Проза

                  Беседа о мягком стекле, тесте и полиэтилене

 Два портрета

 Я научился делать так, чтобы они подавали. Это лучше, чем воровать… Кто-то рассказывал, что воровство и за грех-то не считается, если воруешь на хлеб. Но при мне не раз ловили мальчишек-карманников, и к тому же в эту галиматью про грехи и праведные дела я не верю. Церкви вообще не люблю, там бабки злые и воздух затхлый. И милостыню там просить не разрешают, точнее, разрешают – но не мне, я там чужой, меня они гонят. Даже поп кадилом на меня махал. Потому я и в метро... Раньше болтался по улицам, но там промозгло, вечно снег валит, все прохожие куда-то торопятся, и на каждой улице какие-нибудь неприятности вроде попа этого с кадилом. Здесь проще – станций много, на всех хватит… Хотя и тут тоже суета, и попы свои уже появляются, сферы влияния между собой делят, но до меня еще пока не добрались… К тому же здесь хоть согреться можно, а то на улице в такой мороз и околеть недолго… Турникеты сперва казались проблемой... Но можно легко не платить, а проходить сквозь них, закрывая руками железные штуки, вылезающие из стенок. Кто-то говорил, что так недолго и пальцы поломать, но это просто ерунда, выдумки – рукам вообще не больно. Главное – скорость. Раз-два, и ты уже по эскалатору вниз бежишь: попробуй – догони, если кто и захочет. Бывало, конечно, ловили, но чего с меня взять – им самим на меня лень время тратить, вот почти сразу и отпускают, даже не бьют почти. А обычно – вниз по ползучей лестнице – и за дело... Здесь главное – не убеждать окружающих в том, что ты несчастен. Слезы на них никогда не действуют. Что самое смешное – меньше всего мне верили, когда я говорил правду. Чем больше в речи вранья, тем внимательнее они слушают. Они обожают такие представления… Мои слезы всегда были им неприятны. По-моему, они вообще не понимают, что такое слезы. От моего плача им обычно становится скучно. Куда лучше – веселые песенки. Мои песенки, особенно плясовые, им по душе… Однажды в переходе за час дневной заработок собрал. И подзатыльников почти не было… И «рыжим» не дразнили… А ведь почти всегда дразнят. Никогда не понимал – рыжеволосых же не так мало, почему же дразнят их, а не кого-нибудь еще, шатенов, например? Вот видел недавно на обложке какого-то журнала тетку с зелеными волосами, ее, небось, не дразнят, а наоборот модной считают, уважают. Дураки набитые! Ну, давайте, слушайте же мои песни! Веселитесь! Оп-оп! Когда я стоял на улице, прохожие, не обращая на меня внимания, неслись мимо. Я решил перевернуть все с ног на голову. А что изменилось? Теперь я прохожу мимо них... Но тех, кто обращает на меня внимание, по-прежнему не так много. Мои клиенты – подвыпившие мужики и бабы, сердобольные старушки, изредка – молодежь. Я их всех не особенно люблю. Даже самые добрые из них отличаются удивительной жадностью… Вот сегодня весь день не везло. Уже вечер, а у меня и полтинника не наберется. Карманы почти не позвякивают... И то все отобрать могут… Голодный страшно, булочные все закрыты, в палатке придется покупать – так там дороже в два раза, и продавщица меня ненавидит, я у нее как-то раз булку стащил. Уж деньги вернул давно, а она все ненавидит, «рыжим зверенышем» дразнит. А у самой такая бородавка на носу противная. Ладно, попробую в вагоне, хотя там всегда что-нибудь не так. Как обычно, чтоб не сглазить, даже смотреть в окна не буду, кто там внутри. Опустив голову, зайду. Ну что: раз, два, три. Да… Не везет, так уж не везет… Вагон-то почти пустой... Старик какой-то сидит, а в другом конце облезлый пес спит прямо на сидении. Ну и дела. От этих точно ничего не получишь. У старика мешки какие-то, стянуть может чего? Хотя он какой-то оборванный, жалко его. Все, хватит, пора уже и о ночлеге подумать. Может приподнять сиденье, да прямо в этом ящике железном и переночевать?..

*

 Куртку на спине зашил… Зашил, да... Шов, конечно, виден, ну, что ж делать… Заштопал. Тепло зато. Шов… Греть уж скоро нечего будет… Полоса какая! Как царапина огромная! Шрам во всю спину… В больницу завтра надо с утра. Обязательно пораньше. Там очередь с шести занимают. В восемь талоны дают, на всех точно не хватит. А принимают в четверг только с часу… Темно по утрам очень... Еще в контору идти надо… Там тоже проблем достаточно. С ними тяжело… Шов. Не разошелся бы. Ей бы он не понравился. Ругалась бы… Зря я в первый сел. В середке бы постоял… Какая же улица?.. Название такое, простое… А неважно, не помню. Там, сразу за кирпичным… К тому же их меняют вечно, названия эти… Зря в первый, все-таки. Собака какая-то спит. Цапнет еще. Здоровая вон какая. Таких я опасаюсь. Шутка ли? Загрызут и глазом не моргнут. Людей мало. Хотя, может, и лучше. Да, конечно, лучше… А шапка, и правда, прохудилась, правое-то ухо оторвалось совсем почти, с мясом… Нитки все наружу. Старые все какие… Это и не починить… Мех уже вымышатился весь… Зиму бы доходить... А потом, кто его знает… Одежды нету почти что… Чего за мальчишка? Этот может и сумку стащить. За ним глаз да глаз. Сумка-то на молнию замкнута вообще? А худой какой! Когда он в вагон запрыгнуть успел? На прошлой остановке или на этой? Плачет, что ли? Или смеется, не разберешь. Глаза чего-то часто слезиться стали, да давно уже... Она еще тогда ругалась, что я расклеился совсем. А сейчас и подавно… И в больницу завтра... Талоны получить нужно на четверг, не забыть бы, а то еще неделю ждать придется. Или не на четверг, не припомню что-то… Стоп. Все в голове перепуталось. Четверг, вроде, обычно по четвергам. Черт! И спросить-то ведь не у кого... Да не может быть, в четверг, точно… Губы потрескались... Ой, моя же, проехал уже что ли? А нет, открываются только, да, моя, ну, конечно!.. Эскалатор еле тащится. Реклама эта в уши. В уши и в глаза... Похолодало что ли? Или нет?.. Чего не видно ничего? А, фонарь вон разбили. Который час, интересно? Луна высокая уже... И снег серебряный какой. Ой, что такое? Душно-то как… Сюда в уголок надо… К стеночке, сюда вот… Вот так. Сюда. Шов. Не разошелся бы… Ветер холонет. Темно.

 2004 – 2005

 Наталья Красильникова о романе Анатолия Рясова "Прелюдия. Homo innatus".