Комментарий | 0

Лотерея

 

    
  В  маленьком  помещении  отделения   Сбербанка  не работал ни один кондиционер. Снаружи царило лето,  но   там  жару   хотя бы  разбавлял  резвый   ветерок. А  в  банковском  терминале  стояла  влажная  духота,  насыщенная  потом  и  всевозможными  духами  и  дезодорантами. Клиентов  обслуживали  две  девушки: одна – в  операционном  окошке,  другая – в  (отгороженном)  кассовом. И  один  охранник – бритоголовый  детина  гопницкого вида – но  он  не  обслуживал,  а  просто  с  тупой  злобой  таращился  на  посетителей  поверх  монитора, на  который  выводились  показания  камер  наблюдения.  Зеркальные  плитки  подвесного  потолка  отражали  перевернутую  вверх  ногами   S– образную  очередь  из  приблизительно пары  десятков  изнуренных  и  нервных  людей  с  вялыми  движениями  и  ясно выраженной  досадой  долгого  ожидания  на  лицах.
     Очередь двигалась  медленно.   То  какой-то   таджик  (узбек? киргиз?) не  мог  разобраться,  как  лучше, быстрее  и беспроцентнее отправить  на  родину  сбережения   родне. То   кто-то  из-за  заторможенного  жарой  сознания  ставил  не  там  подпись,  и  девушке-клерку приходилось  перепечатывать  нужную  бумажку.  Кто-то  просто  копался  и  тормозил.   По этим поводам  возникали  короткие  вялые  перепалки.  
     Федя Незнаев  отражался  в  потолочных  плитках  полнее  и  лучше. Потому, что  был  высоким  и,  соответственно, более  к  потолку  близким. А еще  потому,  что  он  поднимал  вверх  голову  и  рассматривал  толпу  в  отражении. Так  люди  казались  ему  менее  уродливыми,  а  операционное окошко  становилось  чуть  ближе.  Возле  стойки,  за  которой  сидела  сотрудница  банка,  сейчас  стояла  ветхая  сгорбленная старушка.  Она  монотонным   дребезжащим  голосом  требовала  объяснить  ей  это, это    и  еще   это;  и  почему  вот  здесь  так  написано,  а  ей сказали, что  должно  быть  по-другому… Попутно  бабушка  жаловалась  окружающим  на  жизнь,  на здоровье, цены, маленькую  пенсию. И  тут  же  снова  находила  какой-нибудь  повод  задержать  на себе  вежливое, но  равнодушное  внимание  нечаянного  собеседника,  которым  по  своему  несчастью  являлась для  нее  банковская служащая. На  бабулю  шикали  из  очереди,  но  тихонько,  опасаясь  связываться.  У  девушки  за  стойкой  с  каждой  секундой  облик  становился  все  более  затравленным  и  отчаянным.  На  лице  ее  выступала  испарина;  на  блузке,  под  мышками  видны  были  мокрые  следы. Ярко  блестели  одетые  «навыпуск»  три массивных  золотых  цепочки с  подвесками   и  восемь  перстней  и  колец на  пальцах  сухих,  беспокойных  рук. На  старушке  мешком  висел  даже  внешне  очень  теплый  халат   с  тщательно  заштопанными  локтями;  ноги  в  теплых  гетрах  обуты  в  обрезанные  по щиколотку  валенки -  но  дискомфорта  или  неудобства  она,  похоже,  не  испытывала. Наоборот – наслаждалась  общением  и  хоть  каким-то  активным  занятием.    
 
     Чтобы  как-то  отвлечься  от  потной, жаркой и раздражающей  действительности  Федя Незнаев  настроил  органы  чувств  так,  что  голоса  и  звуки слились  в  тихий  неразборчивый  гул,  а  расфокусированный взгляд  наполнили  разноцветные  пятна  с  размытыми  краями.  И  вот  уже  на  фоне  этих  пятен  проступают  лица  Вальки  и Шурика. Улыбающаяся  неунывающая  Валька  и  капризно-нахмуренный  Шурик. Сразу же  за  лицами  жены и сына  подсознание  выталкивает образ  Жадного Начальника,  картинки  расчеток  и зарплатных  денег.  Разноцветные  ассигнации: все   уже  учтены, посчитаны, распределены.  Вот их  с Валькой и Шуркой дом – квартплата, ремонт. Вот продуктовый магазин – еда, еда, еда. Вот  всплывает образ  стиральной  машинки  с  кнопочками  и дисплейчиком – кредит  платить  сразу  же, при  получении  зарплаты. Бумаги  во  влажных   руках: в  правой – сберкнижка  (для  получения   зарплаты),  в  левой – кредитные  документы.   Вот  некстати  пришел  на  ум  образ  спортивного  велосипеда  и за  ним  сразу  же   опять  обиженно-недовольное  лицо  сына.  Дернул же  их  черт  зайти  в этот  магазин… 
                                     
    Шурик  сразу  же  загорелся  этим  великом. Спортивный  монстр  с  ребристыми  шинами  и  хитро изогнутым рулем  привел  мальчишку  в  восторг  и  разбудил  жажду  обладания  этим  механизмом.
- Пап!  Пааааап,  - тянул   Федю  за  рукав. – Смотри,  какой  чёткий!  Давай  купим, а?  Это  просто  капец, какой  прикольный  велик! Давай  ты  мне  его  подаришь,  и  я  у  тебя  больше  никогда  в  жизни  ничего  не  попрошу! Пажалуста!  Паааааап….
    Чёткий  велик  ухмылялся Феде  прикольным  ценником. Стоил  он   ни  много  ни  мало  половину  Фединого  месячного  оклада.  Мерзавец...  И  зачем  такие дорогие  только  придумывают?  Справедливости  ради,  можно  было  отметить,  что  рядом  стояли  и  более  дорогие  велосипеды,  но  Шурику  приглянулся  именно  этот.  В  замешательстве  старший  Незнаев  размышлял, каким  таким  хитрым  способом,  не  убивая  к  чертям  семейный  бюджет,  выкроить  ребенку  средства на  двухколесного  друга. Учитывая,  что  сына  надо  еще  подготовить  к  будущему  учебному  году. И  опять  же  проклятый  кредит  за  машинку  стиральную… По  всему  выходило,  что  нет  никакого  такого  способа. Но  вот  только  как  объяснить  это  ребенку  глядя  сверху  вниз  в  умоляющие  детские  глаза? «Как  половчее  убить  его  надежду, ты  знаешь, Федя  Незнаев?» – спрашивал  себя  мысленно  Федор.  И  сам  себе  отвечал  привычно: «Федя  не  знает».
     Федя сам  мечтал  в  детстве  о  велике.  До  сих  пор,  кстати,  стесняясь  спросить  у  родителей,  что  им  мешало  в  то  время  купить  маленькому  Федору   железную  лошадку.  Только  понимание – пониманием,  а  что  делать  в  такой  ситуации  -  «Федя  не  знает».  Пришлось  пообещать  сынишке, что  они  с  мамой  будут советоваться  и  решать этот  вопрос.   Этот,  сука, нерешаемый  пока, мать его,  вопрос.
     Теперь  покоя  нет  от  воспоминаний  о  разочарованном  тогда  ребенке.  И  от  неубитой,  все-таки,  живущей  в  Шурке  надежды: «А  вдруг?».  Две  недели сын  изводит  родителей  намеками  и  перспективами  того, каким  расчудесным  и  послушным  он  мог  бы  быть,  имея  тот  «суперский»   спортивный  байк.  А  по  Валькиной  задумчивости  трудно  определить  ее  отношение  к  данному  вопросу.  Не  думает  ли  она,  что  погорячилась  с  браком? Что  вышла  не  за  того,  кто  может  обеспечить  потомству  счастливое  безоблачное  детство,  а  самой  Вальке  не  менее  безмятежную  семейную жизнь?  Не  дают  ни  сна,  ни   покоя  эти  мысли  Феде  Незнаеву.  Особенно  здесь,  в  банке,  где  шуршат  и  переходят   из  рук  в  руки  хрустящие  купюры.
      Федор  в  очередной раз  посмотрел  вокруг. Кремового цвета стены, зеркальная  плитка  потолка,   кабинка   кассы,  стойка  и   операционное  окошко, перед  которым  топчется  и  нудно  гудит  что-то  очередной  клиент;  объявления  на  стенах  и  рекламные  плакаты  с  изображенными на  них  успешными  деловыми людьми  и  сопутствующими  процветанию  аксессуарами – автомобилями, домами, яхтами.  Рекламные  люди  смотрят со  стен  на  настоящих – унылых, мрачных,  чем-то  постоянно  недовольных.  Контраст  разителен  и  угнетающ. 
Наконец -то  дошел   и  Федин  черед.  Девушка, украшенная  золотом,  как  новогодняя  елка  гирляндами,  приняла  ежемесячный  взнос  по  кредиту,  сделав  пометку  в  сберкнижке,    отфутболила  его  в  кассу. Та,  что  в  кассовой  кабинке  даже  не  пыталась  изображать  доброжелательность. Не  поднимая  глаз,  отсчитала  нужную  сумму:
-Мелких  нет,  вот  вам  лотерейки  на  остаток. Играйте, – бесцеремонно  вручила  несколько  лотерейных  билетов.
У  Феди  не  возникло желания  спорить  и  протестовать. Скорее  куда-нибудь,  в  помещение  с  кондиционером,  и   выпить  чего-нибудь  холодного!  
 
Улица  похожа  на  пустыню.  Жарко  и  никакого  движения.  Все  попрятались  от  зноя  кто  куда. И  даже  машин  не  видно. Мертвый  послеобеденный  час.  Хорошо,  что  в  кафе   неподалеку   нет  обеденного  перерыва,  но  зато  есть  благословенная  прохлада  и  запотевшая  бутылка  газировки.  Тут,  за  столиком,  от нечего  делать  Федя  и  вспомнил  о  данных  ему  «в нагрузку»  лотерейных  билетиках. Монеткой  оставшейся  со  сдачи  начал  аккуратно  соскабливать  защитный  слой  на  игровых  полях.
Первый – пусто.  Второй – то же  самое. В  открывшемся  окошечке  третьего (НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!)  оказалась  цифра сорок тысяч  рублей. Федя зажмурился. Посчитал  про  себя  до  десяти. Снова  воззрился  на  лежащую  на  столе  бумажку. Сумма (циферками) выигрыша  никуда  не  исчезла. Нет,  это просто  чудо  какое-то! Целых  сорок  сраных тысяч  долбанных  рублей!  Это  и погашенный  до  конца  кредит, это  и  подготовленный  к  школе  Шурка,  и  Велосипед  его, будь  он  неладен. И  еще  останется  на  платья и косметику  любимой  Вальке. И  все  это – вот  так,  шутя,  одним  удачным  прямоугольничком  цветастой вощеной  бумаги!   Надо  было  бы  посидеть,  успокоиться,  допить  лимонад,  но  счастливчика  уже  влекло  за  призом,     решающим  несколько  связанных  с  финансами  вопросов.
 
Федя влетел  обратно  в  банк,  почти  не  касаясь  ногами  земли. Радостное  возбуждение  лихорадило  победителя  лотереи. Бросился  к  кассе (слава богу,  там   никого  из клиентов   не  было), сунул  дрожащей  рукой  девушке-кассиру  выигрышный билетик:
- Вот,  девушка, смотрите! Я  выиграл!  Будьте  добры,  давайте-ка  мне  скорее  мой  приз,  я  его   тратить  буду. 
Сотрудница  заинтересованно  приняла  лотерейный  билет  в  прорезь  бумагоприемника  в бронированном  стекле  кассового  окошка. Рука  с  лотерейкой  на  миг  скрылась  из  виду. Секунду-другую  Федор  лицезрел  пробор  склоненной  головы  с  редкими  перхотинками  и  русыми  корнями  крашеных  в   каштановый  цвет  волос.  Потом  кассирша  подняла  на  него  напряженный  взгляд и  объявила  с  натянутой улыбкой:
-  Вы,  мужчина,  видимо,  ошиблись.  Тут  нет  выигрыша…
И  вытолкнула  обратно  глянцевую  бумажку.
Да  только  вот  это  был  уже  другой  билет!  Не  тот,  вид которого   Федя заучил  наизусть,  не  веря  нежданной  удаче.  Этот  же  был  жалким – затертым  и   мятым. С  нулями  в  очищенном  от  наклейки  окошечке. У  Федора  от  растерянности  почти  пропал  голос.
- Как  же  так?..  Я  же…
Справившись  с  собой,  уже  более  возмущенно   продолжил:
 - Девушка,  что  за  шутки?  Вы  нарочно  подменили  билеты,  там,  у  себя,  за  стойкой! Я вам  выигрышный  дал!!! Что  за  мошенничество  такое, а? Ну  в  самом  деле!..
Уже  враждебно и  безапелляционно  в ответ  на  Федину  тираду работница  банка  сказала  ледяным  тоном:
- Мужчина,  это   ваш  билет,  и он – пустой! Не  морочьте  мне  голову  и  покиньте  помещение!
… - Гена!!! -  последнее  было  уже  адресовано  охраннику  и  выкрикнуто с ноткой истерики  поверх  Фединой  головы. 
Послышались  тяжелые  быстрые  шаги. Открылась  дверь  кабинки. На  бицепсе  Незнаева  сомкнулись  стальные  пальцы.
- Выведи  гражданина, пожалуйста, – попросила  служащая, потеряв  к  происшествию  всякий  интерес. – А  то  он  буянит  и  мешает  работать. 
Федя  все  уже  понял. Только  никак  не  мог  вернуть  себе  самообладание,  пока  его,  под  заинтересованными взглядами кучки  зевак  выводили  из банка,  так,  как  выводят из  класса  напроказничавшего  школьника.
Вытолкнув  Незнаева  наружу, охранник  огляделся  по  сторонам. Улица,  как  и  прежде,  была  пустынна  и  безлюдна. Ни  людей,  ни  автомобилей.  Верзила-ЧОПовец тащил  Федю всё  дальше  от  парадного  входа  с  установленной   над  ним  камерой наружного  наблюдения. Целеустремленно  тянул   несопротивляющегося  «возмутителя   спокойствия»  в  направлении  пустой  автостоянки.
В  последней  попытке  «сохранить  лицо»  и   оставить  за  собой  последнее  слово,  обманутый  в  радостных  ожиданиях  Незнаев  снова  «затрепыхался»: 
- Да я в…  – но выговорить  так  ничего  и  не  смог. Потому,  что  именно  в  этот  момент  секьюрити  резким  рывком  развернул  его   и, не  сильно,  но  почему-то  очень  больно  и  очень  обидно  стукнул  Федю  по  передним  зубам  своим  железобетонным кулачищем. Губы  пострадавшего  в  момент  удара  издали  громкое  плямканье. Это было    даже  смешно.  Но,  ни  Федя,  ни  охранник  не  засмеялись.
- Вали  отсюда,  чмо,  ты  меня  понял? – Ох,  какой  убедительный  тон  был  у  этого  мускулистого  парня  в  синей  форме, с  группой крови,  нашитой  на  клапан  левого  нагрудного  кармана…  -  Еще  раз  тебя  здесь  увижу – пожалеешь,  так  и знай.  Давай, топай  ножками  нахрен…
Стараясь  скрыть  от  громилы   выступившие  от  боли  и  обиды  слезы, Федя отвернулся. И,  спотыкаясь,  торопливо  побрел  прочь. Слова,  ясное дело,  были бы  в  данном  случае  совершенно  ненужными.
Губы  стремительно  опухали. Казалось,  разбухший  рот  занимает  уже  пол-лица.  Но,  поглядев  в  попавшуюся по  пути  зеркальную  витрину,  Федя  с  облегчением  убедился,  что   ущерб  нанесен  минимальный.  Так, легкая припухлость.  Если  не  приглядываться – незаметно  почти.  Немного  неудобно  было шевелить  этими  надутыми «варениками»,  когда  Федор  в  сердцах   еле  слышно бурчал  под  нос:
- Да  подавитесь  вы  своими…   моими  деньгами… Сволочи…  Кровопийцы…
 Да  еще  и  с  носа  потекло – но  не  кровь,  конечно,   а  так – внезапный  насморк. Но куда  как  хуже  беспокоил моральный  урон. Причиненный,  к  тому  же,  так  легко,  так  небрежно,  так  спокойно…  «Откуда  в  мире  берется  такая  несправедливость? Ты  не  знаешь,  Федя  Незнаев?» - спрашивал  у  себя  привычно  Федя. И  привычно  же  отвечал  себе: «Федя  не  знает»…    
 
Дома  старался  вести  себя  непринужденно  и  обычно.  Хоть  это  и  неважно  получалось.  Несмешно  шутил,  невпопад  смеялся. Но  чуткая Валька, конечно  же,  догадалась,   что  с супругом  что-то  не  так. В  ответ  на ее  невысказанный  вопрос пробубнил  что-то   о  мелких  неурядицах  на  работе. Жена  при Шурике не  стала  выпытывать  причины  и  подробности. Но  заметно  по  ней  было, как  она  обеспокоена  и  озадачена. 
 Шурка  тоже  на  каком-то  интуитивном  уровне  прочувствовал  состояние  отца.  Некоторое  время  наблюдал  и  ходил  вокруг,  непривычно  неразговорчивый. Потом  с  подкупающей непосредственностью  и  деликатностью  положил  руки  на  плечо  Федора. Прислонился  к  его  боку.   Помолчал, посопел на ухо.  И  вдруг  заявил:
- Знаешь, папка,  я  тут  с  мамой   подумал… Ну  его,  этот  велик… Потом  когда-нибудь  купим,  когда  разбогатеем.  А  пока – давай  ты  меня  научишь  воздушных  змеев  делать?  Мама  говорит – ты  умеешь.  Давай?
- Конечно  же,  давай! Нам  надо  только  у  мамы  нитку  крепкую  попросить.  Рейки  у  меня  есть. Полиэтилен  тоже.  Это  будет  самый  большой  на  свете  воздушный  змей! – воодушевленно  пообещал  сыну  Федя.
Валя  послушно  отправилась  искать  нитки. Шурик  бросился  освобождать  стол. А Федя Незнаев  замер  на  месте, опасаясь  спугнуть  момент  искренности, сопричастности  и  единения.
Чуть  позже,  скрепляя меж  собой  скелет  змея  и  змееву  шкуру,  в  порыве  непонятной  откровенности  Федя  поделился  с  Шуриком:
- Я, - сказал  он, – кстати,  с  мамой твоей  так  познакомился…
-Шурка  искренне   удивился:
- Вы  с  мамой  запускали  воздушных  змеев?
- Это  папа …  запускал – с  напускной  строгостью  поправила  Валя. – А  я  шла  себе,  никого  не  трогая…
-Ага, - продолжил   Федор. – Бежал  я  за  змеем,  любовался  им…  И  столкнулся  с  твоей  мамой  лоб-в-лоб.  Вот  смеху  то  было…
- Ну,  кому – как… - протянула  Валька. Взор  ее  затуманился  теми  давними  воспоминаниями. 
Шурик  с  открытым  ртом  ждал  продолжения:
-И?...
- И  влюбился  сразу  же, - закончил  отец.
-От  удара,  наверное,- сыронизировала Валентина.  -  Вот  такая  она,  детка,  любовь…
Пока  Шурка,  задумавшись,  делал  для  себя  какие-то  выводы,  Федя  Незнаев  любовался  женой  и  сыном. 
«Вот  какой  была  главная  лотерея  в  твоей  жизни» - гулко  и  торжественно   произнес  кто-то  в  Фединой  голове  . «И  вот – твой  выигрыш.  Твоя  самая  большая  удача»… 
- Мам,  а  ты  с  нами  пойдешь,  запускать  его? - кивнул  на  почти  готовую  воздушную  конструкцию  Шурик.
- Конечно,  чудо  моё! – Валя,  смеясь,  взъерошила  волосы  сына. – А  то  вдруг  ещё  твой  папа  кого-нибудь  ненароком  собьет…
 
Окрепший  к  вечеру  ветерок  поднимал  ввысь   и  кружил  в  безоблачном розово-голубом  небе   воздушного  змея. Шурка  и Валька  заразительно и  безудержно  хохотали,  наблюдая  за  его  кульбитами.
«Почему ты  так  счастлив,  Федя  Незнаев?» - спросил  у  себя  Федя.  И  вслух  самому  себе  ответил:
-Потому, что лично-семейная  жизнь  удалась…
- А?- переспросила  раскрасневшаяся, удивительно  красивая,   смеющаяся Валька.  – Ты  что-то  сказал?
-Влюбился,  говорю, - ответил  Федя  Незнаев. Сгреб  в  охапку  жену  и  целовал  ее  лицо  опухшими,  разбитыми  губами.
Шурка,  видя   это,   аплодировал  так  самозабвенно, что  нечаянно  выпустил  капроновую  нитку,  на  которую  был  привязан  «самый  большой  на  свете  воздушный  змей»...       
                                                                                                                    
Последние публикации: 
Бессонница (26/07/2012)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка