...Вера оправдывает свою мать, жизнь которой была посвящена только «служению» Леониду Андрееву: «служение ему – преданное, напряжённое, болезненно-страстное». Собственные же дети «мало видели её – вечно занятую, озабоченную строгую. Мама старалась быть ласковой, порой, как бы пробуждаясь, вдруг начинала интересоваться нами, брала на руки, расспрашивала. И невольно мы разочаровывали её, казались заурядными, диковатыми, мало ласковыми»)....Вера описывает страх, который её охватил, когда по совету тёти Наташи мать решила взять её с собой в поездку и облегчение, когда поездка дочери с матерью (sic!) не состоялась.

Братья и сестры, сестры и братья! \ Раскройте друг другу шире объятья! \ Но черепа не раскрошите! \ В объятьях друг друга не задушите!

Мы смотрим глазами Петра и Анны на очертания осени, видим ледяные поля на горизонте, звёзды сквозь зелёные петли северного сияния. С прозой и стихами всего логвиновского клана мы смеёмся и сопереживаем их героям. Мы погружаемся в стихию слова, в стихию русского языка, в которой они славно потрудились. И дочь продолжает. Необычная и загадочная семья.

...девочка пела каждый день, удивляясь ясности, красоте и силе собственного голоса, который то дрожал тихонько в горле, то взмывал вверх, то плавно опускался. Братья, отбросив лук и стрелы после охоты на оленя, заслушивались ее пением и говорили всем, что оно помогает снять напряжение долгой охоты. Эка невидаль, ворчали соседи, у нас тоже дети поют, и ничего в этом удивительного нет, всем детям дана такая способность, утверждали они, однако с удовольствием слушали маленькую Мунгкуо на важных церемониях и во время весенних ритуалов.