Комментарий |

Знаки препинания #13. Дары моря.

Банана Ёсимото, "Кухня. Маленький роман". Перевод А. Кабанова. 2001, Санкт-Петербург, «Амфора», 5000 экз.

Эту книгу, написанную о радостях жизни, связанных с едой и кухонным
уютом, нужно продавать в паре с «Пиром» В. Сорокина. Интересная
получится пара: если для японцев пища – символ гармонии и
красоты, то для нас – сами знаете что, «гной и сало».

Разница подходов к трапезе и к потреблению продуктов может сказать
о близости или разнице наших культур много больше, чем энциклопедические
тома.

Метафизика простого… Есть в повседневности некое обрядовое начало,
узниками которого (которых) мы все и являемся. Как культура потребления,
культура поведения влияет на наши в высшей степени творческие
мозги?

А вот как.

Две небольшие повести Ёсимото – милые, культурные, легко
читающиеся, несколько более серьёзные, нежели обычное дамское
рукоделие, напрочь лишённое метафизики. И это сразу «настораживает»,
обращает на себя внимание.

В первом романе («Кухня») у девушки умирает бабушка, а потом мама
любимого, оказавшаяся переделанным мужчиной.

Европейское сознание слепило бы из этого трагедию, или как минимум
мелодраму («Всё о моей матери» П. Альмадовара); для японца же
это ещё один повод порассуждать о приготовлении сасами.

Во втором тексте книжки («Тень при лунном свете») возлюбленная
находит способ воскресить своего погибшего друга. С помощью большой
любви, разумеется, а так же открытого сердца и некалорийной еды
из рыбы и риса.

На самом деле, никакие это не романы – книжка тоненькая,
шрифты громадные. На повесть-то с трудом тянет.

Но всё-таки повесть. Будем пенять на их особые японские традиции.
Мало ли что у них там (в том числе и в литературе) принято.

Это для нас самурайские принципы и обычаи – громокипящая
экзотика, а для самих самураев и самураек – тягостная отработка
повседневных обязанностей.

На языке формальной теории это, кажется, называется остранением
– когда ты описываешь объект, словно бы в первый раз его
видишь.

В Банане Ёсимото главная прелесть заключается в наивности её интонаций
– она как Пачкуля Пёстренький, персонаж из Незнайки, –
никогда и ничему не удивляется.

Относится к миру, переполненному драмами, как к данности.

Точно такую же интонацию, кстати, мы ловим в романах
Харуки Мураками. Лёгкое скольжение по поверхности реальности –
вот что нас привлекает во всех этих восточных лакомствах.

В дарах моря.

Между прочим, отношение к миру как к данности – первый, косвенный
признак постмодернистского мышления. И, следовательно, пустотного
канона, который выдувается в рамках такой вот ментальной системы.

Когда это понимаешь, всё становится на свои места. Продажа вдохновения
– вот с чем мы тут встречаемся.

Хотя вряд ли Ёсимото раскрутят также, как и автора «Охоты на овец»
– потому что ниша «Шанси-садовника» уже занята.

Шанси-садовник – персонаж повести
Ежи Косинского (её, кстати, неплохо экранизировали), умственно
отсталый человек, в простых суждениях которого (летом – тепло,
а осенью следует убирать урожай) люди видят глубины мудрости и
выбирают Шанси президентом большой западной страны.

Повесть «Садовник» была опубликована «Иностранкой» и её просто
найти. Ещё проще прочитать и получить удовольствие.

Мураками и Ёсимото претендуют точно на то же самое: прозрение
глубины там, где её нет. Типа, реальность так сложна и заковыриста,
что складки на её поверхности сами по себе образуют замысловатые
и многозначительные узоры.

Отчасти они правы, конечно.

Все мы – жертвы информационной травмы. Ненужная информация
валится на нас бесконечным, нескончаемым ливнем.

Один сплошной сезон тропических информационных дождей.

И все уже устали, устали, устали. Хочется чего-то попроще.

И дело тут не в постинтеллектуализме, которого у нас нет и быть
не может (история же ещё не закончилась!), дело в усталости.

И тогда приходят инфантилы.

Не следует заблуждаться: вся эти наивность и остранённость –
чётко просчитанный, коммерческий продукт без каких бы то ни было
следов первородства.

Или хотя бы претензий на оное.

Ничего личного: обычные книжки на полке в магазине. В библиотеке
они смотрятся как-то хуже. Вообще, такие книжки лучше смотрятся,
пока их не купишь. Потом, внутри у них что-то щёлкает, словно
ломается и товарный блеск куда-то исчезает.

Такие книжки легко теряются в складках книжных полок. Зато их
легко дарить умничающим подружкам.

Впрочем, мне-то «Кухня» скорее нравится. Просто здесь (как в спорте)
важен момент очерёдности: если первым был Мураками, то на его
фоне всё прочее – выглядит бледной копией.

Кстати, каждая последующая копия будет ещё более бледной.

Ещё бледнее.

Бедная Банана!

Тем более бедная на фоне наших сугубых инфантилов, которые в своём
фундаментализме сто очков вперёд дадут самому продвинутому японцу.

Да хотя бы тот же Андрей Левкин со своим последним романом «Голем,
русская версия» (я уже писал
здесь о нём), – только в отличие от Бананы наш: родной, тонкий,
глубокий. Первородный.

И напоследок. Если правами на обладание текстов Мураками «Амфора»
делится с другими издательствами, то Банана Ёсимото – фишка
сугубо амфорская, можно сказать, фирменная.

Издательство купило целый пакет её текстов, так что за «Кухней»
последуют какие-то другие её сборники.

Подождём-с.

Предыдущие публикации:

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка