Комментарий | 0

Нематериальные активы и контролируемое обрушение финансовых рынков

Републикация статьи по актуальной проблеме от 27 октября 2015 г.

 

 

 

Эрнандо де Сото, автор книги «Загадка капитала» задает вопрос: почему страны третьего мира бедны, даже если владеют природными богатствами, а некоторые другие — не столь богатые ресурсами — вдруг делают беспримерный скачок, оказывясь на вершине глобальной пирамиды? Ответ, в общем-то, ясен. Любое богатство — это, по сути, общественное отношение. Мало сундук с золотом иметь, надо уметь им грамотно распорядиться. Иными словами, для того, чтобы некий актив стал функционировать как капитал, надо создать соответствующую правовую среду, нормативную инфраструктуру, отладить финансовые механизмы, превращающие экономику в динамичную саморазвивающуюся систему. Заслуга Де Сото в том, что он увидел первопричину бедности стран в неформализованности богатств: юридическая неоформленность препятствует их преобразованию в акции, векселя, закладные и другие ценные бумаги, позволяющие активно вовлекать активы в экономической оборот. Так что, начинать надо с инвентаризации прав собственности, с выдачи соответствующих свидетельств их владельцам. (Эрнандо де Сото. Загадка капитала. Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире / Перев.с англ. М: ЗАО «Олимп-Бизнес», 2004. 272 с.) Тем не менее, Де Сото явно не учитывает некие факторы, иначе в его родном Перу и других странах, следующих его советам, возник бы экономический бум, однако этого не наблюдается… Судя по всему, главная сложность в том, что богатства, подлежащие формализации, бывают разные: и разница эта, как ни странно, выражается почти философской терминологией – активы разделяются на материальные и нематериальные (Об этом см. Полуян П., Отырба А. "Тайна нематериальных активов" в журнале "Промышленные страницы Сибири", 2007, октябрь.).

В Интернет-сети на форуме клуба оценщиков некий «Новичок» воззвал: «Коллеги! Помогите! Оцениваю нематериальные активы (НМА) на военном заводе. Сравнения — нет (все закрыто). Есть авторские свидетельства на военные разработки, которые кроме флота нигде не применяются, но патентами они не оформлены. Цель оценки — выявление нематериальных активов и постановка их на баланс при преобразовании из государственного предприятия в ОАО (с полным госпакетом акций)». Оценщики — люди добрые, и специалисты начали наперебой учить «Новичка». Попутно выяснилось, что авторские свидетельства, которые требовалось оценить, все засекреченные — чтобы их посмотреть, нужен допуск 4 группы ФСБ (у «Новичка» такой имелся). А сама задача о выявлении и оценке секретных нематериальных активов возникла, дабы изобретения не ушли по дешевке налево — на этот счет, оказывается, «государство издало указивку». В клубе оценщиков начался спор: то ли надо авторские свидетельства переводить в патенты и в качестве оценки брать затраты по оформлению, то ли надо со специалистами выявлять «стоящие изобретения» — поднимать бумаги, отражающие процесс разработки. А, может, изобретения эти вообще не имеют рыночной стоимости, раз засекречено все? Но как же быть тогда с иностранными шпионами, которые шныряют вокруг нашего ВПК и норовят купить чертежи какой-нибудь торпеды? Потом начались сетования на несовершенство законодательства РФ, дескать, государство само нарушает свои же законы, и лучше вообще не подряжаться с оценкой там, где ФСБ и пр. В конце концов, ветку форума закрыли, и задача с оценкой НМА стала еще более таинственной. Кстати, общее название той рубрики на форуме — «Охрана, учет и оценка объектов интеллектуальной собственности».

Тот спор проходил в Сети несколько лет назад, тогда же тема оценки нематериальных активов стала актуальной: по информационным каналам широко разошлось высказывание аудитора Счетной палаты РФ Сергея Абрамова о том, что правильный учет нематериальных активов может повысить капитализацию нашей страны почти на четверть, — для этого необходимо провести полную инвентаризацию. Капитализация России может возрасти почти на четверть, если правильно учитывать нематериальные активы результатов интеллектуальной деятельности. В финансовом выражении стоимость нематериальных активов на всю Россию — около 70 миллиардов рублей, а за рубежом в одной только корпорации Airbus этот показатель составляет 11 млрд. евро. Причем свои ноу-хау у нас не ценят не только государственные учреждения, но и госкомпании. Так, стоимость нематериальных активов «Сбербанка» меньше ста миллионов рублей, а банка CreditSwiss в пересчете на рубли — 260 миллиардов. В развитых странах, по данным Счетной палаты, нематериальные активы составляют 30-35% общей капитализации государств, а в компаниях этот показатель может доходить и до 70%. «Пока мы не вовлечем имеющуюся интеллектуальную собственность в экономический оборот, мы не выйдем на инновационный путь развития», — убеждал аудитор («Капитализация России может возрасти почти на четверть, если правильно учитывать нематериальные активы» URL: http://www.newsru.com/arch/finance/12apr2007/nma.html). С этим можно согласиться, но вызывает сомнение прописанный рецепт — «создание государственного реестра интеллектуальной собственности». Это напоминает советы мудрого перуанца о полном и всеобщем юридическом оформлении всех прав собственности. Однако что мы получим, если армия оценщиков, ангажированная бюрократами, начнет учитывать НМА по копеечной цене бухгалтерских расходов на оформление патента? Аудитор правильно заявляет, что нематериальные активы, объекты интеллектуальной собственности, в России недооценены в разы, из-за чего страдает капитализация страны в целом, но о какой же капитализации должна идти речь? Попробуем разобраться.

Если внимательно исследовать финансово-экономические технологии в области капиталообразования, которые использовались в Японии 70-80 годов и в США во второй половине 1990-х, можно без труда обнаружить, что взрывной рост капиталов этих стран был вызван именно оценочными и бухгалтерскими нововведениями. Инновации способствовали преобразованию продуктов интеллектуальной деятельности в нематериальные активы чрезвычайно высокой стоимости — с дальнейшей их конвертацией в акционерный и финансовый капитал.

Первыми масштабную капитализацию НМА провели японцы в 70-80 годах. Именно она, а не всякие там «кейрацу» или «дзейбацу», на которые ссылаются эксперты, была причиной японского экономического чуда и стремительного роста капитала. А главное чудо в том состояло, что при реальном объеме товарной массы, производимой Японией в те годы, размером в 3% от общемирового ВВП, суммарный капитал страны составлял более 40% совокупного мирового капитала.

Причина столь парадоксального явления была проста. Начиная с 60-х годов, японцы начали скупать по всему миру продукты интеллектуального труда — НИОКРы, НИРы, патенты, ноу-хау, рационализаторские предложения и т.д. Затем они оценивали их на родине по своей методике и ставили на баланс предприятий в качестве нематериальных активов уже по новой стоимости. Это позволяло им практически неограниченно увеличивать балансовую стоимость своих предприятий, в результате чего в Японии впервые в мире стоимость нематериальных активов корпораций превысила стоимость материальных, причем, в большинстве случаях — многократно. Рост стоимости активов позволял корпорациям пропорционально величине новообразованных активов осуществлять дополнительную эмиссию акций, которые, в свою очередь, появляясь на фондовом рынке, выполняли функции товара. Таким образом, как бы из ничего рождалась новая товарная масса на колоссальные, по тем временам, суммы. В результате, оборот токийского фондового рынка оказался сопоставим с совокупным оборотом всех фондовых рынков мира.

Для обслуживания столь большой товарной массы требовалась и соответствующая ей по объему денежная, что открывало дополнительные эмиссионные возможности уже самому государству. Образовался цикл — корпорации создавали товарную массу в виде акций, государство эмитировало под них денежную, в результате чего возник так называемый «финансовый пузырь» способствовавший чрезвычайно интенсивному капиталообразованию, и к 1990-м стоимость акций оборачивавшихся на токийской бирже достигли астрономических по тем временам цифры — 5,2 триллиона доллара. «Пузырь», раздуваясь, все увеличивал и увеличивал капиталы Японии: его инвестиционные брызги создавали в стране самую высокотехнологичную в мире среду обитания, а налоговые отчисления наполняли казну. Богатели и корпорации, и государство, а, соответственно, и всё общество.

Кто надоумил японцев сделать столь умный ход? Возможно, сыграло свою роль традиционное эстетическое чутье Страны восходящего солнца. К объектам интеллектуальной собственности японцы подошли не утилитарно, как на Западе (где ценят лишь возможное извлечение выгоды), а взглянули на них как на произведения искусства. В самом деле, разве не может быть прекрасным какое-либо изящное инженерное решение? Разве не обладает оно ценностью — как художественное полотно или каллиграфия на рисовой бумаге? Другим важным толчком, возможно, были рекомендации лауреата нобелевской премии Василия Леонтьева — автор методики составления межотраслевых балансов «затраты-выпуск» был потом награжден в Японии самым почетным орденом. Леонтьев гордился этим и подчеркивал, что наибольшее профессиональное удовлетворение испытывал, консультируя японцев. И в самом деле: если баланс находится в равновесии, то разве так уж важно, что записано в актив — что-то вещественное или нечто неосязаемое? Ведь и сам баланс — тоже сущность нематериальная!

На первый взгляд создается впечатление, что вышеописанная схема — некий фокус: мы записываем на баланс нечто эфемерное, потом под эту эфемерную стоимость выпускаем акции, эмиссия их позволяет получить на счет предприятия уже реальные деньги, которые потом инвестируются в конкретное новое производство — в том числе и с использованием поставленных на баланс изобретений. Причем круговорот происходит под эгидой государства, которое поощряет выпуском денег движение искусственно создаваемой акционерно-товарной массы. Да, конечно, подобные схемы напоминают спекулятивные пузыри, с которыми на Западе борются, начиная с XVII века, когда в Голландии луковицы тюльпанов выступали в роли акций, чей курс баснословно раздувался. Тем не менее, можем ли мы негативно характеризовать методику, если японцам она дала в целом позитивный результат? Волна цунами финансового капитала сначала спровоцировала экономический всплеск внутри Японии, а потом захлестнула остальной мир, который к концу 1980-х годов ощутил реальную опасность того, что все на свете будет скуплено японцами. И тогда были приняты меры по сдерживанию: Японию принудили подписать «Договор Плаза» и «Луврское соглашение», условия которых предписывали ей остановить процесс капиталообразования. Но, объем капиталов созданных за предыдущий период на основе финансовых технологий был столь велик, что, хотя они с 1990 года практически не растут, Япония и сегодня продолжает оставаться крупнейшим в мире кредитором.

Таким образом, эти пузыри оказались отнюдь не мыльными радужными миражами, а, скорее уж, забродившей закваской, позволившей экономическому тесту подняться и созреть. Дело не в методике, не в финансовой технологии, которая сама по себе не может быть ни плохой, ни хорошей, а в том для чего она используется экономическими субъектами — для алчного обогащения и обмана или для целенаправленного инвестиционного процесса, основанного на инновациях.

О том, что данная методика западными экономическими кругами была воспринята положительно, свидетельствует опыт США. Остановив процесс капиталообразования в Японии, американцы с начала 1990-х годов существенно усовершенствовали методику и успешно внедрили ее у себя. Успеху способствовало то, что как раз в это время началось массовое распространение персональных компьютеров, которым требовалось все возрастающее количество программных продуктов. Вскоре появился Интернет, значимость которого для развития компьютеризации трудно переоценить. Прогресс компьютерной техники потребовал новых научно-технических разработок, а программное обеспечение представляло в чистом виде интеллектуальный информационный продукт, который можно было оценивать, опираясь на субъективные критерии и ожидания. Кроме того, американцы существенно расширили сферу понятия «нематериальные активы» — то есть подвели под это все, что сегодня именуют «гудвилл» (репутация фирмы, известность продукта, популярность бренда и т.п.). Данный прием позволил американским корпорациям с минимальными издержками многократно увеличивать свою балансовую стоимость, в результате чего уже к середине 1990-х годов США обошли Японию по уровню капитализации, и в последующие 5 лет (с 1995 по 2000 год) кратно увеличили объемы своих капиталов. При этом, как и в Японии, свои капиталы они создавали на фондовых рынках, а там — с появлением Интернет-трейдинга — суточные обороты достигли триллионных сумм. Особо впечатляли показатели фондовых рынков США и в первую очередь NASDAQа, почти на порядок превзошедших по объему продаж токийскую биржу. Всё это позволило США в течение короткого промежутка времени (с 1995 по 2000 годы) удесятерить уровень своей капитализации и стать доминирующей в мире державой.Причем, как и в Японии, основу новообразованных капиталов составили именно нематериальные активы. К примеру, Microsoft на пике своей капитализации (февраль 2000 года) оценивался более чем в 550 млрд. долларов, тогда как балансовая стоимость его материальных активов составляла лишь 16 млрд.

Из вышесказанного следует, что два государства, Япония и США, совершившие в двадцатом веке самые быстрые и большие экономические скачки, добились своих результатов в основном за счет нововведений в финансовой сфере. Внедрение новых финансовых технологий позволило им создать внутри своих стран условия, способствующие интенсивному образованию капиталов в больших объемах и с низкой себестоимостью, которые, хлынув во все остальные сферы хозяйствования, стимулировали их развитие.

Отметим важнейшие два фактора: первый, — что основные капиталы рождаются на фондовых рынках в виде своеобразных «финансовых пузырей», и второй, — что основу этих капиталов составляют нематериальные активы. Последнее — совершенно новое веяние в мировой экономической практике и, как мы видим, именно здесь скрыт ключик, открывающий дверь в сокровищницу — не виртуальных, а вполне реальных богатств.

Ныне эстафетная палочка НМА, совершив путешествие из Азии в Америку, обогнув земной шар, вернулась в Азию, но уже в Китай, на Шанхайскую биржу. Успешно попала она и в Европу: рыночная капитализация европейских фондовых рынков (включая Турцию и РФ) за последние годы обошла суммарную капитализацию рынков США. А про китайские дела расскажу показательную историю. В 2013 году мне довелось принимать участие в конференции по новым технологиям, которую проводили китайцы в Синьцзяне – цель привлечение патентов и ноу-хау из Росси, Казахстана и Киргизии, и тут же орудовали специалисты по капитализации интеллектуальной собственности – посланцы Шанхайской биржи... Известно, что с тех пор биржевой рынок Китая вырос на 200%, что говорит само за себя. (Часто этот невиданный рост объясняют целенаправленной политикой привлечения к биржевой игре миллионов частных инвесторов, но роста бы не было, если бы не функционировал механизм по капитализации интеллектуальной собственности и других нематериальных активов.) Правда, за этим волшебным ростом последовал крах 2015 года, но к этому инциденту мы обратимся чуть позже.

Обозначенные здесь процессы шли в течении ХХ века в окружении разных экономических событий, на фоне изменяющейся геополитической обстановки, они осложнялись многочисленными мелкими и крупными переменами. Но, поверьте, подоплекой мировых экономических перемен было именно это: то есть расширенный процесс капитализации нематериальных активов, приводящий к производству инвестиционных ресурсов — сиречь капитала. И мы просто не замечаем, что именно этот парадоксальный факт кроется за множеством очевидных явлений.

Однажды  мне довелось читать в журнале «Эксперт» подборку статей про инновации. Один из материалов назывался «Передовой японский опыт». Там с уважением рассказывалось, как много средств японские строительные корпорации вкладывают в НИОКР, что, действительно, выглядит выдающимся достижением ввиду традиционной консервативности стройотрасли. Но что заставляет японцев делать это? Неужели, как считают эксперты, причиной всему закрепленное в национальном законодательстве Японии требование к строителям непременно инвестировать часть дохода в научные разработки? Отнюдь нет. Помню историю о знаменитом японском архитекторе, который додумался сконструировать съемную опалубку с рельефом, имитирующим структуру дерева. Новация позволила придавать стенкам из голого бетона приятный для глаза вид и стала весьма популярна. Но за узором трогательного сюжета крылся экономический секрет: древеснообразная съемная опалубка была запатентована, оприходована как объект интеллектуальной собственности, и стала базой повышения капитализации строительно-архитектурной фирмы. А ведь вариантов рельефов для опалубки можно придумать множество!

И подобный механизм действует уже много где. Вслушайтесь, например, в рекламу пластиковых окон. Вам не кажется странным, что у этого простого устройства столько модификаций — тут и число внутренних камер варьируется, и виды профилей, и отражающие покрытия, и закачивание инертного газа неизвестно куда и зачем. Будьте уверены — развитие технологии пластиковых окон продолжится и впредь. Ведь каждое мельчайшее технологическое изменение, кое можно трактовать как улучшение — это инновация, которая становится нематериальным активом фирмы-производителя. Другая прибыльная сфера — так называемый «умный дом»: оснащение компьютерной автоматикой какого-нибудь коттеджа или небоскреба. Тут обнаруживается еще более обширное поле инноваций, ведь мы оказываемся в области компьютерного программирования, где изменение одного знака в строке дает возможность создать целую коробку нового софта. Так дом, будучи вполне осязаемым и солидным объектом, вдруг стал симбиозом материального и нематериального. Причем, стоимость последнего может составить немалую часть всей оценочной стоимости объекта недвижимости. А это позволяет получить сверхвыгоду, когда «умный дом» становится залогом при получении кредита.

Раз уж зашел разговор о банках, заглянем и сюда. Вы обращали внимание на чрезмерное обилие различные банковских услуг, инструментов, карточных, депозитных, ипотечных и прочих программ, которые предлагаются финансовыми учреждениями? Одним манером кредитуют молодых людей, другим — пенсионеров, одни депозиты для молодоженов, другие для VIP-ов. А иногда, не мудрствуя лукаво, финансисты просто придумывают разные имена практически одинаковым банковским продуктам, варьируя максимумы-минимумы взносов, сроки и проценты. Зная секрет капитализации, вы теперь без труда поймете, зачем это все делается. Да, так оно и есть: каждый подобный продукт — это отдельная компьютерная программа, то есть — нематериальный актив, созданный внутри организации и повышающий капитализацию банка в той мере, в которой это позволяют делать нормы финансового приличия. Между тем, если созданный внутри фирмы программный продукт удается продать кому-то еще, сие резко отражается при переоценке его стоимости (активно используется западными фирмами, умело продвигающими на наш рынок информационные системы — ERP, BI, CRM).

Возможно, у читателей возникло впечатление, что мы рассказываем о превращенных формах НМА с неодобрением, как бы уличая действующих экономических субъектов в чем-то предосудительном. Никак нет! Более того, мы относимся к подобным инновациям позитивно и считаем, что они способны существенно активизировать нашу экономику. Но сначала нам надо четко уяснить их объективную необходимость и найти наиболее эффективный режим их функционирования. Понимание смысла этого процесса приходит небезболезненно. Еще недавно в российской финансовой периодике шла острая идейна борьба вокруг нововведений в банковской сфере. Появлялись статьи с названиями типа «Против ускоренной капитализации банковской системы», «Центробанк открывает дорогу мошенникам» и пр. В частности утверждалось: «Поправка, снимающая ограничения по использованию средств от допэмиссии, позволяет банкам использовать схемы искусственного раздувания капитала». (URL: http://www.banki.ru/news/daytheme/?id=234360) Но, тем не менее, ЦБ разрешил альтернативные виды капитализации банков, а ведь незадолго до этого, в 2003 году, в газетах появлялись заголовки: «Банкиры попались на дутых капиталах», и активно шли проверки с наказанием тех, кто нарушал жесткую инструкцию о методике расчета капитала. Нарушители возражали, доказывая, что они имеют право вычислять свой капитал, беря в расчет и «ненадлежащие активы». В ответ онислышали от государственных мужей упрёки: «Вы раздуваете капитал фиктивными деньгами!». Но, как видим, победили-то как раз нарушители инструкций, было признано: пора принимать меры для «увеличения капитализации банковской системы, что впоследствии может опосредованно пригодиться банкам при проведении IPO».

Кстати, ЦБ разрешил банкам вносить в уставной капитал до 50% неденежными активами, например, зданиями, принадлежащими банку (вы обратили внимание на взрывной рост числа дополнительных офисов «Сбербанка»?). Это возвращает нас вновь к проблемам строительной отрасли и значимой роли нематериальных активов в цене недвижимости. Любопытный исторический факт: в 1913 году Нижегородский банк пригласил художника Ивана Билибина расписать фресками стены и потолок операционного зала. Был, значит, и тогда какой-то механизм, заставлявший прижимистых финансистов ценить нематериальное. Так что, быть может, нынешние НМА-инновации — это просто хорошо забытое старое (вдруг выяснится, что и бухгалтерскую значимость нематериальных активов первыми открыли вовсе не японцы?). Упомянутые фрески великого художника дошли до наших дней, а эмблемой ЦБ РФ стал двуглавый орел, придуманный Иваном Билибиным — танцующая сказочная птица красуется на всех монетах и банкнотах современной России.И далеко не случайно, в ХХ веке художественные произведения, капитализированные благодаря страховкам, стали эквивалентом ценных бумаг — это сейчас известно и принято всеми. Специальным решением в России художественные коллекции и другие художественные ценности допущены на роль базовых активов паевых инвестиционных фондов (http://btimes.ru/business/fondy-khudozhestvennykh-tsennostei-innovatsion...).

Итак, роль нематериальных активов в капитализации предприятий была в 2007 году, признана на самом верху — в Центральном Банке РФ. Ожидалось, что в ходе расширения российского фондового рынка (концепция развития которого была принята правительством чуть позже) эффективный механизм создания финансовых капиталов начнет работать во всю мощь. Рассчитывали, что благодаря этому Россия будет уверенно двигаться по пути Японии, США и Европы. Но, как на зло, в 2008 году разразился мировой финансовый кризис, который смешал все планы. И, хотя капитализация нематериальных активов сейчас уже вошла в приоритеты государственной политики, – например, это требуется при выполнении НИОКР за деньги государственных субсидий, выдаваемых государством по Федеральной целевой программе «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса РФ», по программе кооперации вузов и реального сектора по постановлению Правительства РФ от 09.04.010 №-218, и др.), – всё же реального перелома в этой сфере пока не произошло.

Неясности по-прежнему остаются, и их немало. До сих пор сохраняется предубежденность, будто нематериальные активы — это некий волк в овечьей шкуре. О том, что неосязаемые активы в экономике существуют объективно, никто не сомневается. Опасения начинаются, когда встает вопрос об оценке НМА. Кто, как и каким образом должен оценивать эти активы?

(Окончание следует)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка