Жизнь как есть

Рассказывают, что агрессивное отношение властей к молодежной
культуре началось с того, что где-то в конце 50-х из окна высотки
на Котельнической набережной то ли с 6-го, то ли с 8-го этажа
выбросилась девушка, веселившаяся в компании молодых
парней-стиляг. Об этом случае писали все (или почти все) газеты и
журналы, желавшие принизить творчество молодых, и писали так
упорно, передирая друг у друга подробности, что у меня
закрались подозрения в правдивости этой информации. Поэтому я
давно хотел найти кого-нибудь из жильцов, кто мог бы
подтвердить или опровергнуть эту информацию. Однажды мы гуляли по
Москве с известным гитаристом Сергеем Степановым, который до
недавнего времени играл в группе «Тайм Аут», а в прошлом году
собрал собственную команду, и он рассказал, что в высотке на
Котельнической прошли его детство и его юность.

– Рассказ о том несчастном случае у вас в доме не передавался из уст
в уста, как легенда? – тут же задал я наболевший вопрос.

– Да нет, я ничего подобного никогда не слышал, – уверенно ответил
Сергей. – Может, и не было ничего этого... Там же вообще не
было никогда музыкантской тусовки! Хотя музыкой я начал там
заниматься, вместе с Андрюшей Сазоновым, который потом пошел
в рок-группу «Шах» на барабанах колотить, а я – в другом
направлении, в группу «Легион», а оттуда – в «Тайм Аут».

Мы с Сергеем Степановым шли через Большой Устьинский мост к высотке
на Котельнической набережной, которая призывно протягивала к
нам свои флигеля-руки с той стороны Москва-реки.

– Вот точно также мы с ребятами, которые, как и я, жили там, иногда
собираемся на Новокузнецкой и идем к родному дому. –
рассказывает Сергей. – Мы обходим все те места, где в детстве
гуляли, гоняли в футбол, хулиганили, репетировали...

– Но в сам-то дом вас уже не пускают?

– Нет, конечно, нас там уже забыли.

– А где твои окна? Их видно отсюда?

– Да вон, на втором этаже. Они выходят как раз на Москва-реку. Когда
я болел и мама не пускала меня в школу, я любил сидеть на
подоконнике и считать проплывающие мимо корабли.

– А на крышу лазили? – спросил я, глядя на плоские крыши башен высотки.

– А как же! Там же ракетница стояла, из которой салют палили, так мы
забирались туда и собирали несгоревшие ракеты – они же
выгорают не полностью – а потом такой фейерверк устраивали!

– А в кинотеатр Повторного фильма ходили? Ведь он под боком...

– Там дверь закрывалась на металлическую скобу, мы просовывали в
щелку проволоку, поднимали ее и прорывались на первые ряды
смотреть по утрам диснеевские мультики. Иногда нас гоняли, но
чаще всего – нет. Это зависело, наверное, от злобности
контролерши, что на двери стояла. Большинство нас пропускало: ну
почему бы ребятишкам за бесплатно мультфильмы не посмотреть?

Тем временем мы сошли с моста на набережную и высотка накрыла нас
своей гигантской тенью. Огромный мама-дом с любовью
всматривался в своего питомца, пришедшего навестить его.

– А вон видишь полукруглое окно над входом и еще два окна по бокам
рядом? – голос Сергея наполнился восторгом. – Там, в квартире
у внука директора дубнинского института ядерной физики
Блохинцева собирались мои сверстники и слушали пластинки. У него
была квартира, площадью 120 квадратных метров, и была
комната, в которой можно было запросто играть в теннис. Вот в ней
мы ставили свою аппаратуру и играли на гитарах. Так здорово
было!

А начиналось все на 25-м этаже высотки. Это технический этаж , там
никто не жил, и мы с разрешения администрации высотки
перенесли туда аппаратуру, какую смогли наскрести. Например,
барабаны Андрюша Сазонов тогда сам сделал из фанеры. Брал фанеру,
обручи от пионерского барабана, сгибал их под паром,
приклепывал что-то, привязывал. У него – хорошие руки, мастеровые,
он все сам может сделать. И отец ему помогал, тоже человек с
руками. А по красным датам календаря мы спускали аппаратуру
на первый этаж, где был красный уголок. Там газеты
хранились, библиотека какая-то была, и стульчики для собраний стояли
– вот там мы и дискотеки устраивали под «живую» музыку.

– Жильцы ворчали по этому поводу?

– Ворчали, да. Мы как-то повесили объявление о том, что выступает
ВИА, так у нас это объявление сорвали и даже хотели нас
привлечь к ответственности: что это за «ВИА» выступает?! И мы
носили в партком пластинки, на которых было написано: «ВИА
«Песняры»...

– Откуда там партком?

– А у нас в доме был партком. И местком был. И двери с
соответствующими табличками. То есть прямо по месту жительства можно было
встать на учет. В то время это было актуально.

– Ну и что же партком?

– А они все это на тормозах спустили, не стали нас разгонять, не
стали нас привлекать, просто запретили нам «ВИА» проводить – ну
и ладно!

– А кто еще был в вашей группе? И как она называлась?

– Она называлась «Тяжелый характер». В группе играли ребята, которые
жили в одном доме, но никто из них музыкантом не стал,
поэтому их имена никому ничего не скажут.

– И что вы играли?

– Рок! Рок и только рок!

– Возникали ли у вас проблемы, когда вы ходили друг к другу в гости?
Ведь все родители были большими людьми?

– Абсолютно нет. Родители на детей даже внимания не обращали. Ну,
хулиганы они и есть хулиганы, они и в Африке хулиганы, и
ничего здесь не сделаешь.

– А было ли какое-то сообщество, свой круг детей в вашем доме?

– Конечно, был. Во дворе все друг друга знали, а чужие в наш круг не
принимались. Хотя, бывало, ребята приходили со своими
дружками или одноклассниками. Но когда мы собирались куда-то
своей тесной компанией, туда чужаков не брали и даже просили:
«Ты, давай, этого не бери, не надо, не наш он!»

– То есть свои были свои, своему можно было доверить какую-то тайну,
попросить помочь и можно было ожидать, что тебя поддержат?
Были случаи поддержки и взаимопомощи?

– Были... Меня однажды ночью почти у самого дома «казанские»
подловили. «Давай бабки! Чего там у тебя есть? Давай все из
карманов!» Я уже думал, что пропала моя головушка? И бежать-то
некуда было! Но в это время на мое счастье из подъезда выходит
мой товарищ Юра Киселев. А был он парень очень свирепого
вида, причем ему еще не исполнилось шестнадцати, а росту в нем
было уже два с лишним метра. И голос у него был громкий. Он
вышел, огляделся: «А что здесь такое происходит, а?!» Эти
«казанские» как только его увидели, так сразу в рассыпную. А на
самом-то деле Юра был очень добрый, очень ранимый
мальчишка, и за всю свою жизнь никого ни разу не обидел.

Не торопясь, мы обходили высотку по периметру. Вдруг Сергей
остановился возле асфальтированного пятачка и принялся с удивлением
осматриваться вокруг:

– Кажется, здесь раньше был сад, а сейчас его нет?

Пожилая женщина, которая прогуливалась с собачкой, заметила
беспокойство Сергея и сказала, что действительно там был когда-то
сад.

После этой паузы Сергей продолжил свой рассказ о высотке:

– Хиппи у нас были. Их звали Джетро и Финк. Я не знаю, чьи они были
дети. Джетро жил у нас. А Финк только приезжал к нему в
высотку – они дружили. Потом и я этим делом заразился, тоже стал
ходить с длинным хаером и в вышитой джинсе. Мне нравилась
эта эстетика. Я любил разглядывать фотки ансамбля Uriah Heep,
восхищенно смотрел на их длинные волосы, и сам хотел быть
на них похожим. А как-то Джетро рассказал мне про хипповую
идеологию, и я подумал: ой, какие люди! Но когда мы с другом
приехали на тусовку, которая собиралась у кафе «Турист»,
оказалось, что все это было немножечко показушно. И я не стал
тусоваться, хотя с хаером ходил еще очень долго.

А потом я организовал свою группу, которая называлась «Сердечный
привет». Но играли мы, играли, а вокалиста мы никак не могли
найти. Тогда я повесил в рок-лаборатории объявление о том, что
ищу вокалиста, и мне позвонил Леша Булгаков: «Слушай, у
тебя ансамбль без вокалиста, а я – вокалист без ансамбля...» И
он приехал ко мне с Мариной, с женой, мы поиграли и он
сказал: «А круто у нас получается! Давай играть вместе? Только
называться будем «Легион». Я покочевряжился какое-то время, а
потом, конечно, согласился. У нас были мощные гастроли, –
Степа крякнул от удовольствия! – Весной 1989 года мы сначала
поехали в Краснодарский край и две недели ездили по станицам.
А потом отправились на Дальний Восток и там все Приморье
объездили.

– А как твоя мама относилась к тому, что ты увлекался рок-музыкой?

– Она говорила: «Займись делом!»

– А когда ты стал зарабатывать на жизнь гитарой, ее отношение как-то
изменилось?

– Изменилось, конечно. Но изменилось только с тех пор, как я попал в
группу «Тайм Аут». Тогда, кстати, и заработки появились
человеческие. Она видела меня по телевизору, и ей нравилось,
что сына по телевизору показывают, ей это было по кайфу.

Так, беседуя, мы перешли Яузу и спустились в скверик, в центре
которого теперь стоит памятник пограничникам.

– Смотри-ка, раньше тут была деревянная лестница, а теперь каменная!
– восхитился Сергей. – Знаешь, я сейчас собираю фотографии,
сделанные до постройки высотки. Мне очень интересно, как
тут все было раньше. Я однажды смотрел по телевизору фильм о
том, как ее строили, и там как раз показывали старые
фотографии. Оказывается, на ее месте раньше стояли одно– и
двухэтажные домишки. А мне все время снится сон, будто я гуляю мимо
этих старых домишек...

– Наверное, ты в прошлой жизни здесь жил, а в этой тебя вернули на Родину.

– Вот потому я и хочу найти старые фотографии, чтобы понять, где я
гуляю. Я, например, у Гиляровского вычитал, что к церквушке,
что стоит на самом верху Таганского холма, вела каменная
лестница от самой Москва-реки, и на большие праздники народ
подплывал к ней на лодках, а потом по этой лестнице все
поднимались наверх. А мы там на санках катались, и, помню,
удивлялись, почему вместо земли там одни кирпичи? А это, наверное, и
были остатки той самой лестницы... А дальше, за
Краснохолмским мостом, стоял монастырь, рядом с которым был выкопан
пруд, и туда мы летом ходили купаться...

Но мы пошли в другую сторону, по набережной Москва-реки к Красной площади.

– Знаешь, я давно уже живу в Ясенево, но ноги иногда сами несут к
родному дому, -сказал Сергей, оглядываясь на высотку. – Как-то
раз мы с женой на Таганке покупали видеомагнитофон, а потом
решили прогуляться по набережной. И вот идем и я вдруг
чувствую, что будто иду домой на Котельническую. Ноги будто след
поймали и сами пошли...