Вы кто?

- Я в списке. Котомкин.

Он сел за один из столов. Крахмальная скатерть светилась в полутьме. Сквозь узкое окно было видно далекое поле за рекой. Долго никто не появлялся, и Федор уже собирался идти в недра замка, как показалась официантка, несущая на подносе обед. Федор обедал в совершенном одиночестве. Лишь заглянул некий востроглазый человек и быстро прошел во второй зал, обнаружив, наверное, нужных людей. Федор спросил, когда здесь собственно обеденное время и бывают ли люди вообще, официантка сказала, что он может приходить в любое время от двенадцати до четырех, но кто когда бывает, сказать невозможно: "Когда как, раз на раз не приходится…".

Федор вернулся в свой номер ("мой дом номер три", - подумал он), позвонил кратко в Москву домой, потом набрав почти наобум номер телефона, стал говорить с приятелем только для того, чтобы вернуть себе чувство равновесия, он смеялся и говорил о существенных вещах, не упоминая, где он находится, но знал, что тело его не принадлежит ему уже сейчас, оно пытается привыкнуть к тугановской полутьме, к его одиночеству.

Ночью он проснулся, как ему подумалось от света луны, проходившего сквозь решетку спальни. Он оделся и, не включая электричества, словно сомнамбула, по лунному лучу вышел на улицу. Почти полная луна зияла в глубине холодного апрельского неба. Федор взглянул в ослепительный диск, и на секунду ему показалось, что он видит очертания земных материков, словно смотрит издалека на знакомый глобус. Но он тотчас же отверг ложную подсказку зрения и увидел въяве издавна знакомые очертания огромных морей и темных пятен. Снова ему показалось, что он видит написанные на лунной поверхности имена философов и ученых, хотя он и не помнил, какое пятно как называется. Это были названия, явно появившиеся под впечатлением ночного одинокого воображения. "Арзахель", "Агриппа", "Клиомед", "Гемин", "Море кризисов", "Море волн", - прошептал он без запинки, как стихи, открывшееся под лунным светом в памяти. Он был уверен, что не ошибается, хотя не мог вспомнить, что это за имена. Вдруг еще одно несомненное сочетание ударило его: "Море осени" - неужели там на луне, действительно, есть такое пустынное море, или я все придумываю? Нет, мне нельзя выдумывать, несмотря на мое больное воображение". "Ах, это осень!…" - вошла к нему чья-то строка. "Но там, в высоте есть ведь, кажется, еще "Море влажности", "Море изобилия", "Карпаты", "Залив радуги", "Море южное", "Море нектара" и, наконец, "Море познанное". Дальше опять вплыли единой строкой какие-то загадочные имена "Мавролик", "Фурнерий", "Винделин", "Кирилл", "Теофил". То, что он заучивал в детстве, вдруг ненужной сияющей цепью развернулось в небе и обняло эту казавшейся неживой планету. "Что они хотят от меня? Зачем они показали мне лунный глобус? Они хотят наблюдать за моими реакциями? Им нужен мой возбужденный ум? Они хотят заставить меня выступать на пустой арене какого-нибудь лунного цирка имени… кого там? … Аль-Хорезми? … это тот, что ли, чье имя породило "алгоритм"? … да, выходить, выступать в заданном алгоритме под неусыпными отдаленными взглядами телескопов?". Федор вдруг пошатнулся, у него закружилась голова, и он ухватился рукою за куст. Ему почудилось, что он видит луну, как отражение в море, как будто он и стоит на этой луне вниз головой, и может упасть туда в глубину темно-синего неба.

Федор закрыл глаза, чтобы выйти в реальность. Внешнее слишком уподобилось сознанию. Несколько минут он стоял, чувствую в руке колючую и голую ветку. Потом ему показалось, что он обрел равновесие. Он вошел в дом. В спальне включил на минуту ночное радио, чтобы прекратить внутреннюю безостановочную бессвязную речь. Потом присел на кровать и стал думать другой, скрытой до того (так он сказал внутри себя) половиной своего мозга - он тут же вспомнил, что список имен луны обвивался вокруг всей поверхности, не только сияющей и видимой, но и той, темной, которую он помнил отчетливо лишь на ощупь. Он говорил себе: "Ты хотел этого? Ты это получил. Ты хотел убежать от бурной реальности? Ты убежал… правда, не без чужой помощи… это твой эскапизм. Ты неизвестно сколько лет не был в отпуске, да и не знаешь, что это такое? Тут ты найдешь отдых, хотя и в замкнутых стенах неведомого бокса. Но ты напрасно в первый день задумался об испытании одиночеством. Разгладь свои нервы. Тебе они пригодятся. Это только присказка. Еще все впереди". И почему-то заснул успокоенным.