Рейтинг публикаций

Раньше деревни было две, потом укрупнили – не спасло, народ изошёл. Остался Силанин дом, да разве можно назвать, когда-то первый в деревне его дом домом – холупёнка скукоженная, как и он. На месте снесённых таких же изб, возведены пришлым людом «катэджи». Это же сколько денег на постройку надо употребить? Отродясь Силаня в чужих кармана деньгу не мусолил, ему не даёт спуску мысль: какую надо работу работать, чтобы такие деньжищи отваливали?

"Радуйтесь. Это не намного сложнее, чем плакать. Если постараетесь, то вскоре сможете делать это без труда".

Разные народности населяют камчатский полуостров: коряки, ительмены, эвены и чукчи. Они занимаются охотой, рыболовством и оленеводством, и милее этой земли нет для них ничего в целом свете.

У него появилось новое ощущение: что он, как старший из детей и единственный сын умершего, именно сейчас, пока они наедине, должен отдать ему некий последний долг сыновнего почтения.

... В 91 я видел красную полосу трассирующей пули. Как будто она все эти годы летела, ещё с той войны и вот, дотащилась. Она шла вдоль этого окна. На уровне глаз. Чаровало. Сил не было отвести глаз. Было рукой подать. А я ведь уже столько пожил. Кажется, имел право на мирную жизнь. Но пули у них на нас остались. Их запас на нас.

Это было то недавнее время, когда этика ещё была гуманистической, экология ещё не болталась грязной тряпкой на флагштоке перед штаб-квартирой инвестиционного фонда.

Паутинка бьется. Буре не сорвать, дождю не смыть.

...и тут она услышала скрежет. Тяжёлый, словно стон умирающего великана, гудящий, протяжный скрип. Слева от неё, то, что она принимала в темноте за огромную скалу, оказалось старой подводной лодкой. И она качалась, лёжа на краю пропасти и опасно клонясь вниз. Девочка разобрала полусмытые буквы на боку лодки: СССР.

Потребы в лошадях почти не осталось, её короедом дотачивал бухгалтерский дебит-кредит, где уход да кормление превышал наработанное одной лошадиной силой. Спохватывались по весне, когда подпирала нужда вспахать и посадить картоху, чинили наскоро остатки полусгнивших хомутишек, выстраивались в очередь за объезженными лошадьми, молодняк же год от года дичал без надлежащего ухода и конюха.

БРЕТУЗОВ ...Виноваты все. И всегда. Сам человек по происхождению и в сущности своей – преступник. Его земная жизнь – суд. Уж не знаю, страшный или потешный. Смерть же его – приведение приговора в исполнение. А убивает он или не убивает, осознанно убивает или при помутнении рассудка – не имеет большого значения. Вообще не имеет значения.

Я бежал из последних сил, если можно так назвать моё неуклюжее перемещение в воде. Мокрая потяжелевшая одежда и ботинки, как пудовые гири, сильно замедляли продвижение, уменьшая шансы на спасение от грозной стихии. А за спиной уже слышался страшный рёв. Я ощутил холодное дыхание − меня, беглеца, преследовала рассерженная огромная волна. Вобрав в себя, как показалось мне от страха, всю мощь разбушевавшегося океана, она пыталась догнать ускользнувшею от неё жертву, яростно ревя и пенясь со злости.

«Как старик определяет «танкоопасное» направление? Что это? Талант? Интуиция? Умеет, гад, читать противника как открытую книгу, – размышлял я, наблюдая восьмерых боевиков, двигающихся в нашу сторону мелкими перебежками. – Отдавая Блика мне, он уже точно знал, что пойдут через меня. Фантастика! Значит Слон на подстраховке. Вот еще трое с опозданием тащат раненного. Ну, что здравствуйте гости дорогие – мы уже заждались, встретим пирогами».