Комментарий | 0

Васино колесо (Окончание)

 

 

 

 
           Еще один день начался в точности, как ряд предыдущих, с той разницей, что идти надо было не на работу, а в Зоев переулок, в архив.
          Зоев переулок был тих, мал, и никто из прохожих не мог указать, где такой находится.
          Наконец одна старая женщина: – Да, я там живу, это рядом, идемте – я покажу. Идти за женщиной было нелегко, она часто перебирала ногами, но шла медленно, в неровных местах улицы, поддерживая ее, он сам раза два попал в лужу.
          Переулок оказался – как игрушечный, невысокие дома с маленькими серыми окнами. На вторые этажи вели со дворов темные деревянные лестницы. То есть, лестницы были не темные: просто некрашеное дерево от времени потемнело.
          Вдоль стен крытые переходы и огромные балконы, как бы специально устроенные для чаепитий и больших семейных праздников. Казалось, в этих домах должны были проживать не сегодняшние реальные люди, а другие – из далекого патриархального века, в наш сегодняшний день попавшие просто как исторический факт.
          Шел мелкий дождь, и в переулке с крыш текло совсем по-домашнему.
          Искомый архив помещался в глубине двора. Посреди двора была большая клумба, обрамленная красными кирпичами, цветы давно отцвели, оставшиеся стебли были темны от дождя.
          … Вошел, сказал, кто таков, откуда и по какому вопросу прибыл, и после непродолжительного раздумья был пропущен внутрь.
 
          Заведовала архивом старушонка вроде той, что помогла ему найти переулок. Выслушав его, она повздыхала, пожаловалась на недостаток работников и на трудность быстрого отыскания нужной справки.
          - Так что вы уж постарайтесь сами ее найти... Разумеется, наша сотрудница вам поможет, все покажет. Вместе с ней будете искать. А когда найдете, мы вам снимем копию и заверим...
          Еще она предложила в помощь два каталога – предметный и алфавитный, в которых он, правда, не смог ничего понять и которые, как призналась старушка, отражали в лучшем случае половину хранимого фонда.
          Выделенная помощница оказалась молоденькой дурой. Ее запросто можно было принять за школьницу. Своей работой в архиве, больше – своей принадлежностью к архиву она страшно гордилась, и поэтому ко всему, что не архив, ко всем, кто не в архиве, кто не посвящен, невольно относилась снисходительно и свысока. Но она была так легка, проворна, готова во всем помочь – только б найти искомое, что ее вполне можно было назвать добровольной помощницей. К тому же – мила и предупредительна.
          Стена полок, с которой она предложила начать: "Здесь может оказаться ваша справка, давайте отсюда начнем...", была набита бумагами от пола до потолка – сколько же нужно часов, чтоб пересмотреть все это?
          Он смотрел на поле предстоящего подвига широко открытыми глазами, прошел вдоль ряда, тронул один гроссбух, потянул – и едва не был погребен заживо.
          - Осторожно, здесь непрочно у нас, – успела сказать девушка.
          Пласт папок, связок, картонок, книг качнулся и навис над ним, задрожал в неустойчивом равновесии, грозя немедля обрушиться.
          Сейчас эта лавина полетит по нему, ударяя по голове и плечам. Но страшнее было, что, выбравшись из-под обвала, придется собрать и восстановить эту стену. Она ведь собрана и построена наверняка в каком-нибудь непростом порядке. Тьма бумаг. Хватит ли на нее всей человеческой жизни?
          - Держитесь! – архивистка пришла на помощь, и, став на цыпочки, стала быстро и ловко поправлять, и выравнивать пошатнувшиеся бумаги. Он стоял с поднятыми вверх руками, а она ходила вокруг него. Он слышал ее дыхание, у него застучало в висках. Все труднее было держать готовый рухнуть пыльный картонный свод. А она поправляла полки, вправляла, как выбитые кости, огромные массы бумаг, обращая на него не больше внимания, чем если б он был просто столб, задевала его руками, грудью, даже животом.
          - Все в порядке. Можете отпустить, – она довольно быстро справилась с аварией, – Видите, как у нас бывает, – она сняла с его плеча соринку,- здесь я лучше сама посмотрю...
          Заглянув в несколько бумаг, взятых из разных мест, видимо, наугад, она объявила, что начать, наверно, следует не отсюда, потому что здесь "какие-то другие бумаги".
          Он едва поспевал за ней через путаницу ходов, вдоль бесчисленных стеллажей.
 
          А не был ли обвал специально задуман? Вроде испытания для нового человека? Своего рода посвящение в архив? Чтоб он сразу понял, где находится, что это – не просто так... Многие ведь думают пренебрежительно об этой бумажной пыли, скуке и сухости...
          Они пришли в тесный сумрачный угол, где под плакатом "Уходя, гасите свет!" в свете одинокой лампочки стоял большой коричневый шкаф. Угол был тих, жутковат, звуки внешнего мира совершенно не проникали туда.
          - Здесь.
          Из связки ключей юная хранительница выделила тот, что от шкафа. Распахнув скрипучую дверь, она стала выбрасывать на пол содержимое.
          - Здесь смотрите, здесь и здесь...
          Он пристроился на полу перебирать листочки, а она, выпотрошив примерно половину шкафа, сходила куда-то за двумя высокими табуретами, поставив ему один, села на другой сама, и они стали работать вместе. Иногда она ему что-нибудь показывала:
          - Не это?
          - Нет.
          Все было далеко от того, что они искали. Возвращая листок, он смотрел украдкой на ее поджатые коленки, быстрые руки, плотно сжатые губы. А на них обоих потревоженными полками печально смотрел открытый шкаф.
          Так продолжалось некоторое время. Сколько – неизвестно, но не очень много.
 
   
          Когда со шкафом было покончено, справка в нем не найдена, а все выброшенное водворено обратно, они перешли на другое место.
          Дальше поиск продолжался уже совсем непостижимыми путями. Они заглядывали то в одно, то в другое помещение – нигде не было ни души – она снимала с полок, а он перелистывал, просматривал и возвращал.
          Ему казалось, что они движутся кругами. Справка не находилась. Так прошло время до обеда.
          Он долго стеснялся, отказывался и все же был усажен пить чай в компании трех архивисток.
          Неизвестно откуда появившиеся подруги его помощницы были не так хороши. Черты их были более крупные, более расплывчатые или наоборот – более определенные. Казалось, они были случайно прибиты судьбой к архиву и всей душой устремлены на волю – к шумным улицам, магазинам, кино. К чему еще? К дискотекам и клубам? Наверно.
          Разговор за шатким столиком был нескладен – дамы как будто ждали от него какого-то слова, жеста, объяснения... Объяснения чему? – Разве они спрашивали о чем-то? Разве он, или они, или архив, или вся жизнь была загадкой? Он сидел неопределенно и безответно. Было ему неловко – все казалось, что молодые женщины жуют бутерброды непринужденнее, чем он.
          Заглянула заведующая:
          - Ну, как? Не нашли? Нет пока? Ищите...
          - Ищите, – криво усмехнулась простоватая рыжая жрица реестров и каталогов, – может, найдете...
          Он спрятал глаза от ее прямо на него уставленных глаз, стал смотреть в стакан с чаем.
          - Трудно у нас что-нибудь найти, – поддержала другая.
          Он посочувствовал, как много у них бумаг, как трудно.
          Девушки стали жаловаться все разом, дополняя и перебивая:
          - К нам многие приносят – что где найдут – им это кажется важным... Свое. По телефону звонят: "Приезжайте для оценки, разбора и систематизации..." А уж какая там систематизация... "Я, говорят они, вы понимаете, сосуд непрочный, а у вас все же хранилище... И это все так дорого для моей памяти и, вы понимаете, это просто необходимо сберечь..."
          Вот мы и храним – какой-нибудь клочок с немыслимыми каракулями, письмецо без конверта, конверт без письма. Дневник – каждодневная от нечего делать запись своего ничегонеделанья... Или фотографии: Он на фоне памятника. Он в детстве. Он на выпускном вечере. Он с ней на пляже. Иногда он подклеен, иногда она подклеена.
          И все прибывает! В прошлом месяце много прибавилось: привезли чертежи прежде секретных, а теперь рассекреченных кораблей... Целую комнату ими заняли... Не хотите посмотреть? Красивые...
          Архивные подруги чуть не фыркнули.
          - Самих-то кораблей уже нет – их порезали в металлолом – потому и чертежи рассекретили, но их еще для чего-то нужно хранить – вот нам и привезли – нам все привозят, что никому не нужно...
 
   
          … Общий вид корабля в синих линиях на желтой бумаге действительно впечатлял. Тело корабля было совсем не воинственно, скорее неосторожно. Как глубокий выдох, как нечаянно сказанное слово, стремительная линия уходила в корму и возвращалась сверху, рассыпаясь в мелкие подробности надстроек -рубок, труб, иллюминаторов, схематически показанных пушек...
          Девушка со вздохом отложила чертеж:
          - Ладно. Пойдемте дальше искать.
          Они искали, от прыгающих строчек у него заболели глаза. Слова слились в одну тупую бессловесную массу. Справки не было.
          Иногда он с испугом думал, что в том огромном количестве листков, которое прошло перед его глазами, он мог сто раз встретить эту справку и пропустить, не заметив. В спешке работы он, кажется, иногда забывал, что ищет.
          Они вышли в коридор, стояли у окна. В окно дуло.
          - Дайте и мне сигарету...
          - И вся работа у вас такая?     
          - В основном, – она засмеялась, выпустила дым, – живем в непрерывном поиске...
          Где-то хлопнула дверь. Слышно было, как шумит в трубе вода, как трещит ртуть в лампе.
          - Ну, как? Посмотрим еще, или вы устали?
          Они погасили сигареты и пошли.
 
   
          "Я пришел к выводу, что не только организмы, мозги, но и сами умы человеков устроены в основном одинаково ... Так и меньше надо говорить самому и меньше слушать чужие разговоры об индивидуальности, творческой или иной, самобытности и прочее..."
          Этот вывод содержался за зеленой обложкой с надписью: "Тетрадка, полная серьезных и важных мыслей". Первый лист из нее был вырван, второй чист, а третий содержал эту самую запись.
          Тетрадку он, сам не зная зачем, случайно взял с большой, шаткой, стоящей на проходе полки.
          - Тут у нас из бумаг неизвестных писателей, художников, просто никому неизвестных людей, дневники, письма ...
          - То есть как неизвестных?
          - Ну, имена неизвестны... А мы храним. Мы все храним. Для чего – сами не знаем. Неверно, надо... Вся беда только в том, что чем больше бумаг, тем труднее найти среди них нужную.
          - Это я уже понял. Когда слишком много, это почти то же самое, что совсем ничего нет...
 
   
          Зеленая тетрадка более ничего связного не содержала. Только отдельные строчки вкривь и вкось на разных листах:
          "Жизнь свою проведя в размышлениях о том и об этом...
          О личной жизни вам лучше всего расскажет...
          Жизнь была счастливой...
          Жизнь была бы счастливой...
          Имя ему было...
          Имя ему дано было, чтоб различаться...
          ….в виду совершенной невыносимости обстоятельств...
          Чувство, которое он при этом испытывал, было сходно с чувством благодарности...
          Окно. Занавеска. Развертывание знамени. Раз-вертывание занавески справа-налево. Развертывание знамени полка-квартиры... Странен мир полу-тот, полу-этот... Един есть Бог, един Де..."
          Мягкий женский голос откуда-то издалека через коридор позвал его спутницу в архивных странствиях к телефону.
          - Я скоро вернусь. Подождите.
          Девочка убежала. Он остался один перед целой полкой бумажных свидетельств жизни, ума и чувств никому не известных людей.
 
         
3
 
            … Он спал недолго и, проснувшись, плохо понимал происходившее и произошедшее, все смешалось в какой-то шар или слилось, как спицы быстро крутящегося колеса.
          Он нашел бумажку с телефоном девушки из архива и вспомнил, что должен ей позвонить – поблагодарить и извиниться.
   
          Он прошел по комнате, пустой. Никого не было. И во всей квартире никого. Соседи, несмотря на выходной, куда-то все разошлись. Он поставил чайник и вернулся в комнату. Позвоню немного позже. Он решил еще раз перелистать похищенный им гроссбух. Между фотографией металлургического завода и абстрактным рисунком, подписанным "Этюд № 196" обнаружились какие-то криво исписанные листки. Он стал читать.          Сочинение называлось: "Из дневника наблюдательного человека" и открывалось эпиграфом:
          " – Как живешь? – Да так... Ничего... Жалко все, жалко всех, жалко себя...                 
          Из нечаянно подслушанного разговора.
   
          Вверху каждого листа стояло слово " Секретно."
    
          " Утро после ночной смены. Светлые часы необязательности. Краткий отдых на жестком диване.
          Я записываю кратко, чтоб успеть более записать. Если все описывать – не хватит ни времени, ни бумаги.
          Серый каменный городской холод. Громада домов кажется все возрастающей – лавинообразно.
          Лестница. Не очень чистая, не очень уютная, но вполне реальная лестница, которую я пытаюсь ирреально осмыслить.
          Нет. Написать о простом и происходящем решительно невозможно. Только общее представление дискретности, разорванности, лестницы – неровности ряда серых волн. После бессонной ночи сходство с волнами усиливается.
          Впрочем, зачем я останавливаюсь. Ну, лестница. Я поднялся по ней и все...
          Анна. Главное в ее фигуре – спина. Все остальные части только дополняют спину. И когда она поворачивается, чтобы, например, уйти, это кажется совершенно естественным, когда поворачивается лицом – наоборот – странно.
          Впрочем, у нее милое, простое лицо. Стоит только чуть всмотреться, находишь черты привлекательные. Так, наверно, и с каждым лицом на свете. Анна на службе. Я к ней с поручением. Принес билет и пригласил быть на концерте клубной самодеятельности. Анна приглашается как собкор, и ей предстоит осветить наш предстоящий успех в многотиражной газете.
          Анна забирает билет, обещает быть, но меня долго не отпускает. Мы говорим не о предстоящем концерте, не об искусстве вообще, а о более общих вопросах: о людях, об их привычках, характерах, сущности. Ее почему-то вдруг заинтересовало, что я об этом думаю. Видно, у нее сложилось какое-то свое мнение – и она ищет ему подтверждения, сопоставляя с другими.
          В трамвае я задремал. Очнулся, выбежал, как укушенный. Улицы кажутся свалившимися на меня. Мне странно видеть спокойные, равнодушные лица прохожих. Почему, проснувшись, я смотрю на все как недавно приехавший. Где я был, когда спал?
          Метель. Утки. Их было хорошо видно на фоне сплошной белизны. Они поднялись с реки и кружили над балкой, иногда скрываясь за темными верхушками, старых, темных, будто потерявших дорогу ив. Видел ли я что-нибудь более совершенное, чем утиный полет?
          В жизни много красивого. Вот и головы рыб не перестают меня удивлять: удивительное, трагическое совершенство формы... А цвет! От лунного серебра до бронзы степей и – как в сон в золото осенних кленов.
          Хожу как потерянный. Не могу понять. Сколько ни думаю, сколько ни верчу эту мысль так и сяк, она больше не занимает меня.
          Но, когда она вдруг пришла мне, я пережил настоящий внутренний взрыв, потрясение. Я почувствовал себя свободным, легким... Ясно помню воздух, который был тогда, свет, широкую улицу, по которой шел, прохожих, на которых вдруг стал смотреть ласково, как на несмышленых детей. Я чувствовал себя открывшим что-то важное и это открытие нес в себе как свет.
 
Потом я уснул, и все это прошло. Вспомнил о своем "открытии", как о чем-то уже бывшем, приобретенном – будто ко всей массе лишних и ненужных вещей прибавилась еще одна и была растворена в общем списке...
          Припомнив хорошенько, я нашел свою мысль ничтожной – то есть, в принципе, правильной, но не новой, и никуда не ведущей.
          В общих чертах это можно изложить так:
          Имеем зеркало. Видим в нем собственную физиономию, кусок стены с эстампиком, может быть, через окно – кусок двора или неба. Все это мы видим в зеркале благодаря тому, что отражаемые им лучи различимы оком...
          Но ведь все тела отражают лучи. Пусть избирательно, пусть неполно. И поэтому каждый предмет, кроме абсолютно черного тела является зеркалом, выполненным с разной степенью чистоты.
          Ведь различны бывают и зеркала. Одно – ясное, чистое, другое, например, полированный поднос – тусклее. Пыльное окно, бегущая река, ваза, чайник – отражая, затуманивают и искажают предмет.
          И вот весь мир увидел я состоящим из бесконечного множества отражающих свет и друг друга зеркал.
    
          Вот и вся моя небогатая идея – кругом зеркала.
          Отражающие лики солнца, луны, звезд и электрических лампочек. Их отражения в стенах, дверях, кустарнике, травах, деревьях, аквариумах, циферблатах часов, книгах, досках, что стоят в углу, и даже в шляпках гвоздей, которыми прибит к стене плакат "Не проверяй наличие тока руками."
          Вот и все. Почему это так взволновало меня? Может быть потому, что я верю: кто-то обладает лучшим зрением, он посмотрит и увидит не только меня или тебя, но и все, что на мне, на тебе так неожиданно и причудливо отражается...
          А, может быть, потому что немного нам и нужно, чтоб вызвать волнение и чувство радости... Главное, чтобы эта радость была, а уловить ее можно и в сеть не очень искусно и хитро сплетенную..."
 
На этом записки обрывались.
          Вася отложил рукопись.
          День бился, рвался, терялся сам в себе и бушевал за окнами.
          День доносил до васиного слуха свои уверенные разнообразные звуки: слабые трели птиц, шаги, голоса, хлопанье дверью, треск вдали какой-то землеройной машины, визг циркулярной пилы ...
          Прекрасные черты архивистки встали перед его глазами так ясно, будто она была перед ним. Он подошел к телефону.
          Набрал номер, слушал гудки, ждал, кто возьмет трубку...
   
          Так и вы ждите. Живите, любите, работайте.
Последние публикации: 
Двустишья (16/01/2024)
2 х 2 ≠ 4 (15/11/2023)
После бури (17/07/2023)
Царская ноша (11/07/2023)
Игра в паровоз (23/03/2023)
Васино колесо (05/12/2022)
Капли и камни (8) (31/05/2022)
Капли и камни (7) (30/05/2022)
Капли и камни (6) (27/05/2022)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка