Проза

В душе я все-таки марксист. Поэтому могу рассказать вам, почему произошла эта история. Надстройка возникла благодаря базису.

В некоем городе было несколько предприятий, способных приносить офигенный доход. Вокруг предприятий возникла группа лиц, которые снимали пенки со сверхприбыли. У этих лиц, людей солидных и в летах, конечно же, были дети. Часть этих детей уже с рождения были солидными господами и шли по бизнесовым стопам родителей. Часть была ни на что ни годными раззвездяями, испорченными обилием родительских денег. Они ездили в джипах по кабакам и понемногу спивались и гибли в авариях. А была особая порода детишек-мажоров, которые под воздействием тлетворного влияния глянцевых журналов и МТВ возомнили себя законодателями мод и меценатами.

В том же городе жили бедные, умные и наглые молодые люди. Однажды они пришли к детишкам-меценатам и сказали: «Окей, мы знаем, как потратить ваши деньги». Так родилась богема.

1.

Лизавета была дочерью одного из городских олигархов. Я покупал еду и одежду в магазинах, принадлежащих ему, деньги на свое существование я зарабатывал в газете, принадлежащей ему же.

Вечер. Дождь. Я бреду домой. Воротник плаща поднят. Мне ничего не хочется. Юлька ушла от меня во вторник. Деньги закончились в понедельник. Не хочется связывать два этих факта, но я диалектик.

Джип вместо того, чтобы обдать меня брызгами грязной воды из-под колес и умчаться дальше по своим бандитским делам, плавно притормозил. Я напрягся. Неприятная ситуация.

Из-под спустившегося стекла на меня, вместо ожидаемой мерзкой рожи смотрит милая барышня с разноцветными косичками. Глаза пульсируют от кокаина. Я различу эту пульсацию даже в темноте и с закрытыми глазами.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил я.

– Чего мокнешь? Хочешь, подвезу?

Никогда не садитесь в машину к незнакомым и никогда с ними не заговаривайте.

2.

Мещанин отличается от богемщика тем, что, желая посетить место развлечений, он ГОТОВИТСЯ – наряжается, макияжится и тд. А вот богемщик, хоть только что под дождем мок, весь растрепанный, и, поди ж ты, – смотрится, как и был тут всегда. А мещанину тыкают в спину и хихикают. А все потому, что у мещанина есть будни и есть праздники, а у нас, бля, сплошное воскресенье и день рождения – любим принимать подарки, любим дарить. Себя, прежде всего. Без себя любимого из дома не выхожу – себе дороже.

Теперь я понимаю, насколько я, бредущий под дождем, был сексуальным – как минимум загинающийся от тубика Бодлер. Или он умер от сифилиса? Не помню.

Помню – встречался с учительницей литературы, она заставляла долбоёбов учить стих Бодлера про альбатроса. Помню – чистый сюр – зашел к ней после уроков. А она сидит с тремя малолетними долбоёбами, и они по очереди читают эти жуткие абсентные строки в гробовом молчании пустого класса. Мне казалось, цветы зла росли в горшочках на подоконниках, занавешенных совковыми занавесочками. Вечером занимались любовью, долго не мог кончить, в ушах стояла история злосчастного альбатроса, рассказываемого прокуренными ломающимися подростковыми голосами…

А мне бы той ночью оставили денег…

3.

На диванчике хорошо. Тепло и музыка. Кислота…

– Я тебя знаю, ты журналист.

– А я тебя не знаю – ты дочь разбойника?

– Ага, хозяина твоей газеты.

Помните фильм «Игрушка»? Там еще Пьер Ришар. А когда-то думали, что это их нравы.

А я за бокал смогу вас полюбить, девушка. И даже отлюбить Вас. И даже Вашего папу. Но ХYZ ВАМ.

Я буду сидеть и пить ваше буржуйское мартини. Получая невъебенное наслаждение от того, что я вас развожу. Я марксист. Грабь награбленное. Быть жигало – все равно что членом революционного кружка. Членом.

Я облизнул обветренные губы. Улыбнулся. Она улыбнулась.

Поезд. Пьяная коллега. Хлыщем пиво в грязном прокуренном тамбуре. Тоже улыбка какая-то волшебная, блин. Запомнилось, фигня по сути, а хватило на дорогу и туда, и обратно. Как впечатлений хоббиту Бильбо. И это несмотря на то, что напились, набузили, не переспали, не разговаривали потом с месяц. А улыбка, блин.

4.

Она не хотела меня обижать. Она просто хорошо разнюхалась. И решила поговорить с умным человеком. Деньги дают приятное чувство свободы. А когда вам делают минет, в чужом джипе, после милого вечера в дорогом месте – вы начинаете чувствовать, что можно творить все что угодно. После очередного сорванного кокаином оргазма, я сжал ее плечи и открытым текстом попросил денег на развитие искусства.

Вариант 1. В чем мать родила меня выбрасывают из машины.

Вариант 2. Я сваливаю, меня ищут, я навсегда исчезаю из этого города.

Вариант 3. Меня находят. Я вишу в подвале. Подвешенным за яйца телохранителями её папы. Неприятно.

Вариант 4. Все получается.

И скажите мне, что я ничего не понимаю в отечественном капитализме. Простите, мне звонят из Венеции, по поводу биеннале. А после я вернусь к вам.

5.

Более невменяемых и мерзких людей, чем провинциальные художники и поэты, нет на свете. Все, бля, гении, профессора кисти и бургомистры палитры. Вот трое гадов сидят передо мной, от пьянства глаза, как у проходных героев лирики Блока. А туда же. «Фронт спасения мировой гармонии». Трахаются по хрущевкам с поклонницами и называют это андеграундом. Скотство. Лизанька смотрит на них, как на говорящих осьминогов.

– Как насчет совместной акции?

– Мы с Мароновым и Топоровым выставляться не будем. Категорически.

– Почему?

– А они сюрреалисты.

Вот и рви ради них. Убил бы на месте. Сюрреалисты.

Когда молодой и наглый Алехандро Ходоровский приехал в Париж к сюрреалистам, он по телефону сказал Бретону: «Я тот, кто возродит сюрреализм». Бретон его не понял и обиделся. Езжайте в столицы. Наглейте. Дерзайте. Мэтры простят, и подвинуться на скамеечке. Не плесневейте в провинции! Как я…..

……..
…….Ступени деградации.

6.

Помещение захватывается кавалерийским наскоком а ля Денис Давыдофф. Черный нал. Единственный черный на этой планете, которому не грозит стать жертвой дискриминации. Его любят все. Он альфа и омега отечественного капитализма. И современного искусства.

Черный нал – самая эффективная система сопротивления Мировому правительству. Тотальный контроль спотыкается об те сделки, которые заключаются с участием команданте Чёрного Нала. В тот момент, когда вы расплачиваетесь черным налом, Большой Брат моргает. А Эрнесто вам подмигивает.

Если вы развели буржуя, то у вас есть зал, свет, ну и прочая херня. Теперь нужен галерист. Желательно из пидоров с большими амбициями. Гнусавые хабальные манеры, постмодернизм через каждые два слова, претенциозный наряд. В свободное от провинциальных биеннале время работает парикмахером. Прикол в том, что подобная штука в этом городе проводиться впервые.

7.

Левая идея живет не в дурно пахнущих, нечесаных маргиналах. Левая идея живет во мне. Живет в Лизаньке. Потому что мы ненавидим капитализм. Его не учат по книжкам. В нем рождаются и умирают. Притворись, что живешь по его законам. Проникни в его поры. Ты идешь по супермаркету, как Штирлиц, у которого к изнанке гитлеровского кителя приколот орден Героя Советского Союза. И не одна камера не просечет. Пей Кока-Колу, не потому что ее рекламируют, а потому что ею хорошо запивать водку в подворотне. Такого способа потребления они явно не предусмотрели. Потребляй. Не бойся. Они не зазомбируют тебя, если ты не зомби с рождения. Поверь, среди бунтарей и маргиналов зомби – самый популярный типаж.

8.

Журналисты в провинции крайне не любопытны. Да и как я могу объяснить девушке, смотрящей «Район Мелроуз» и «Фабрику звезд», что эта корявая конструкция из пластика и бытовых отходов называется инсталляция. Художник был и сам удивлен.

– что означает твоя инсталляция?

– что моя?

– ну, вот эта срань, которую ты сотворил.

– а-а-а. это я так по обкурке

В итоге все завершается профанацией. «Ново, смело, неожиданно». Вся надежда на старого пердуна – корреспондента.

Старые советские люди не любят журналистов. А вот слово корреспондент пользуется у них почетом и уважением

Он будет называть нас дегенератами. Кто-то из маргиналов начнет лаять или кукарекать, или пукать и т.д. Станет сразу весело. В перерыве пойти с Лизанькой в клозет и разнюхаться. Глаза то и дело высматривают ту трубу, на которой вешаются непризнанные гении.

9.

Рейвовые танцульки. Обожаю. Расслабляешься и уходишь в транс.

Рядом плющиться твоя подруга-миллионерша. Прикольно. Число нулей возбуждает больше, чем ее тело.

Я на нее смотрю сквозь желтые очки. Не чувствую ничего к ней. Кроме странной приязни. Это не любовь. А может, и любовь. Она ведь в каждом веке разная. Это ведь барышни-поэтессы думают, что ничего не меняется. Все меняется.

Я как-то спросил у Лизаньки:

– Слушай, а что говорит твой папа по поводу всего этого.

– Чего этого?

А и правда. Чего? Дебильный вопрос. Моя прежняя жизнь исчезла, день слился с ночью. А кокаин, словно Млечный путь в темном небе. Смейк май бич ап.

10.

Эффект от всего этого нулевой. Феномен бесконечного тупика. Культурная революция в провинции невозможна. Однажды в ванной у Лизаньки из носа вытекут две струйки крови, по которым уйдет под воду ее прококаиненная жизнь. А я спокойно вызову «скорую помощь». Во внутреннем кармане давно лежит билет на лайнер в Америку. В багаже бутылка виски, путеводитель по Нью-Йорку и пачка долларов. В лайнере милый сосед– араб по имени Мухаммед. Я глотаю мерзкое пойло из горла и говорю Мухаммеду: «Как на счет Всемирного Торгового?». А он пожимает плечами, чурка нерусская.

ВЫ ВСЕ ЕЩЕ КИПЯТИТЕ? ТОГДА МЫ ЛЕТИМ К ВАМ!

10 -11. 04 . 05