Преодоление социального «даунизма» как необходимая составляющая новой стратегии развития России
Наталья Перунова (19/10/2012)
Современная Россия переживает смутные времена, грозящие ей гибелью, но и представляющие возможность раскрытия ее истинной сущности. Беда, нависшая над нашей страной, скорее имеет внутренний характер, нежели внешние причины. И в этом смысле Россия переживает мировой процесс интеграции зла во все сферы бытия. Исследование специфики современных форм зла, их механизмов действия в разрушении человеческого, культурного, социального представляется актуальным сегодня.
Жизнь и особенность культуры определяют отношения психофизического и духовного полюсов человеческой природы. Гармоничное бытие культуры достигается преображением духовным началом начала психофизического. Поэтому первостепенный удар зла направлен на разрушение данного равновесия, уничтожение духовной природы человека.
Согласно библейской новозаветной традиции, в истоках человечества уже была нарушена гармония природы человека. Предав духовного Отца, человечество было ввергнуто в состояние чисто психофизическое, из которого собственными силами должно было прийти к отвергнутому им богоданному состоянию. Ему необходимо восстановить прежнюю духовную целостность через погружение в инобытие и страдание, посредством духовного труда и постоянного преодоления изначальной греховности. Вместе с тем, ничто не мешает человечеству обратно впасть в прежнее антидуховное состояние.
Обращаясь к естественнонаучной версии происхождения человека(здесь мы исходим из научного наследия Б.Ф. Поршнева), мы не только обнаруживаем заметный параллелизм с Библией, но и понимание механизмов обращения истории вспять, признаков возвращения к отверженному состоянию и способов противостояния этому. Формирование и развитие культуры, как специфически человеческого пространства, направленного на восстановление утерянной целостности, происходило и происходит посредством постоянного преодоления модели поведения обезьяньего предка человека – палеоантропа (или падшего человека) и формирования новой модели поведения, основанной на духовных способностях и ценностном суждении, предка человека – неоантропа (человека, восстанавливающего свою духовную сущность). Вместе с тем, культура помнит и сохраняет возможность проявления палеоантропа в современном человеке.
Деятельностная модель палеоантропа основана на интердикции – высшей способности к торможению, которой нет больше ни у одного живого существа.Интердикция представляет собой изменение нервной реакции организма на раздражитель посредством имитации поведения или воздействия криком. Интердикция палеоантропа проявлялась в удивительной способности к мимикрии – точному воспроизведению поведения противника, вызывающего торможение дальнейших его поступков. Она же позволяла палеоантропу встроиться в существующую экосистему, и далее в человеческий социум – через копирование образцов поведения, при полной невозможности производить новые.
По теории Б.Ф. Поршнева, палеоантроп занимал место падальщика в биосистеме: он не был травоядным и не был хищником (что одновременно говорит о достаточно поздней по времени встройке палеоантропа в уже существовавшую биосистему). Но, когда падали стало не хватать, он перешел на представителей своего вида, отбирая их по принципу более слабой выраженности видовых свойств (что говорит о заложенной способности к абсурду с точки зрения биологического инстинкта – как способности изменять инстинкт по своей воле).
Чтобы противостоять палеоантропу, неоантроп создал не имеющий аналогов в живом мире и не вытекающий из биологической эволюции механизм, позволяющий парировать и тормозить как биологический инстинкт, так и интердикцию палеоантропа. Это – суггестия.
Причиной появления суггестии явилось пробуждение в предке человека ценностного сознания. Чтобы не отдавать своих детей на съедение палеоантропу, и занять место домашнего скота, неоантроп стал охотником и тем самым кормил палеоантропов. Он преодолел биологический инстинкт, запрещающий охоту на животных, а также интердикцию палеоантропа, тормозившейего волю. Неоантроп стал заботиться о другом существе, о своей семье. «То были антибиологические отношения и нормы – отдавать, расточать блага, которые инстинкты и первосигнальные раздражители требовали бы потребить самому, максимум – отдать свои детенышам либо самкам».[1]
Поставив на первое место ценностный выбор, и отказавшись от природного инстинкта, неоантроп вышел из экосистемы и оказался перед фактом необходимости созидания собственной реальности и механизмов, поддерживающих ее. Но основания новой реальности человек черпал не из наличного опыта, поскольку обращался к духовным содержаниям.
Способность к суггестии порождает речь, одновременно и речь является формой осуществления суггестии. Речь является системой знаков, располагающихся относительно самостоятельно и независимо от мира вещей. Язык отражает способность человека создавать собственную реальность, связывать, синтезировать эмпирическое знание в структуры, которые непосредственно не даны в опыте. Суггестия осуществляется только через речь, стало быть, посредством речи неоантроп обрел способность защитить себя (как новый способ торможения поведения животных), а также организовать свое новое, человеческое, сообщество.
Стало быть, суггестия – это не столько способ освобождения от власти палеоантропа, сколько способ создания новой, человеческой реальности. Она прежде всего есть способность к опредмечиванию и распредмечиванию духовных содержаний, не выводимых из наличной действительности, одухотворению и преображению мира.
Суггестия, являясь механизмом созидания человеческой реальности, также и выступает основанием ее сохранения и развития. Чтобы создать нечто, чего не было в материальном мире, необходима вера некоего множества людей в то, что оно существует. Поэтому суггестия, по мнению Б.Ф. Поршнева, выступает особого рода влиянием одного индивида на действия другого. Посредством суггестии человек творит связи и отношения, поддерживающие и регламентирующие новую реальность – реальность бытия людей. «Суггестия становится фундаментальным средством воздействия людей на поступки и поведение других, т.е. особой системой сигнальной регуляции поведения».[2]
Суггестия социальна в своей сути, как социальна человеческая реальность, основания которой, по словам Б.Ф. Поршнева, находятся «не внутри индивида, а в сфере взаимодействий между индивидами».[3] Поэтому культура как создание человека и объективна (как ставшая реальность, построенная на определенных, поддерживаемых всеми основаниях), и субъективна (в отношении выбора ее создателей относительно взаимодействия духовного и психофизического начал, определившего особость данной культуры).
В связи с пониманием суггестивной природы культуры, Б.Ф. Поршнев вводит термины контрсуггестия (сопротивление суггестии) и контрконтрсуггестия (сопротивление контрсуггестии). Полагая данные механизмы важнейшими для культуры, мы развиваем идеи Б.Ф. Поршнева и вводим понятие суггестивной триады.
Суггестивная триада позволяет исследовать способы нарушения равновесия начал человеческой природы посредством игнорирования и изничтожения суггестии и замены ее на механизм интердикции; а также вероятности подмены одних оснований культуры другими, через механизм контрсуггестии (перевнушения). Тогда контрсуггестия есть борьба картин мира, когда одни содержания пытаются доминировать и подчинить себе другие. В случае победы культуре угрожает гибель, поскольку нарушаются суггестивные основания ее творения и развития. Чтобы противостоять данному процессу, необходима контрконтрсуггестия – осознание ядерных содержаний своей культуры и диалог с ними; противодействие чуждым содержаниям, пытающимся внушить свою реальность и достоверность. Если уровень суггестии доступен каждому человеку, контрсуггестия отражает борьбу идеологий и ядерных содержаний этнических культур, то контрконтрсуггестия – уровень личности и связана с явлением культурного героя.
Итак, в основании деятельностной модели неоантропа лежат духовные способности, ценностные суждения и как способ их реализации, поддержки и сохранения – суггестивная триада, образованная способностями к суггестии – контрсуггестии – контрконтрсуггестии.
Культура представляет собой диалектическое единство двух моделей и двух состояний человека: его чисто психофизическое бытие, когда зерно духовности спит внутри него или отвергнуто им; и преодоление или преображение первородного греховного состояния через возвращение к своей духовной природе. Сохраняя в своей памяти все накопленное человечеством, культура содержит и механизмы развития, самосохранения, восстановления, и инструменты саморазрушения, самоотрицания. Будучи созданием неоантропа, она представляет собой непрерывное преодоление «спящего» в ее памяти палеоантропа, возвращение которого может привести к разрушению самой сущности культуры, как результата духовной деятельности человека. Культура есть вечное противостояние палеоантропа и неоантропа, интердикции и суггестии, но оно и является ее движущей силой.
Начало этнической культуры всегда соотносится с началом культуры вообще, поскольку культура имеет суггестивную природу и каждый раз есть 1) способ преодоления доисторического прошлого человечества, связываемого верующими с отпадением человека от Бога по своему выбору; 2) проявление и становление духовных содержаний в зримой реальности, что необходимо приводит к обострению противоположения психофизического и духовного начал человеческой природы. Находясь в точке начала культуры, народ вступает каждый раз в противодействие или во взаимодействие с палеоантропом внутри самого себя, как с падшим человеком и как с чисто телесным существом. То, как народ выстроит данные отношения, будет и определять специфику его культуры (что более конкретно мы увидим в следующих двух уровнях ЦАК), и влиять на продолжительность исторической жизни этнической культуры.
Данные отношения определяют фазы исторического развития культуры: ее рождения – жизни – смерти, и связаны с противоборством моделей палеоантропа – неоантропа, интердикции – суггестии:
1. Рождение культуры, связанное с обретением человеком самостоятельности и независимости в природном мире. Одним из выражений отношений палеоантроп – неоантроп в художественном языке культуры выступают образы Великой Матери, культурного героя, трикстера, представляющих время творения космоса культуры из природного хаоса.
Первичный образ Великой Матери соотносим с бессознательным, недифференцированным пребыванием человека в лоне природы. Символы, олицетворяющие самого человека – сын и муж-отец – неотделимы от Великой Матери. Духовное начало, связанное с образами отца и сына, слито с материальным в первичном синтезе. Зерна духовной сущности находятся внутри рождающего начала, но еще не обрели своего самостоятельного существования – сознание человека еще не пробудилось ото сна.
С ростом самостоятельности человека и пробуждения духовных способностей, образ Великой Матери претерпевает изменения. Поскольку человечество начинает свой собственный путь, на первое место выходит мужское начало, представленное образом культурного героя. Великая Мать оттесняется на задний план и потому ассоциируется с силами хаоса, становится матерью чудовищ, ей подвластны дикие стихийные силы природы, она приносит смерть, под ее началом находятся колдуньи и ведьмы. С другой стороны, она продолжает быть рождающим началом и потому осуществляет роль матери Бога или героя. Как справедливо пишет Е.М. Мелетинский, здесь «исконная глубинная амбивалентность уступает место отчетливой дифференциации».[4]
Дальнейшее развитие образа имеет три основные линии: отождествление архаичной Великой Матери и палеоантропа, стремящихся восстановить былое господство и повернуть историю вспять; единство Великой Матери и палеоантропа как олицетворения психофизического начала и взаимодействие или противодействие его с духовным началом; духовное преображение Великой Матери в спутницу культурного героя (любящую мать и верную жену).
Образ Великой Матери уступает место противостоянию или взаимодействию двух мужских образов: культурного героя и трикстера, олицетворяющих собой ту или иную составляющую трансформации женского образа. Поэтому образы культурного героя и трикстера выражают деятельностные модели и ключевые характеристики палеоантропа и неоантропа и дальнейшее развитие их отношений: от противостояния до взаимодействия.
2. Становление и формирование стержневых оснований этнических культур: ценностного выбора и деятельностных архетипических моделей, в которых в последующие эпохи ее творцы находят источник жизни, вдохновения, преображения и очищения. Гармоничное бытие культуры обеспечивается равновесием духовного начала, представленного образом культурного героя (связанного с образом неоантропа), и психофизического начала, представленного образами шута, плута, хитреца, восходящих к образу трикстера (связанного с образом палеоантропа). Культурный герой, как лидер и вождь культуры, обеспечивает ее гармоничное бытие, отсюда трансформация образа палеоантропа происходит в положительную сторону, он уравновешивает деяния культурного героя, через смех и пародию создавая единую связь серьезного – несерьезного, официального – неофициального.
Одной из главных сфер присутствия трикстера-палеоантропа (на этом этапе)выступает смеховая культура.Язык смеховой культуры моделирует образ Трикстера как человека телесного через антиповедение участников празднества: различного рода проделки, демонстративное перевертывание норм и запретов, показ и культивирование телесности. Смеховая культура, являясь игрой, создает иной мир, противоречащий обыденному, через смену ролей участников, в обычном мире играющих другие роли.
Будучи направленной к докультурным формам смеховая культура все же остается порождением и частью культуры. Осмеивая официальную культуру, и будучи единым в своих действиях, игровое сообщество по окончании игры приходит к единению с официальной культурой. Смеховая культура, как таковая, есть механизм, средство для поддержания созданной социумом культуры, поскольку смеховая культура не альтернатива официальной, не что-то другое, отличное от нее, а она сама, только с другим знаком.
Если трикстер – существо бессознательное, наделенное сверхъестественной силой, но также реализующее только свои потребности и в этой реализации не имеющее моральных, социальных ограничений, то культурный герой, напротив, существо, приносящее и разум в человека, и дух. Пересечение трикстера и культурного героя в смеховой культуре означает взаимодействие телесно-материального, инстинктивного начала в человеке и его духовно-разумной природы. Образ трикстера-палеоантропа ограничен сферой смеховой культуры и дополняет модель культурного героя. Вместе они создают основание для формирования и существования целостного человека, как духовно-телесного и социального единства.
3. Падение культуры, состоящее в отчуждении общества от духовных ценностей. Это время конца истории, связанное с гибелью культурного героя, доминированием трикстера – палеоантропа, как результат – утраченная гармония начал человеческой природы, обретение образом палеоантропа – трикстера полной власти, и его последующее преображение в злую, разрушительную силу.
Трикстер выходит за рамки смеховой культуры. Смеховое пространство становится реальностью. Смех, призванный уравновешивать начала, теперь являет собой действительность, обретшую зримые черты. Д. С. Лихачев пишет: «…смех делит мир, создает бесконечное количество двойников, создает смеховую «тень» действительности, раскалывает эту действительность», «механизирует и оглупляет мир»[5]. То, что было смешным, неправильным, глупым становится нормой и правилом нового мира. Смех открывает иную действительность – мир изнаночный – мир зла.
К.Г. Юнг связывает образ трикстера с архаичными пластами человеческой культуры и сознания, называя их демоническую природу. Эта демоническая природа человека нейтрализуется в процессе развития культуры и цивилизации, но отнюдь не исчезает: «Эту длительность может также объяснить сила и жизненность того слоя сознания, который изображен в мифе, а кроме того – его тайную притягательность для уже сформировавшегося сознания».[6] Современный человек и не подозревает, что ушедшая в бессознательное тень трикстера может проявиться в нем самом, когда его сознание попадает в критическую ситуацию.
А. Дж. Тойнби полагает, что жизнь культуры определяется решением народа относительно Вызова – и – Ответа. Преодоление вызова должно совершаться внутренне, сопровождаться познанием природы и социума. Поиск Ответа связывается мыслителем с Уходом – и – Возвратом творческого меньшинства. Данный процесс сопоставим с понятием культурного героя. Уход осуществляется в сферу Духа, это обращение к живому источнику культуры и погружение в сферу истинного бытия, что дает возможность возврата культурного героя и обновления общества. Если данный процесс пресекается, вместо творческого меньшинства оказывается правящее меньшинство, культурный герой не возвращается, культура не способна получать обновление и корректировку своего исторического пути и постепенно погибает.
Это эпоха архаизации и разрушения культуры. Направление модели неоантропа иссякает. Модель поведения палеоантропа-трикстера стремится к доминированию и получает все большее распространение в обществе, что есть социальный «даунизм»[7]. В основании социального «даунизма» лежат игнорирование ценностного суждения, отрицание разумности, непрогнозируемая агрессивность, использование в качестве аргумента в споре механизма интердикции (воспроизведение через крик, агрессивное поведение модели палеоантропа как страшной обезьяны, забирающей и поедающей твоих детей).
Поскольку палеоантропы были кормимыми неоантропами, «даунизм» выражается в неспособности самостоятельно производить продукты труда, паразитическом образе жизни. Труд обессмысливается, через присвоение его результатов, не имеющими к нему отношения субъектами. Труд более не является объединяющей и преображающей силой общества; не требует полного вовлечения всего существа человека, поиска нового; направлен на реализацию одной, примитивно понимаемой функции. Разрушение диалогизма, общего дела как основы общественного труда приводит к атомизации общества, детерминации ценностного суждения законами захвативших власть «даунов», формированию представлений общества о торжестве несправедливости, отрицанию доверия. Человека склоняют к подмене неповторимого и индивидуального лика социальными личинами, к несамостоятельности и безответственности.
Доминирование в поведении человека модели палеоантропа приводит к мимикрии под активные силы социального движения и ведущих представителей социальных институтов: копировании внешнего поведения, особенностей речи, создании внешне неотличимого от изначального образца варианта. При этом внутреннее содержание, являющееся продуктом духовного труда, совершенно не востребовано. Система социального «даунизма», постепенно становящаяся государственной, формализована, механистична, не разумна. «Дауны», стоящие во главе социальных институтов, не в состоянии найти Ответ на Вызов времени.
Человеку внушается неизменность существующего порядка, поскольку противящихся ему показательно наказывают, а подчинившихся награждают личным благополучием. Более того, изменение реальности происходит посредством обмана: под маской диалога, дискуссии, обсуждения, плюрализма и во имя гуманизма совершаются противоположные дела. Моралью сего времени становится предательство духовных ценностей во имя личной выгоды.
По причине гибели культурного героя власть над душой народа обретает трикстер-палеоантроп, что выражается в изменении женского образа. Женский образ стремится к единоличному господству в мире, отсюда мужской образ становится пассивным, слабым, безвольным, недееспособным. Отрицая духовное начало, начинают доминировать иррациональные, стихийные содержания. Существует вероятность превращения общества в сообщество палеоантропов, подчиненных жестокой богине, и смерти культуры. Горизонт мышления человека все более сужается и он уже не в состоянии понять истинных последствий своего материального благополучия, купленного по цене отказа от духовных ценностей. Назревает необходимость глубинного синтеза начал человеческой природы и окончательного преображения психофизического начала.
Направление модели неоантропа иссякает, и первенство занимает модель палеоантропа, чье доминирование оказывает существенное влияние на качество ценностного выбора и деятельностных моделей.
4. Возможность возрождения и обновления культуры. И падение, и возрождение культуры актуализуют изначальные для нее события, связанные с началом человеческой истории.
Условием сохранения культуры и человека выступает модель неоантропа – апинг[8]: осознание ценностного суждения как абсолютной реальности, постоянная рефлексия, деятельность сообща, реализация соборности, общего дела, принципиальные диалогизм и открытость. Предельной реализацией духовных способностей человека, выражающихся в творении и поддержке культуры и социума, выступает суггестивная триада.
«Даунизация» есть результат действия сил, ведущих к отпадению человека от духовной природы: мировая тенденция захвата ресурсов и порабощения народов через создание единого потребительского общества, основанного на эксплуатации и капитале, внедрение чужеродных содержаний в ядро этнической культуры с целью ее уничтожения изнутри нарушает ее суггестивную целостность. Народ, теряя созданную им действительность, контакт с духовными ценностями, становится бессилен против палеоантропа-трикстера, что способствует его «даунизации» и приходу к власти «даунов».
В борьбе с «даунизацией» необходимо последовательное использование всех трех уровней суггестивной триады: против интердикции, направленной на порабощение человека через страх – использование суггестии, как возвращения человека к самому себе. Одним из важнейших способов борьбы здесь является смех. Осознание нереальности, невозможности происходящего заметно ослабляет его действие на сознание человека и позволяет совершить суггестию – увидеть настоящий мир и отвергнуть притязания мира теней на реальность. Смех низводит внешнюю важность и опасность происходящих изменений, вскрывает недееспособность и бессилие захвативших власть «даунов».
Против суггестии, внушающей разрушительные содержания – ответ контрсуггестией, позволяющей вернуть и закрепить основания данной этнической культуры. Контрсуггестия состоит в обращении к сущности русской культуры: движении человека к осознанию единства с миром, приоритета любви и согласия. Важнейшим условием эффективности служит объединение людей, на основании свободы выбора, самостоятельности в принятии решений каждого ее члена, самоорганизации, самодисциплине, требовательности, способности вчувствоваться друг в друга, и через это взаимодействие находить контакт с ядром своей культуры и с миром.
Против контрсуггестии, надевшей личину сопричастности к сердцу культуры, к ее спасителям, за которой таится обман и через него колоссальной силы удар, подрывающий доверие к самой сущности человека и культуры – контрконтрсуггестия как обращение к Богу, духовным истокам культуры, позволяющим увидеть ложь, отличить правду, вернуть культурного героя и найти путь спасения и обновления.
Необходимо понять, что человек наделен способностью к преображению мира, созданию нового, при условии сохранения духовности. Без этого человек лишается способности творить и может только воспроизводить готовые образцы. Но воспроизведение сложного также требует усилий. Прекращение духовной работы ведет к примитивизации человека. Зло действует последовательно, разрушая основание культуры. Без преображающей духовной силы человека все то, что он уже создал, теряет всякий смысл, становится мертвым. Культура – это не то, что создал человек за всю свою историю, это то, что делает его человеком. Разрушение оснований культуры происходит через соблазн ничегонеделания, легкой наживы, себялюбия, которые приводят к деградации человека и превращению его в палеоантропа.
Литература
-
Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. – М., 1990. – 543 с.
-
Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. – Л., 1984. – 295 с.
-
Мелетинский, Е.М. Герой волшебной сказки. Происхождение образа. – М. – СПб. – 2005. – 240 с.
-
Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). – СПб., 2007. – 720 с.
-
Тойнби А. Дж. Постижение истории. – М., 1991.— 736 с.
-
Юнг К.Г. О психологии Трикстера // Радин П. Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев с комментариями К.Г. Юнга и К.К. Кереньи. – СПб., 1999. – С. 265 – 286.
[1] Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. - СПб., 2007. - С. 430.
[2]Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. - СПб., 2007. - С. 429.
[3]Цит. по: Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории. - С.130.
[4]Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. – С. 44.
[5]Лихачев Д.С. Смех в Древней Руси. – С. 369 – 372.
[6]Юнг К.Г. О психологии Трикстера // Радин П. Трикстер. – С. 279.
[7]Социальный «даунизм» не имеет никакого отношения к синдрому Дауна, данный термин образован от английского down «вниз», в данном случае – к докультурному и бездуховному состоянию человека.
[8]Апинг от англ. up – «вверх»: движение от точки начала культуры к восстановлению духовной и психофизической целостности человека.
Последние публикации:
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
Почему же прям сразу
Зачем основываться на
Зачем основываться на гипотезе вроде Поршневской? Что понимается под духовностью - все в церковь? Что значит труд объединяющей и преображающей силы - поднятая целина в Казахстане или на Колыме? При том, что Цветик безграмотный комментатор, он не ошибается в том, что власть отделена от народа, она чужая народу, она сама по себе и уже очень давно. Болезни народа и власти нужно рассматривать отдельно.
ответ
Автор.
Вот уже разговор не мальчика, а мужа. Совсем другое дело. А чем Вам не нравится Б.Ф. Поршнев? Кстати, будучи на философском Конгрессе, я увидела и услышала очень интересную вещь. Идеи Б.Ф. Поршнева достаточно известны, но почему-то бытует их очень упрощенное понимание. Когда мы это стали обсуждать, то мой собеседник, будучи историком по образованию, уверял меня как раз в том, что Поршнев придумал какую-то странную неправдоподобную байку про палеоантропа, а другой собеседник посоветовал почитать современных типо продолжателей идей Поршнева, которые на самом деле более напоминают степ по поводу его идей. Но когда мы стали беседовать дальше, моему собеседнику понравились идеи про суггестивную триаду, на что я ему сказала, что это мы взяли у Поршнева, и он очень удивился. Так вот, Поршнев по сути далеко опередил как свое время, так и , по-видимому, наше. И еще не родился тот человек, который мог бы его адекватно понять. Я серьезно.
Относительно остального Вашего комментария - вот когда-нибудь напечатаю таки свою рабту, там все подоробно описано и прописано.
Поршнев, апинг... ?
Скандальная статья. Где все?
всё тривиально
Все заняты потреблением по своим потребностям в обществе в потребления.
А чего такого скандального в этой статье? Апелляция к высшему, Поршнев, иностранные слова даунинг и апинг? Все тривиально. Что такое духовность? Подобное наукообразие только отталкивает от здравой тревоги о намеренной архаизации России новой элитой. С опущенным и нищим народом легче расправляться. Голодные пайки, медицина на грани фола, разрушение системы образования, невозможность приобрести жилье, если не взяточник или вор, вот и современное устройство России, вся ее модернизация... И оппозиция, которая как две капли воды похожа на власть, и которая борется за то, что дальше разделить Россию и урвать от этого раздела ещё больше, чем она урвала при Ельцине, да задоступ к относительно гарантированному ресурсу - деньгам, собранных с бедных налогоплательщиков.
статья о "даунизме"
Автор.
Спасибо за отзывы.
Хотелось бы спросить, почему скандальная - я вообще-то ничего скандального в статье не вижу. Если врач ставит диагноз больному, определяя причины болезни и давая рекомендации по ее лечению - это что, скандально? А статья есть опыт диагносцирования ключевой болячки России. Социальный "даунизм" - это социальная эпидемия, делающая из физически и психически здорового человека человека больного социальными средствами!
О тривиальности. Ничего банального статья в себе не содержит, в ней даны несколько совершенно новых идей. Банален как раз ваш комментарий, который показывает типичную реакцию человека, привыкшего читать все по диагонали, не вдумываясь в текст, и ничего не поняв, зменяющего смысл работы своими примитивными понятиями. Такие реакции я видела не один раз, и все они друг на друга похожи как близнецы. Есть и другие отзывы на текст, и, независмо от того, положительные они или отрицательные, в каждом из них видна позиция автора, его личностный смысл, и они друг на друга совсем не похожи.
О вашем тексте, который, по-видимому, является образцом писательства о бедах России. Вы полагаете, что все беды наши во власть предержащих? Это кстати очень уж банально, подобные вашему высказывания сыплются на нас со всех сторон. но они же не марсиане, власть такие же люди, как и мы. Но что происходит с человеком, почему он становится таким? основная задача статьи - выявить причины того внутреннего источника зла, которое сочится из человека. Если вы займете допустим пост во власти, вы останетесь таким же, как сейчас? Сомневаюсь, вполне возможно, что в вас произойдут решительные перемены. А почему? Если общество больно, то больны все его институты, в том числе власть. Власть есть прямое следствие состояния общества. поэтому сменой власти ничего не решить. Необходимо лечение. а лечение как раз банально - возвращение к вере, духовным ценностям, отказ от которых ведет Россию к гибели. Но почему такие простые истины оказываются так тяжело понимаемы и воспроизводимы?