Проза

УРОК

Илл. к рассказу "Урок": Максим Ильинов

Берега соединял мост. Несколько высоких, но тонких опор поднимались из воды и на пятиметровой высоте сходились в остроконечные арки, на которых лежало полотно дороги.

Мост казался воздушным и хрупким, но служил уже более ста лет.

В этом месте русло реки было узким и глубоким. Все лето с утра до вечера мальчишки купались в желтоватой воде. К обеду я уже накупался и собирался уходить, но заметил, что двое мальчишек длинным прутом пытаются сковырнуть осиное гнездо. Осы прилепили его к балке моста, упиравшейся в берег.

Я подошел в тот самый момент, когда конец прута прорвал бумажную стенку гнезда. Несколько ос со злобным жужжанием полетели в нашу сторону. Мы бросились врассыпную. Или я замешкался, или еще по известной только осам причине, но прежде чем погрузился в воду, одна укусила меня ниже глаза.

Долгое ощущение нестерпимой боли окончилось огромной опухолью, перекосившей лицо. Глаз заплыл, нос, губы и щека напоминали подушку. Конечно, я не плакал и не жаловался, но, рассказав маме, не удержался от вопроса: «За что такое наказание от никчемных ос?»

«Осы — санитары в природе, — возразила мама, — они не дают меда, но уничтожают тлю и многих вредоносных насекомых, опыляют растения и тем приносят пользу. Вот и тебя осы научили хорошему».

Этого я уже понять не мог. «Подумай сам, — продолжила мама. — Ты не остановил мальчиков, ломавших гнездо, и проявил любопытство, которое не красит человека».

Времени на размышления у меня было предостаточно. Только через неделю опухоль сошла. Все долгие дни, слушая насмешки друзей, я отвечал тем, что рассказывал о пользе ос. О полученном уроке я молчал, но запомнил его на всю жизнь.

КАЗАК

Илл. к рассказу "Казак": Максим Ильинов

Наше село когда-то было станицей и называлось иначе. Соблюдая старинное правило, казаки дали имя станице по престолу церкви. После выселения казаков и разрушения церкви в станице стали жить те, кого советская власть посчитала верными революции.

Через много лет в бывшую станицу вернулось несколько семей казаков, в их числе и семья, в которой я родился и рос. Обыкновенный мальчишка младшего класса школы, построенной казаками.

По вечерам, когда все дела были сделаны, бабушка рассказывала о старой жизни. Эти истории о казаках меня завораживали и заканчивались моим вопросом: «Казак ли я?» Бабушка отвечала, что кровь и фамилия у меня казачьи.

Как-то, возвращаясь из школы, я догнал медленно идущего Илью Кирсановича. Он был высоким, с прямой спиной. При худом теле особенно были заметны его широкие плечи. На голове была красивая из светло-серого каракуля высокая шапка, подходившая к густо серебрившимся сединой бороде и усам.

Всех казаков я знал наперечет. Илья Кирсанович был одним из них. Мне было известно, что казаки обращались друг к другу по имени-отчеству, но дети могли называть их по имени, прибавляя почетное дядя, тетя, дедушка и бабушка.

Поравнявшись, я пожелал дедушке Илье доброго здоровья. Он посмотрел на меня и продолжал идти молча. Я тоже молчал, потому что детям не разрешалось заводить разговоры со старшими, когда те того не желали и не обращались к ним. Пройдя немного, я стал думать, что может быть что-то не так делаю. Когда я вел себя неправильно, бабушка переставала со мной разговаривать. Был такой, как сейчас можно сказать, воспитательный прием.

Наконец я обратил внимание на то, что иду от деда справа, а младшие, тем более дети, должны идти слева и не забегать вперед старшего. Об этом мне не раз говорили дома. Почувствовав, как лицо мое покраснело, я перешел по левую руку Ильи Кирсановича. Легкая улыбка показалась под его усами.

Поравнявшись с домом Ильи Кирсановича, я еще раз пожелал ему доброго здоровья. Он посмотрел на меня грустными глазами, помолчал и сказал: «Казак».

Придя домой, я первым делом рассказал бабушке, как все было. Добрые глаза бабушки почему-то погрустнели: «Вот ты и получил ответ».

Со временем я понял, что мало родиться казаком. Нужно еще взрастить в себе казачий дух. Узнать обычаи, традиции, культуру. Жить согласно с ними. Дорожить каждым росточком этого духа, беречь и лелеять его, и он обязательно приведет к Богу. Нужно стараться проживать казаком каждый день.

Прошло много лет, и мне стало ясно, почему Илья Кирсанович и моя бабушка в тот день смотрели на меня с грустью. Но, может быть, я и не все понял.

ТРУДНЫЕ ПРОФЕССИИ

Илл. к рассказу "Трудные профессии": Максим Ильинов

Закончились зимние каникулы. Погода стояла замечательная, и в школу ходить совсем не хотелось. Уроки были во вторую смену и заканчивались за час до наступления темноты.

После занятий, пообедав, я взял санки и побежал на речку. Катишься по берегу, и санки набирают скорость и, выскочив на лед, летят еще быстрее, пока не упрутся в противоположный берег. Тогда бежишь с санями на вершину этого берега и вновь скатываешься. Вниз — вверх, вниз — вверх.

Стемнело. Все разошлись по домам. Настроение такое, что нельзя просто сидеть или учить уроки. Хочется сделать что-то необыкновенное. Подумал-подумал и решил написать рассказ о том, как весело провел вечер.

Взял чистую тетрадь в клетку и на первой странице написал «Расказ».

На первом уроке после каникул учительница, держа в руке тетрадь, объявила, что в нашем классе есть ученик, который даже свою фамилию пишет с ошибками. Она подошла ко мне и спросила, сколько букв в моей фамилии.

«Когда пишешь фамилию, считай буквы», — посоветовала учительница.

Вспомнив ее совет, я достал школьный словарь и в слове «рассказ» насчитал семь букв. Пересчитав буквы в только что написанном слове, увидел, что их шесть. После нескольких прочтений обнаружил недостающую букву.

Лист со словом «Расказ» пришлось вырвать. Все знают, что выпадает еще один лист с противоположной стороны тетради. Обращая особое внимание на сдвоенное «с», вывел крупно «Рссказ».

При пересчете в слове опять оказалось шесть букв, и тетрадь стала еще на два листа тоньше. Сосредоточившись, я написал «Расскз», и в заколдованном слове опять было шесть букв.

Когда в тетради осталось два листа, стало понятно, что этого недостаточно для моего рассказа. Пришлось взять с этажерки новую тетрадь, но в этот момент бабушка позвала меня ужинать. Подержав тетрадь, я положил ее на место.

«Трудная работа — быть писателем», — подумал я. Хорошо, что на свете много других профессий, а прошедший вечер можно просто помнить. Ко мне вернулось хорошее настроение.

Прошли зима и весна. Наступило любимое время года — лето. Некоторые говорят, что они любят зиму или весну, но я не очень им верю. Посудите сами, зимой и весной каникулы меньше двух недель. Летом же каникулы все время.

Июньским днем, когда я вместе с друзьями собирался пойти купаться, набежала черная туча, подул порывистый ветер, полетела вдоль улицы пыль, и грянул гром. Началась гроза. Мы разбежались по домам. Через полчаса засверкало солнце.

Выбежав на главную улицу станицы, я остановился как вкопанный, пораженный красотой гор. Одна сторона улицы открывала вид на южный склонтСунженского хребта. Другая — на черные горы, над которыми нависал, блестя на солнце белой головой, Казбек, покрытый льдом и снегом.

Уже в июле шелковые травы южного склона выгорают и лежат пожухлые, оголяя серые камни. Воздух над ними наполнен пылью и покрывает все пространство легкой сизой мглою. Но в июне после грозы воздух необыкновенно чист, и зеленая трава, покрытая каплями упавшей с неба воды, сверкает драгоценными изумрудами.

Черные горы, на самом деле зеленые, заросли густым лесом. Это тень от тысячи листьев перекрашивает склоны в черный цвет. Казбек и его соседи поражают своей высотой и как стены огораживают горизонт.

Очарованный красотой, я решил немедля перенести ее на бумагу. Дома у меня были альбом и акварельные краски. Я знал, что художники карандашом создают набросок и только затем берутся за краски.

Две линии посередине листа обозначали улицу. Поперек этих линий волнистые кривые обозначали горы. Квадратики по сторонам представляли дома. Можно было браться за краски. Через минуту разноцветные водянистые пятна покрыли лист. Задуманное явно не получилось.

Я вышел на улицу, посмотрел в обе стороны. Как просто. Справа и слева стоят дома. С одной стороны горы зеленые, с другой — черные. Но как все это нарисовать?

Стали слышны голоса друзей. Разбежавшаяся от грозы компания собралась вновь. Уже знакомая мне мысль о трудности профессии писателя, а теперь еще и художника, промелькнула и улетела.

Но до самой реки я смотрел на гордую вершину Казбека, и тихим восторгом наполнялась моя душа. У воды высокий противоположный берег закрыл все, что так меня восхищало.