Комментарий |

Черный фонтан

Несколько текстов

НАЧАЛО ДНЯ

С утра был воздух влажно-липкий, Язык ворочался с трудом. Автомобили, как улитки, Ползли по улице гуськом. Я мусор выбросил в контейнер, Рукою крышку придержав. Пахнуло сыростью и тленьем, Как от распада сверхдержав. [18-19.08.04]

ПОЛИЦЕЙСКИЙ И ВОР

Полицейский бежит по улице, Расталкивая прохожих, Лицо красное, Фуражка сбилась на затылок. Вор бежит по улице, Расталкивая прохожих, Чуть не сбив велосипедиста, Высоко поднимает саквояж с диамантами. Полицейский Ханс-Кристиан кричит: «Стой! Стой! Стрелять буду!» Действительно, в его правой руке пистолет, В глазах безумие ярости. Вор Братко Русский не оборачивается, Он ловко лавирует между машинами, Перебегая дорогу поперек движения, Кроме ножа, он ничем не вооружен. Минуты не прошло, а их уже нет. Всполошившиеся прохожие, Свидетели этой неожиданной сцены, Постепенно приходят в себя. [31.01.2004]

ПОЛЕТ ШМЕЛЯ

В 1990 году Вдвоем с Бурым Шли мы По улице В Крыму, В Симферополе. Вдруг кто-то Окликнул: «Эй, Бурый!» Двое парней Улыбаясь, Догоняли нас. В одном из них Бурый узнал Давнего соученика По Рязанскому Музучилищу. Тот отрекомендовал Своего спутника: «А это Геннадий, Первоклассный басист, Может на басухе Рубить «Полет шмеля» В два раза быстрее, Чем нужно!» «Постой, – Нахмурился Бурый, – А зачем это нужно – Играть быстрее, Чем нужно?» Стоял жаркий Майский день. До распада СССР Оставалось Полтора Года. [2003-2004]

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Спят усталые игрушки, Книжки спят. Спит в могилке А.С.Пушкин, Ждет ребят. «Das ist doch alles, was sie koennen!» - Spricht der Tod. Злой бандит, студент влюбленный - Смертны. Вот. Нет спасения, ребята, От червя. И меня сожрет проклятый, И тебя. «That's a realy good idea!» - The Deadman said. В землю лечь хотел пойти я - Места нет. Тихо на ветру качался Труп в петле. Смертный сон туманом стлался По земле. Ворон каркнул: «Смерть бессмертна!» - И подох. Строго и немного нервно Улыбался Бог. [26.09.04]

НА ДНЕ НОЧИ

Мне снился сон: я брел, слегка шатаясь, по улице, что загибалась вправо. Светили фонари, как очи мрака - Дремал, не закрывая глаз, ночной Берлин. Я был небрит; торчала из кармана пальто потертого початая бутылка с оленем на зеленой этикетке. Вкус «Егерьмайстера» еще хранил язык. Я брел вперед, не узнавая местность, не разбирая, где восток, где запад, и мыслей не было в гудящей голове. И щурилась Луна, как око зла, то пропадала в волокнистых тучах, то, вновь выныривая, пялилась безвечно, а я дрожал и трясся под Луной. Мне было холодно. Я брел, почти не глядя, по незнакомой улице ночной, что постоянно вправо загибалась, не узнавая этого района, не помня, почему сюда попал, а в небе тучи дикие неслися, переплетались, будто в битве хищник сошелся с хищником не менее свирепым - лихая росомаха с резвой рысью. Я приостановился на мгновенье, извлек бутыль и крышку отвинтил, глотнул из горлышка, вздохнул и вновь глотнул. Никто не попадался мне навстречу - хоть полицейский или хоть бездомный. Да все последние попрятались в тепло, а первые оттуда не вылазят! - в такую ночь кому охота мерзнуть? А было холодно... Нет, «холод» – не то слово. Мороз грыз кости, что твоя собака! И воздух влажный жег сухую кожу, и было дюже зимно... Я стоял посередине безымянной штрассе, и окна темные, ослепшие на время, таращились упрямо внутрь себя. И лишь одно окно, как око гнева, смотрело пристально в кривую неизвестность, но вдруг – о миг! – погасло и оно. Собравшись дальше двинуться, шагнул... И тут откуда-то из близкого далека раздался звучный колокольный бой, прорвался через уши прямо в череп, вонзился в бровь над левым глазом, как осколок. заныл в зубах, заколотился в сердце... Я в панике ступил назад, чуть – чур! – чуть не споткнулся... И в тот момент ко мне из-за угла Чудовищная Женщина шагнула. Ее глаза блестели, как кристалл, кровь на губах, вскипая, пузырилась, белело ярко порванное платье, и голос низкий рвался из груди, но губы между тем не шевелились, заледеневшие в морфической улыбке, и волосы ворочались, как черви, и взор гипнотизировал меня. «РЕАЛЬНОСТЬ – ДНОЧЬ!» – она произнесла. И вот приблизилась, и вот почти прижалась... От ужаса ни повести рукой со все еще зажатой в ней бутылкой, ни слова выговорить я бы не сумел. Дыханье сперло – ноги провалились - ах! – вдох – я вздрогнул – выдох – вдруг – проснулся – вдох. В окне отточенно маячил тонкий месяц. Я был один. И абсолютно трезв. «И только в ясные минуты жизни, когда светло и тихо на душе, Знакомые и милые виденья На дне ее отыскиваем мы». [Февраль 2004]

ПРОДАВЕЦ ЛИЦ

Посв. <нрзб>

I Ты знаешь всех героев всех тусовок, Ты мастер провокаций и листовок, Ты в болтовне удачлив, лих и ловок, Как в поле боя – богатырь-солдат. Искрятся шутки, сдобренные матом, Тебе приятно выглядеть солдатом, И увлеченный собственным плакатом, Ты на Создателя нароешь компромат. II Ты говорил, что в морду бил таксиста, Что в грязном бизнесе умел все сделать чисто, Что террористом был под маской журналиста, Что ты Системы грозный подрывник. Взяв коньячка, ты в полумраке бара Клеймил основы либерального кошмара, Твой идеал – чеченский Че Гевара, Да ты и сам – почти что Филип Дик. III Ты был магнатом книжного подвала, Тебя Фортуна славою ласкала, Ты рвался вверх – тебе все было мало! – Неукротимый, как берсерков полк. Завесы тайны властный дефлоратор, Для андеграундных юнцов – крутой куратор, Среди овец – талантливый оратор, Не то пастух, не то трусливый волк. IV Ты приторговывал когда-то орденами, Кого кидал, кого слегка динамил, Ты промышлял дешевыми словами – Московская резня псевдопилой. А время шло, как под «Кристалл» – хинкали, Мы, как Икары, от жары икали, И к нашим лицам маски прилипали – За слоем слой, за слоем слой, за слоем слой. V Ты звал вперед с провалом в истеричность, Пропагандировал «ответственную личность», У всех подряд воруя идентичность, А заодно идеи и подруг. Твои друзья, как карты, тасовались, Шестерки, козыри – мы все чередовались, Вниз головой шуты соревновались, Привязанные за ноги – без брюк. VI Но время шло, сменялись антуражи, Наш Метрополис стал мощней, угарней, гаже, И пекарь был измазан в жирной саже, И трубочист был вывалян в муке. Тебя с утра водитель вез в контору, В обед съедал ты фауну и флору, А вечерами, дань отдав хард-кору, Ты рэповал в хип-хоповом пике. VII Ты был – кумир, альтернативный гуру, Ты шел в народ – и нес контркультуру, Толпа тебе рукоплескала сдуру, Вмиг подхватив сэмплированный бит. Ну а потом включались спецэффекты, И на танцполе модные субъекты Уже не видели, как вновь пускался в бег ты, Измученный и конченный на вид. [Октябрь 2004]

УДАЧНАЯ ОХОТА

Выстрел раздался, и сторож упал...

I Вечер в тот вечер был ветреный весь, Так я хотел бы быть понятым здесь. Если подумали, что «понятЫм», Лучше накрыться вам тазом пустым. Ветер в тот вечер свирепствовал весь, Так я хотел бы быть понятым здесь. В ночь на четвертый апрельский четверг Пленных пришельцев втоптали мы в снег. II В воздухе веяла влажная взвесь, Так я хотел бы быть понятым здесь. Если бы бесы блудили в раю, Кто б не пожертвовал душу свою? Мордами ткнули их в снежную смесь, Так я хотел бы быть понятым здесь. В ночь на четвертый апрельский четверг Пленных уродов втоптали мы в снег. III Сбили с пришельцев их наглую спесь, Так я хотел бы быть понятым здесь. Поняли, гады, кто главный в лесу! Так свою мысль я до вас донесу. К нам, богоизбранным, лучше не лезь, Так я хотел бы быть понятым здесь. В ночь на четвертый апрельский четверг Пленных чертей затоптали мы в снег. IV Европа и Азия – Гитлер капут! Так я хочу быть воспринятым тут. Белый арийский рассвет ледяной, Крики за крепкой кирпичной стеной. Череп на череп, бензин на мазут, Так я хочу быть воспринятым тут. Чудища лезут из тени на свет, Но упырям избавления нет. V Камень на камень, Тюмень на Сургут, Так я хочу быть воспринятым тут. Пулю в десяточку метко вложи, Руку на пульсе чуть-чуть подержи. Против меня все конкретно зассут, Так я хочу быть воспринятым тут. Прут вурдалаки, как мошка на свет, Но упырям избавления нет. VI Вещи в тот вечер теряли свой вес, Так я хочу быть воспринятым здесь. Мразь наползает на нас, не таясь. Мы не пропустим ползучую мразь! Ты должен жрать, а иначе – сожрут, Так я хотел бы быть понятым тут. В рыбный четвертый апрельский четверг Зверя на снег уложил человек. VII Червь точит камень и чувствует резь – Смерть, умирая, рождается здесь. Четверть на четверть, кирпич на кирпич. Выстрел в висок – как анализ на ВИЧ. Печи, дымите! Дымите черней! Мы на диету посадим червей. Гиберборея, морозный рассвет. Нету спасенья. Спасения нет. [Сентябрь 2004]

ЧЕРНЫЙ ФОНТАН

Дырбулщир зачерствел, как и весь новый мир, Как звезда в октябре над Невой. И бесцветное знамя протерли до дыр, И кукует во тьме Снеговик вековой. И подносит мне тапки бумажный тапир, И молчит Мойдодыр неземной. Дубодыр с Вурдалаком считают очки, На трибунах – пророков гектар. И бегут олимпийские злые качки Под смурной перебор самостийных гитар. На три точки свой чек расчленили торчки. Дырокол – вот и весь Божий дар. Рассыхается мозг, как изъеденный сыр. Вместе с мясом слезает загар. И замшелая мышь, натянувши мундир, Марширует как ангел меж солнечных нар. Мне пиарит Икара какой-то сатир, И я чувствую серный угар. И неважно, какие на форме значки, Век, год, месяц, день, час, миг какой... Мириадами прут на меня Пятачки, Чебурашки, Степашки и прочий отстой. Буровик ощущает тупые толчки. Близок черный фонтан золотой! [Ноябрь 2003]

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка