Проза

 

 

 

 

Вечер первый

Двадцать шестое ноября, и снега по-прежнему нет.

Осень вымешивает грязь под ногами, а по ночам дышит льдом. В гостиницах неуютно – постояльцы избегают смотреть в окна, и им снятся чужие сны. Газетчики обсуждают сезонную мутацию вирусов и повышение цен на проезд. Мутные дожди низвергаются с небес, но в затишье город просматривается насквозь. Большой, молодой и дерзкий город, но зелень его даже летом скудна и застройка часто безвкусна. Плохой асфальт и недостаток фонарей, но это не худшее место для нашего праздника. Мы объехали весь свет. Мы повидали немало городов, нас трудно удивить. Любой из них мы преображаем на одну ночь, только на одну.

 Театр с круглым куполом надменно глядит на вереницу машин, летящих в кашу вечерних огней. Все ли наши прибыли? Вряд ли, но время ещё есть. Я расправляю накидку и ловлю взгляд прохожего. Лучше спрятать для вида руки в муфту: пронзительный ветер. Люди, подгоняемые его дыханием, ныряют в двери за моей спиной, и подземные поезда уносят их. Пусть уносят! Они не те, кого я ищу.

Хотя вон та парочка определённо знакома мне. Они приближаются размашистым шагом, в их руках стаканчики из ближайшей кофейни. Блестящие глаза, покрасневшие носы, и у Митиль из-под шапки выбиваются волосы. Этим сорванцам было велено подобрать места для торжественного приёма. Чем же они могут похвастаться?

- После праздника мы едем в Шерегеш! – сходу тараторит Тильтиль, не здороваясь. –  Это горный посёлок, говорят, там можно неплохо зажечь!

- Смотрите не подожгите сам посёлок.

- Ерунда! – отмахивается Тильтиль. – Я уже нашёл себе крутой сноуборд!

-  Но что вы нашли для бала, бездельники?

Тильтиль и Митиль смотрят друг на друга.

- Как тебе концертный комплекс через два дома? – говорит Тильтиль, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Снаружи видок не особо, но внутри ничего. Много места для танцев…

Митиль перебивает его:

- Говорю же, площадки перед ним не хватит! Где размещать экипажи? Представляете, в какую шеренгу они выстроятся? Думаете, Хоттабычу понравится парковаться в самом хвосте?

- Ты права. Что думаете о планетарии?

- Место классное, но слишком далеко от центра.

- Мы хотим сердце города! Мы празднуем среди горожан и их снов!

- Тогда как насчёт художественного музея?

Тильтиль усмехается.

- Слишком много картин. Ты же знаешь, нам они недоступны. Нарисованные люди! Брр! У гостей голова закружится. Да меня самого пошатывало! А ещё там узкие коридоры.

- Погодите, неужели сюда идёт Душа Света? Бедняжка! У неё усталый вид.

- Она ведь работает в школе…

Притихшие Тильтиль и Митиль отступают на пару шагов, и она входит в наш круг. Через плечо – плотно набитая сумка, тяжёлые золотые волосы собраны в скромный узел. Джинсы в самый раз, но слишком лёгкая блузка для этого зябкого вечера. Душа Света виновато улыбается нам, на ходу снимая очки.

- Что у тебя в сумке, дорогая?

- Тетради, конечно. Я должна проверить две стопки до завтра, а потом заполнить электронный журнал. Наверное, придётся сидеть всю ночь. Эта бюрократия иногда так выматывает меня…

- Мы с ребятами только что говорили о празднике. Где бы ты хотела провести лучшую ночь в году? Подумай хорошенько.

- Вряд ли я чем-то помогу вам, – вздыхает Душа Света. – Я рада забыть о школе хоть на одну ночь. Бал прекрасен где бы то ни было.

- Расскажи о своих учениках. Что ты видишь в них? Какие у них перспективы?

- Ах, с ними бывает так сложно. В каждом классе я встречаю детей, готовых старательно учиться. Они знают, что хорошо и плохо, привязаны к родителям и все ещё верят в сказки. Но другие совсем не походят на них! Порой подростки бывают жестоки. Почти всегда – ленивы. Они кажутся себе взрослыми. Дети вырастают раньше времени, но редко учатся состраданию и ответственности. Они читают одни и те же книги, но судьбы их так различны! Это пугает меня. А ещё у многих из них безобразный почерк…

- Это неудивительно! – замечает Тильтиль. – Они пишут своей рукой всё реже.

- Но тетради в школах пока не отменили. Я так устала. Я пойду домой.

- Разумеется, дорогая! Но прежде один вопрос. Ты повидала немало учеников за этот год. Неужели никто из них не остановил твой взгляд?

- О нет. Никто из них не узнал меня…

Мы молчим несколько мгновений. Вдруг зоркий Тильтиль оживляется.

- Смотрите, сюда идёт Хозяйка Медной горы! Мы так давно не видели её!

К нам размашистым шагом приближается рослая красавица в чёрном расстёгнутом полушубке. Серьги, ожерелье, браслеты на её руках – всё изумрудного оттенка. Зелень искрится и бьёт в глаза. И её глаза тоже зелены. Выражения лица поминутно сменяются: она то надувает губы, то кривит их в презрительной усмешке. Мужчины оглядываются на неё. С покровительственной улыбкой Хозяйка обнимает за плечи Душу Света.

-  Зачем вы мёрзнете здесь, друзья? Вас не пугает погода?

-  Тильтиль и Митиль только её и ждали. Процветает ли модельное агентство?

- Ещё бы! В будущем году мы откроем третий филиал. Кажется, я задержусь здесь надолго. Впрочем, ещё не знаю. Может, со временем подыщу заместителя. Хотя кого я обманываю?! Найду его сразу после праздника, буду заглядывать только за отчётами. Да и отчёты скоро заброшу! Я скучаю по горам. Нет ничего лучше гор, камней и драгоценностей. Неогранённых, живых драгоценностей! Да я уеду сразу же после бала! Ни секунды здесь не задержусь!

-  Сколько профессий ты уже сменила?

-  Вы часто видитесь с Золушкой? – наперебой спрашиваем мы.

- Сменила достаточно, чтобы люди приняли меня за свою. Золушка! Эта профурсетка! Милое личико, но её инфантилизм всё портит. Скорей бы с ней истёк контракт. Свет, ты так и пропадаешь в своей школе? Не хочешь ли, я поговорю о тебе?..

- О нет! – испуганно отвечает та. – Боюсь, карьера модели не по мне.

- Это правда. Ты слишком мягкотела. Так что вы обсуждали на ветру?

- Место проведения бала. У тебя есть соображения?

- Не о чем и говорить.  Представьте, сколько будет гостей. Им не должно быть тесно и скучно. Мы – лучшие среди лучших! Однозначно театр! Только оперный театр достоин принять нас!

И она простирает к нему узкую белую руку. Мы переглядываемся.

- Что ж. В этом есть смысл.

- Уж конечно. Во всём, что я говорю, есть смысл. Но, увы, должна оставить вас, у меня деловая встреча. Где ты сейчас живёшь, Свет? Я могу подбросить тебя. На что тебе работа, которая приносит одни мучения? Хочешь встретить в своей школе нового сказочника? Что ж! Может, он тебе и попадётся. В моей-то сфере сказкам нет места. Люди хотят только денег. Я насмотрелась на них. Они приводят в агентства своих детей. Мы потеряны для них безвозвратно. Тем приятнее мне вертеть ими! Идём, сестра.  

Тильтиль и Митиль решают присоединиться к ним. Беседуя, они уходят все вместе.

Хозяйка сказала правду. Люди сделались черствее, и мы изменились вместе с ними. Мы поселились в больших городах, занялись их делами, впустили в себя их пороки. Но в глубине души мы остаёмся прежними. Потому мы и ищем тебя, сказочник. Ищем по всему свету. Сумеешь ли ты бороться за нас?

Ветер хватает, вьёт и швыряет к моим ногам обрывки голосов, движений, хохотков.

- … я ему говорю: да ты обалдел, может, ещё в Белоснежку для тебя переодеться?

Вульгарный прокуренный голос. Я плотнее запахиваюсь в накидку.

 

Вечер второй

Торговые центры – райские уголки, разжигающие фантазию. Фарфор, бижутерия, вечерние платья. Что там ещё? Арабские духи? Люди снуют из отдела в отдел. Они едят и пьют кофе, примеряют сапоги, с сомнением мнут одежду. Дети бегут на киносеанс, дамы за миниатюрными столиками полируют ногти. У них озабоченные лица. Они развлекаются с озабоченными лицами.

Официант приносит кофе со льдом в широкой неудобной чашке. Протягивая деньги, я смотрю ему в глаза. Он безразлично отводит взгляд, бормоча дежурное «Приятного отдыха», и перелетает к соседнему столу. Чашка медленно запотевает в моих ладонях, покрывается лёгким инеем. Не поднимая головы, я говорю негромко:

- Почему вы здесь? Сейчас только четыре часа. Вы бросили институт?

Парочка, крадущаяся мимо моего столика, ошеломлённо застывает. С их зонта капает вода. Несмотря на зонт, у Мари мокрые волосы. Щелкунчик неуклюже топчется на месте и бормочет ей: «Я говорил, что надо было пойти в другой…».

- Мы пришли выбрать подарки, королева.

- И сбежали с занятий. Прилежно ли вы учитесь?

- Да, неплохо, – охотно отвечает Мари, снимая отсыревшую шляпку. – Я люблю учить иностранные языки, а Шелкунчику нравится писать рефераты. Он очень дотошный.

Щелкунчик густо краснеет.

- Зато Мари участвует в общественных делах.

- Она всегда держалась смелее. Ты продолжаешь ходить в литературную студию?

- Конечно. Знаю, о чём ты хочешь спросить. Я прочла кучу сказок юных дарований, но не увидела той самой искры. Щелкунчик, я ошибаюсь? Они повторяют сказанное кем-то другим. И – подумай только – считают меня человеком!

- А ты, кажется, довольна этим?

- Не знаю. Если только чуть-чуть…

- Смотрите-ка, неужели к нам идёт Малыш?

Мари и Щелкунчик радостно приветствуют приятеля. Рядом с ним они выглядят сущими детьми. Рослый Малыш в кожаной куртке, с фотокамерой на груди хлопает Щелкунчика по плечу. Из-под рукава куртки дерзко выглядывает татуировка.

- Вот это номер! Не ждал вас здесь увидеть. Вырвался на перерыв, наверху остался Карлсон. Фотосессия продлится до половины шестого, а потом едем снимать банкет и проводы в свадебное путешествие.

- Но вы ведь не работаете в праздничную ночь?

- Вообще-то есть один заказ, но как-нибудь выкрутимся, – Малыш вытаскивает из кармана куртки бутерброд с колбасой, завёрнутый в салфетку, и предлагает его Мари. Та мотает головой, и Малыш принимается за него сам, небрежно прислонясь к перилам. – Пропустить сбор гостей не хочется. Это всегда такая потеха! Все ведь любят пофорсить. И еды в начале праздника больше. Только вот… давно ли вы получали известия? Ходят странные слухи, хотя я им не верю.

- О чём это ты?

 Малыш отводит глаза.

- Я слышал, народы Средиземья разуверились. Не все, но… Они считают, что времена великих сказок прошли. На земле остались посредственности, и всё важное уже сказано. Они готовы отказаться от поисков… и от ежегодных балов тоже.

Мари широко раскрывает глаза. Растерянная улыбка Щелкунчика похожа на гримасу. Мы долго молчим. Малыш мнётся, смотрит на часы и преувеличенно беззаботно говорит:

- Уверен, просто сплетни. Если разобраться, никто ничего толком не знает. Отказаться от балов немыслимо! Но сейчас мне пора. Увидимся на празднике!

И он исчезает. Мари стряхивает оцепенение и смотрит на меня вопросительно.

- Конечно, дорогая. Ступайте и не опаздывайте завтра на лекции.

Дождь не ослабевает. Обогнув ювелирный отдел, я замечаю девочку в вязаной шапке. Она замерла у витрины с туфлями, разложенными на нарядных красных пуфиках. Тихо дотрагиваюсь до её плеча. Она вздрагивает и оборачивается. Робко улыбается мне.

- Почему ты не подошла, Элли? Ведь ты видела Мари с Щелкунчиком и Малыша?

- Сама не знаю. Я подумала, что помешаю вам.

Я ласково кладу руку на её голову.

- Ты одна из нас. Мы должны держаться вместе.

Она печально кивает.

- Я слышала, что говорил Малыш. Надеюсь, он ошибся. Разве можно отказаться от балов? Мы связаны и с людьми, и друг с другом. Если разорвать связи, от нас не останется ничего… только тени. Мне так хочется купить эти туфли, но платье обошлось дороже обычного, и у меня не осталось денег. В зоопарке у меня самая скромная должность…

-  Но ты любишь возиться с животными.

- Они радуются мне. Я возвращаюсь с работы поздно, но не чувствую себя уставшей. Я могу говорить с выдрами, кроликами и лошадьми. Однажды даже верблюд пожелал мне хорошего дня. Я привязалась к зоопарку. Мне кажется, животные видят в нас то, что разучились видеть люди. Маленький Принц говорит, что точно так же обстоит с цветами…

- Так, значит, ты хочешь именно эти туфли?

- Я любуюсь ими просто для удовольствия. Завтра мы вдвоём с Русалочкой придём сюда выпить чаю и посмотреть на них. Это наше маленькое развлечение.

- Не тревожься. У тебя будут в точности такие туфли, и ты сможешь танцевать в них на балу с Малышом, как и мечтаешь.

- Совсем не обязательно…

Она краснеет и отворачивается.

Дождь, ненадолго ослабевший, набрасывается на деревья с новой силой, яростно барабанит по пузырящимся лужам. Серый и сырой город в изнеможении ждёт зимы. Люди вбегают внутрь, встряхивают зонты. Вместе со мной, безрадостно глядя на улицу, ждут те, у кого зонтов нет. Рядом женщина лет сорока, с большими печальными глазами. Она двумя руками прижимает сумочку к себе. Я говорю ей:

- Снега осталось ждать недолго.

Она взглядывает на меня с лёгким недоумением. Секунду как будто подбирает слова, но так ничего и не отвечает и снова отрешённо смотрит на дождь.

 

Вечер третий

Скоро снова зарядит ливень. Тучи сжимают город в тугих объятиях. На привокзальной площади ветер кружит безнаказанно, хищно и весело. Он разыгрывается всё сильнее, швыряя из стороны в сторону одинокую хрупкую фигурку, но она отчаянно борется с резкими порывами, упорно продвигаясь вперёд шаг за шагом. Острое решительное личико кажется мне знакомым. Мы останавливаемся друг против друга, и её лицо озаряет слабая улыбка.

- Ты выглядишь неважно, Алиса Лидделл, а бал уже близится.

- Рада видеть тебя! Мы выпускаем номер каждую неделю. Почти каждый день я выезжаю на интервью или делаю репортажи. Тяжело, но я не жалуюсь. Ведь мне платят настоящие человеческие деньги. Я решила, что пожертвую их приюту. Элли говорит, что животные в приютах содержатся в плохих условиях, несмотря на все старания…

-  Нравится тебе работать в газете?

- Нравилось сначала. Я брала интервью у врачей, учёных, преподавателей, художников, инженеров. Я напитывалась их энергией. Они замечательные люди, не верящие в сказки. И среди них нет сказочника. Наверное, я очень капризная, королева. Все добры ко мне, никому и в голову не приходит, что я другая. Но, честно говоря, я устала притворяться тем, кем не являюсь.

- Тогда не терзай себя. После бала ты сможешь уехать.

Она кивает.

- Именно так я и поступлю.

- Передавай привет своей кошке. Ведь она здесь, в городе?

- Она всегда со мной, королева. С минуты моего рождения. Доброй ночи!

Ночь добра всегда. Она сгущается и скрывает все трещины и морщины большого неуклюжего города. Она укутывает его в свой бескрайний плед и приближает к вечности. Звёзды проносятся над ним и гаснут, и только рыжий огонёк на площади продолжает отважно гореть. Что это?

Я иду к нему. На пустой автобусной остановке сидит юноша. На нём всего лишь тонкая рубашка, но холода он не чувствует. Его волосы ослепительно рыжи – это они послужили мне маяком. Он ничем не занят, никуда не торопится. Он задумчиво смотрит в небо, обняв колено, и едва заметно шевелит губами. Потом обращает лучистый взгляд на меня.

- Прекрасная ночь, – дружелюбно говорит он. – Ты тоже здесь. Значит, все в сборе.

- Я думала, это мечтает, глядя на звёзды, наша Пеппи.

- Здесь могла быть и Пеппи. Мы виделись с ней час назад. Мы…

- Что «мы»?

- Ничего. Я рад, что мой город выбран местом празднования. Конечно, нашлись и недовольные. Алладин, например, ворчал, что мы уже сорок пять лет не ездили в Багдад. То есть – вы сорок пять лет не ездили в Багдад. Меня тогда ещё не было с вами…

- Да, ты ещё совсем молокосос, мой друг.

- А тебе самой нравится здесь, королева?

- У меня нет права осуждать или восхищаться. Мы собираемся там, где живут и мечтают люди. Не имеет значения, сколько городу лет и много ли в нём старинной архитектуры, если ты об этом.

- Ну да, конечно. Ты очень деликатна.

Он усмехается и протягивает мне бумажный кулёк, стоявший рядом на скамейке.

- Имбирное печенье?

Я надкусываю одно.

- Узнаю твой стиль. Ты так и не устроился на работу?

- Я свободный предприниматель. Это так называется? Мы с Пеппи устраиваем семейные поп-ап ужины. Каждый раз перебираемся в новое место или готовим прямо на дому. Нам помогает Питер Пэн. Устраивает маленькие чудеса, фокусы и всё такое прочее. Дела идут отлично. Пеппи – кулинарка, каких поискать, ты же знаешь. Но ребят уже тянет домой. Боюсь, скоро они бросят меня.

- И ты бросишь Пеппи?

Он хмурится, но и едва заметно улыбается.

- Куда бы я ни уехал, мой дом всё равно останется здесь, – отвечает он немного погодя. – И я люблю его.

- Хотел бы я понять, за что! – раздаётся за нашими спинами ворчливый голос, и Печенюшкин вздрагивает от неожиданности, машинально проводит рукой по бедру в поисках шпаги. Я поднимаюсь с места. Высокий седоволосый старик, закутанный в белую мантию, стоит поодаль и брезгливо смотрит на нас.

- Так ты всё-таки прибыл, Саруман? Говорили разное…

Он хмуро молчит. Потом неохотно роняет:

- Мало ли что болтают. Мы не отделяем себя от других. Для большинства этот праздник имеет ценность. Мы считаемся с их мнением.

Он бросает едкий взгляд на Печенюшкина и добавляет:

- Хотя лично я не в восторге от выбора места. Видал я места и получше!

Печенюшкин отворачивается, и мне чудится в его шёпоте отчётливое «Старый брюзга». Саруман подозрительно прислушивается.

- Да, – говорит он, так ничего не разобрав. – Традиция, безусловно, изживает себя. Так ли важно нам бродить по городам и весям? Во имя чего? Я уже немолод для таких путешествий! Не думаешь ли ты, что в этом непримечательном городишке отыщешь сказочника? Брось! Этот городок кишит волшебниками и сказками единственный раз на своей памяти. Такое больше не повторится, а люди и ухом не ведут, ничего не замечают!..

В его голосе звучит неподдельная обида.

- Но истинный сказочник увидит в тебе тебя, а во мне – меня, – мягко говорю я.

Саруман фыркает.

- Сказочник! Откуда ему вообще взяться, если люди перестают ценить нас?

Тучи сдавливают в тисках небо, и начинается ливень.

 

Вечер четвёртый

Я впитываю дыхание города. Его мысли.

Они бывают серыми, как грязный снег. Бывают ясными, как свет. Но здесь, на окраинах, в подворотнях домов самый яркий свет угасает. Затравленные худые кошки, бросающиеся в кусты. Надписи на стенах гаражей – циничные и бессмысленные. Дети бьют и проклинают друг друга с искажёнными злобой лицами. Они забудут обо всём завтра, но сейчас их злоба так реальна. Она меняет день. Меняет мир. Что, если город не справится с ней? Если злобы станет слишком много?

- Смотри, тётка стоит! Пшли отсюда!

- А чё она тебе сделает? Чё она сделает?

Что мы можем сделать для людей?..

-  Развлечь их.

- И всё, Мэри? – спрашиваю я, оборачиваясь к моложавой черноглазой даме, невозмутимо складывающей свой зонтик. Она улыбается.

-  Думаю, да.

- Но разве сказка не воспитывает людей, не учит их верности? Разве благодаря ей зла не становится хоть немного меньше?

- Дети вырастают. Разве ты не помнишь, что говорила Душа Света? Они читают одни и те же книги, но кто-то становится поэтом, а кто-то – убийцей. Ты хочешь встретить величайшего сказочника, сказочника-целителя. Но в глубине души ты понимаешь, что одна-единственная сказка не перевернёт мир. И что с того? Человек нуждается в нас. Мы бережём свою мудрость, и утешаем, и веселим, и потому люди продолжают помнить. Пусть они создают и новые сказки, как умеют. В этом нет вреда.

- И никогда не будет создана самая совершенная на земле сказка?

- Нет! Она не будет создана, королева.

- И никто из живущих больше нас не узнает?

- Не мне об этом судить, королева.

- И преданность традициям бессмысленна?..

Слова растворяются в морозном воздухе, их уносит ветер. Мэри Поппинс молча рисует зонтиком узоры на асфальте. Затянувшаяся пауза заполняется тихим пением. Возле клумбы на корточках сидит худенький светловолосый мальчик. Ему лет двенадцать на вид, но глаза у него взрослые. Он не слишком любит разговоры, наш Маленький Принц. Он не любит и зиму. Ему нравится быть там, где цветы не увядают круглый год. Он замечает мой взгляд и застенчиво улыбается.

- А как считаешь ты? – ласково спрашиваю я у него.

Он поднимается на ноги и робко отводит глаза.

- Я прослушал, что вы говорили. Я болею в холода, но наши встречи согревают мне сердце. Когда мы собираемся вместе, я словно беру лучшее у каждого из вас. У Русалочки – нежность, у Питера Пэна – остроумие, у Малыша – уверенность…

А взамен ты даёшь нам свою вечную грусть, Маленький Принц, и она очищает нас.

- Ты не похож ни на кого и должен ценить это.

- Да. Но иногда мне хочется стать кем-нибудь другим, чтобы…

- Что?

- Чтобы не казаться ребёнком. Ведь я не ребёнок.

Девушка с копной смоляных волос останавливается возле нас. Маленький Принц оглядывается на секунду раньше. Да, она яркая штучка. Юбка в пол, футболка с глубоким декольте и сверху огромный вязаный пуловер, в котором она почти тонет.

- Узнаёте меня? – подшучивает она. – Можете назвать моё истинное имя? Только Маленький Принц услышал мои шаги.

- Я не услышал. Я почувствовал тебя.

- Милый мальчик. Я иду из театральной студии. Бал совсем скоро! Вы довольны?

Мэри притворно вздыхает и возводит глаза к небу.

- Слишком много разговоров про этот бал! – грубовато говорит она, разглаживая свои перчатки. – Всегда буду говорить, что это нелепица. Не смешно ли прятать в платье мои старые кости?

- Ты ничуть не меняешься! – хохочет Разбойница. – Всё играешь нашу строгую няню. Как приятно вас встретить! А я вот очень жду бала! С сентября я играю в молодёжном театре. Это так бодрит! Давно я не развлекалась по-настоящему. В субботу приглашу на танец Малыша. Как думаете, он будет рад?

- Малыш нравится Элли, дорогая. Ты обидишь её.

- Ну, и что с того?

- Прекрати, милая. Ты не должна так вести себя.

- Ведь я теперь актриса! Актрисам положено быть темпераментными! Мной восхищаются! Мне говорят, что я талантлива. Знаете, я решила остаться здесь насовсем!

- Но все разъедутся после бала.

- А разве я обязана поступать, как все? Мне нравится один парень из нашей труппы. Погодите, я ещё выйду за него замуж! Вы смеётесь? Не верите мне?!

Она заносчиво вскидывает голову – но вдруг словно гаснет. Садится на скамейку.

- Я знаю, что всё это не по-настоящему. Рядом с людьми я как будто забываю о себе. Мне хочется жить их жизнью, и часто я представляю, что так оно и есть.

- Мы понимаем, дорогая.

Но она сердито встряхивается и снова вскакивает на ноги.

- Чушь! Я просто играю в интересную игру. Мы все делаем это по-своему – и ты, Мэри, и ты, Принц. И мы намного счастливее людей. У них есть только один мир – этот. А мы живём в двух мирах одновременно. Завтра утром репетиция! До встречи на балу!

Она срывается с места и размашисто идёт прочь, низко опустив голову. Маленький Принц печально смотрит ей вслед.

Я впитываю дыхание города, и оно сливается с первым дыханием зимы. Скоро она придёт в этот город и сгладит шероховатости, принарядит деревья и измученные ожиданием улицы. Мы страдаем точно так же, как люди. Мы с рождения рядом с ними, но мы не они. Я буду искать сказочника столько, сколько потребуется. Я верю, что впереди сказка, равной которой ещё не было в мире.  

 

Вечер пятый

Всё готово. Этой ночью театр станет свидетелем невиданных событий. Люди, конечно, ничего не поймут. Они и сейчас скользят взглядами мимо меня, но я и не нуждаюсь в их внимании. Здесь, в сквере, сегодня особенно тихо. День выдался ясный, и до захода солнца ещё пара часов. Зачем отказывать себе в удовольствии? Наблюдать за незнакомцами бывает занятно. Но девушку, что идёт в мою сторону, я хорошо знаю.

- Прекрасно выглядишь, Золушка.

- Мерси. Надеюсь, так будет и впредь!

- Я видела твои снимки на обложке журнала.

- Ах, не стоит и вспоминать! Но мне хорошо заплатили за них.

- Но что ты будешь делать с деньгами, дорогая?

- Что-нибудь придумаю. Не просто же так люди на них помешаны! Смогу накупить себе драгоценностей и по вечерам пересыпать их из одной шкатулки в другую. Это очень весело!

-  Лучше бы ты отдала их в приют. Элли бы это порадовало.

- Почему бы ей просто не подыскать приличную работу? Тогда не пришлось бы клянчить деньги у меня. А что слышно о другой нашей неженке, Русалочке?

- Надеюсь, она в порядке. Мы ещё не виделись.

- Сама-то она ничего, но её сёстры кого хочешь сведут в могилу! Надеюсь, на балу найдётся достаточно кавалеров, чтобы занять их всех. Пусть трещат с ними!

- И тебе не будет завидно?

- Завидно? Ха! Я почти замужняя дама. У меня собственный дворец и сто двадцать акров земли в придачу. Золушка не останется без поклонников.

- О, не сомневаюсь.

- Что мне надеть на бал – сиреневое или жемчужное?

- В жемчужном ты будешь очень бледна, дорогая.

- Да, правда. Если бы ковры и стены были розовыми или хотя бы зелёными… но вы ведь этого не одобряете. Вам нравится белый, и все мы будем утопать в нём, как в торте из мороженого. Но знаете… нет, я уже опаздываю! Не могу больше говорить! Маникюр через полчаса. Я надену сиреневое! Хотя я ещё не решила – может, куплю что-нибудь новенькое. Сиреневое я надевала уже три раза! Увидимся на балу!

Ничего не поделаешь, она взбалмошная особа. Кое-кто улыбнулся, проводив её взглядом, но и только. Никто не видит в Золушке Золушку. Честно говоря, мы и сами не всегда её узнаём, а ведь когда-то она была старательной и скромной девушкой. Другое дело ты, Русалочка. Ты уже выбрала, с кем будешь танцевать?

- Я надеюсь, что мой принц не заставит меня ждать.

- С кем ты видишься в городе? Ты не скучаешь?

- Мы иногда гуляем с Элли. Ещё меня навещают Питер Пэн и Маленький Принц. Ты ведь знаешь, я не люблю шумные развлечения. Мне было очень хорошо в этом городе. Он незаметный, как я сама. Я всё лето провела возле фонтанов, а в октябре бродила и смотрела на листья.

- Но ты, должно быть, хочешь домой?

- Я очень давно не видела море.

- А работа в магазине тебя не утомляет?

- Бывает, некогда присесть. Только и успеваешь, что приносить обувь, а клиентов много, и каждый выбирает из пяти-шести пар. Но я не жалуюсь. Меня огорчает только, что я не сумела встретить сказочника. Я была уверена, что увижу его, но моё сердце не указало ни на кого.

- Не беда. На свете множество городов. Он не обязан жить именно в этом.

- Но тем труднее его найти.

- Я уверена, он найдётся.

-  Я буду искать его на пути домой. Вдруг он окажется моим соседом в самолёте?

- Всё образуется. Ждёшь кого-нибудь на бал?

- Хочу повидать Гермиону, и Кристофера Робина, и принца Каспиана…

Ты с ними увидишься. Люди, закрывающие глаза на чудеса, теряют так много! Даже старец с длинной седой бородой и в расшитом кафтане, сидящий на скамье наискосок от меня, не привлекает их внимание. Он улыбается в пышные усы. Склонившись к гуслям, так что длинный нос почти касается струн, он проводит по ним, и рождается высокий, чистый, радостный звук. За первым следует второй, затем целая лавина. Звуки переливаются, как вода, как россыпь мыльных пузырей.

Тогда они показываются из-за деревьев, все двенадцать. Зима мешается с весной, солнечные блики играют на стволах. Здесь мои сводные братья – суровые старики, месяцы снега и метели. И мои племянники – совсем мальчишки, хозяева первой весенней воды. За ними идут старшие, высокие повелители летних рощ. А вот и осенние братья – их одежды багряны и желты. Белки и зайцы скачут по их плечам. Они сходятся и расходятся, ведут хоровод, касаются плеч случайных прохожих, смеются. Звенящее дыхание весны сливается с жарким гулом лета. Стаи птиц взмывают с их ладоней, ворох снежинок и красных листьев вьётся в воздухе – и вдруг разом исчезает. Они кланяются мне издали и один за другим отступают в сумрак. Вместе с ними уходит и последнее осеннее солнце этого года. Год совершил свой круг.

Из венка Августа выпало красное яблоко и лежит в снегу у моих ног. Мальчик лет пяти подходит и смотрит на него строгими карими глазами. Потом пристально глядит на меня. Его мать болтает по телефону неподалёку. Ветер усиливается. Ребёнок протягивает руку и дотрагивается до подола моей шубы.

 - Ты – Снежная Королева? – серьёзно спрашивает он.

Я снисходительно улыбаюсь ему.

- Ты угадал, дитя моё.

И, прежде чем подняться, дотрагиваюсь перчаткой до его маленькой ручки.

Первые снежинки летят. В честь нашего бала город оденется в белое. Зима, пришло твоё время!