Искусство

КИНО. «Разуй глаза в моей голове»

Как Модильяни научился рисовать у Микки-Дэвиса

Мик Дэвис, «Модильяни», 2004 г.

В ролях: Энди Гарсия, Эльза Зильберштайн, Омид Джалили, Ипполит Жирардо, Ева Герцигова

Говорят, Поэты сочиняют свои Стихи ради последней строчки. То
есть сначала сочиняют её, а потом уж остальное стихотворение.
Последняя строчка никому не нужной рецензии на фильм американца
Мика Дэвиса «Модильяни» родилась в моём воспаленном мозгу в тот
миг, когда я покидал гостеприимный свод кинотеатра «Иллюзион»,
не досидев примерно десяти минут до предполагаемого конца этого
незабываемого зрелища. А желание дописать остальные появилось,
когда ради любопытства сверил свои ощущения с «Яндексом». «Незабываемая
история пламенной любви!» – было сказано там. «Мастерски реконструируется
жизнь начала прошлого века! Сумасшедший экстаз художников передаётся
зрителю!..» И так далее. В общем, мне передался сумасшедший экстаз
девочек-рецензенток.

Вы, конечно, может быть, видели журнал «Караван истории». Там
есть такая рубрика. На одной странице – репродукция известной
картины какого-нибудь художника. На соседней – имитация этой картины,
сотворённая какой-то известной мастерицей постановочной фотографии
(история не сохранила для меня её имени). Мастерица берёт какую-нибудь
из нынешних российских поп-звёзд, гримирует её, драпирует и усаживает
в более или менее похожую позу. Зрелище выходит и впрямь занятное.
Хотя зачастую звёзд гримируют так, что узнать их нет никакой возможности,
но выражения-то лиц остаются! А в арсенале «звёзд» их, как правило,
два: чванливое самодовольство и похоть. Совпадения с оригиналом
случаются крайне редко. Вертишь головой слева направо и хихикаешь:
уподобление низкого высокому, всегда создаёт эффект комизма. (А
вот когда наоборот – не всегда.)

Я бы от души посмеялся над «Модильяни», кабы не одно обстоятельство:
билеты были возмутительно дорогими. Хотя обычно в «Иллюзионе»
показывают «хорошее», то есть на фиг никому не нужное и недорогое
кино – за это я и люблю элитарный кинематограф. Ну ладно. Коротко
о главном – о фильме.

По декорации, напоминающей перекрашенный в жёлтый цвет внутренности
«Макдоналдса», прыгает жовиальный толстячок. Это великий еврейский
(sic!) художник Амедео Модильяни. Толстячок потешно, как Евгений
Петросян, оттопыривает попку и пристаёт, изображая гомосексуалиста,
к другому толстячку – тоже жовиальному, но беспредельно угрюмому.
Это великий (хотя не еврейский, увы) художник Пикассо. Кроме них
в «Макдоналдсе», изображающем кафе «Ротонда», прыгают художники
Сутин (на еврея почему-то совсем не похож, хотя и был им), Утрилло,
Ривера и Кислинг. Марк Шагал отчего-то не прыгает. А должен бы!
Ведь и кафе «Ротонда» (по замыслу сценаристов, благополучно пережившее
Вторую мировую войну) находится на Монмартре, а не на Монпарнасе!
Но, наверное, про Шагала Международный еврейский комитет заказал
другой фильм.

Впрочем, за Международный еврейский комитет не ручаюсь – режиссер
мог и сам догадаться, за что нынче дают «Оскаров». Вот только
две сцены. Первая – детство Модильяни. В дом его родителей вламываются
приятно напоминающие итальянских фашистов карабинеры. Описывают
имущество. Затравленные детские глаза, женский плач. Крупным планом:
мужская рука прячет за спиной самое дорогое: семисвечник-менору.
Вторая сцена: Модильяни врывается в дом отца своей возлюбленной
Жанны Эбютерн, истового католика. Тот только что отобрал у Модильяни
дочку – сдал ее в детский дом. Религиозный фанатик припёрт к стене,
в ужасе раскидывает в стороны руки. За его спиной, повторяя позу,
раскорячилось католическое распятие. «Жид, жид!» – расставляя
акценты, выкрикивает жалкий злодей в лицо страдающему и мятущемуся
художнику... Получай, фашист, гранату за «Страсти Христовы»! И
недаром, думается, для музыкального сопровождения к фильму выбраны
осовремененные семитские наигрыши в духе группы Oi Va Voi.

Впрочем, нет – в одной из сцен Модильяни и Жанна танцуют под песню
Эдит Пиаф, которой в год смерти художника исполнилось пять лет.
Такова, очевидно, «художественная условность» фильма, предназначенного
для американских зрителей. Для них же в одной из сцен звучит хип-хоп.
Это когда художники участвуют в «competition» (каждый американский
фильм должен быть немножечко о бейсболе).

«Сompetition» – эстетическая кульминация фильма. Выпучив для наглядности
глаза и перепачкав руки по локоть в краске, актёры, изображающие
Сутина, Кислинга, Риверу, Утрилло, Пикассо и Модильяни, «передают
экстаз зрителю». Как иначе изобразишь «муки творчества»? Но это
ещё полбеды. Оргазм случается, когда с выстраданных под хип-хоп
картин сдёргивают полотна. Даже в журнале «Караван истории» не
увидишь ничего настолько прекрасного! Авторы фильма не стали полагаться
на случай. Они САМИ придумали за художников их творения. Конечно
же, Ривера изобразил Сельму Хайек из фильма «Фрида». Пикассо написал
портрет киноактера Энди Гарсиа, снявшегося в роли жовиального
толстячка Модильяни. Утрилло выдал нечто несусветное, даже отдаленно
на себя не похожее (иначе американские зрители не поймут). Но
сам Модильяни переплюнул всех. Он превзошёл самого себя и представил
на суд публики портрет Жанны Эбютерн со старательно, как в девичьем
альбоме, прорисованными зрачками. Дескать, что
за безобразие – почему на его портретах «глаз нет»? А вот почему
– приберегал для особого случая. Все ахают. С экрана на нас глядит
умильный собирательный образ Пэрис Хилтон, Ксюши Собчак и Людмилы
Нарусовой. По типу круто!..

…А чтобы у американского зрителя (и без того убитого такой красотой)
не оставалось сомнений, что эта картина – лучшая, картинка обработана
на компьютере: синее платье на ней светится, как прожектор. «Ах»,
– говорит Пикассо, роняя челюсть. «Ах», – говорит Гертруда Стайн,
роняя костыль. «Ах», – говорю я и выхожу в туалет пописать (а
там заодно и домой – поужинать). В голове миллионом солнц вспыхивает
Последняя Строчка…

По цензурным соображениям она не приводится.