Литературная критика

Рецензия на поэму Юрия Рыдкина «Софт»

Проще сказать, что в Беларуси поэты, пишущие на русском языке, не занимают никакого места. Но ведь какое-то они место занимают? Но какое? Печататься им негде — есть только один толстый журнал, публикующий русскоязычную поэзию, но он обслуживает не современный литературный процесс, а белорусский союз писателей. В журнале «Неман» (а это я о нем сейчас) выходят стихи вот по типу этого:

Мне продолжать? Поверьте, дальше — только хуже.

Есть белорусскоязычные толстые журналы, но они полностью, стопроцентно белорусскоязычные. Авторы, пишущие на белорусском языке, относятся к авторам, пишущим на русском языке, даже показательно враждебно. Белорусскую литературу на международных фестивалях почти всегда представляют белорусскоязычные авторы. Тут я мог бы продолжать перечень несправедливостей, да сам не хочу.

Короче говоря, русскоязычному автору в Беларуси — сложно. Но тем сложнее, если ты проживаешь не в столице, а в Гомеле. И тем сложнее, если ты в столице не бываешь никогда, потому что прикован к инвалидному креслу.

Что остается? Писать так, чтобы твои стихи не могли не заметить не только в родной Беларуси, но и даже в России. (А в Беларуси, кстати говоря, любят признавать значимость кого бы то ни было только тогда, когда его признают в других странах. Импортное любим паче своего.) Это, если вам угодно, и есть тоска по мировой культуре. В действии. Как она есть.

Но очень сложно, чтобы тебя заметили в Москве, если ты не пишешь традиционные стихи и если не пишешь актуальные тексты, то есть если ты не следуешь никакой "моде".

Именно в такой ситуации вот уже сколько лет работает поэт и основатель гиперссылочной поэзии Юрий Рыдкин. Недавно у Рыдкина вышла публикация — поэма «Софт», о которой я хочу поговорить.

I.

К тому, что сказано выше, нужно добавить то, что современный литературный процесс в большой своей части, если не сказать полностью, ушел в виртуальность, в Фейсбук. Многие литературные знакомства происходят именно там. Авторы находят редакторов журналов, редакторы находят своих авторов, и т.д., и т.п. И, наверное, это может служить утешением таким авторам, как Рыдкин. Но поэт относится к подобной перестройке скептически.

Поэма «Софт» начинается словами:

Основной конфликт произведения задан и явлен уже в первой строфе. Далее он будет только раскрываться, а напряжение конфликта — развиваться. Согласно «легенде» герой поэмы находится внутри ноутбука, и вся она построена на обыгрывании этой темы. Автор прибегает к соответствующему метафорическому ряду, находит компьютерно-виртуальные сравнения, изобретает для заданной темы соответствующий язык. Ну, например (читаем дальше):

Живые чувства людей, героя и той, к кому обращается герой, даны через «мертвые», электронные слова — «роботесса», «курсоры», «кликая»… И это мы только прочитали три строфы из сорока трех (!).

Из первой строфы поэмы, да и всего последующего текста, следует, что автор нахождение в компьютерном мире воспринимает как затмение. Но говорит, что нет, это не оно. А что это? Затмение случается ненадолго, на краткий период времени, на полминуты, минуту, иногда больше. Но в поэме Рыдкина герой не может выйти на свет, он заперт в компьютере. Состояние лирического героя можно сравнить не с затмением, а с отсутствием света вообще, с ночью, и — возьмем шире — со смертью.

Мы понимаем, что невозможно описать чувства человека, запертого в компьютере, ставшем частью программного кода. Об этом намекает и Рыдкин: короткие строки «Софта» напоминают короткие строки программного кода. Текст поэмы подан как бы в форме компьютерной информации, которая всегда отрывочна, но всегда конструктивна, несет полезную информацию:

Что ощущают люди, ставшие программой? Могут ли они вообще что-то ощущать, чувствовать? Где граница между чувством человека и навязанным машиной кодом? Этими и другими вопросами задается в поэме «Софт» Юрий Рыдкин. И, как и происходит в настоящей поэзии, поставить правильные вопросы — зачастую важнее, чем получить на них сиюминутные ответы.

II.

Выше я уже немного сказал о том, как устроена поэма Рыдкина: конфликт задан в самом начале, а далее происходит его нарастание. Надо сказать, такое построение поэтической вещи очень нестандартно. Тысячи тысяч русских стихотворений стремятся к последней строке, которая разрешает конфликт, дает какой-то выход, бросает отсвет на весь предыдущий текст, внушает читателю некую надежду.

Не то у Рыдкина — конфликт не разрешается, и он неразрешим. Напротив, в последней строфе сказано:

Можно ли эти слова назвать «светом в конце тоннеля», или «рассветом», или возвращением света после затмения? Не уверен. Да, смерть нашли и избивали, но лирический герой поэмы эту смерть спас, и она не умерла. Смерть жива, но остается смертью.

Что еще интересно в «Софте» Рыдкина, если говорить о форме. Вся поэма — это сорок три коротких, от одной до девяти строк, строфы. И каждую из этих строф мы можем рассматривать как отдельное высказывание автора. Ну, давайте попробуем и возьмем любую строфу наугад, откуда-нибудь из середины поэмы:

Ну и еще:

Отдельные высказывания, о чем я и говорю. Каждую из этих строф мы можем рассматривать как самостоятельное произведение. Но обратите внимание, они родственны друг другу, у них один и тот же состав крови, одна тема, одна интонация.

Можно утверждать, что «Софт» Юрия Рыдкина — это стансы, жанр лирического произведения, встречающийся в поэзии и так очень редко, а в наш век, когда традиционные жанры поэзии пытаются вышвырнуть с корабля современности, — еще реже.

Форма стансов — не единственное, что имеет отношение к традиционной поэзии и чем пользовался Юрий Рыдкин при создании «Софта». Нельзя не отметить произведения, к которым отсылает поэт. Знать и замечать эти отсылки не обязательно — «Софт» ценен и сам по себе, но чтение на фоне других произведений делает поэму Рыдкина богаче, а читателю добавляет читательской радости. Как спорит или, наоборот, не спорит Рыдкин с другими поэтами, тут я писать не буду (это прерогатива филологов), но несколько дружественных текстов отмечу. Это, вне всякого сомнения, «Бой при Мадабалхане» Федора Сваровского и отчасти стихи Кузьмы Коблова, о котором Андрей Черкасов пишет: «в фрагментах второго цикла расходящиеся персонажи рождаются из (или скрываются за) бессмысленного набора букв на клавиатуре, и движутся сквозь события примерно также — то погружаясь в нечто сходное с автоматическим машинным письмом, то выныривая в человеческую связность».

И уж совсем на видном месте лежат отсылки к произведениям современного кинематографа — лентам «Газонокосильщик» (в первую очередь, конечно, же это прозаическая вещь Стивена Кинга, а уж затем фильм), «Джонни Мнемоник» (опять же по рассказу Уильяма Гибсона), «Матрица», «Трон», «Анон», сериалу «Черное зеркало».

Также нельзя не обратить внимание, как изящно Юрий Рыдкин изобретает новые слова, пытаясь сказать то, что словами выразить невозможно: роботесса, бъектоидно, власкалась, бот-дог, софточка… Все эти слова мой компьютер подчеркивает красным.

III.

Основной пафос и посыл поэмы «Софт» Юрия Рыдкина, на мой взгляд, заключается в том, что даже жизнь в компьютерном мире это жизнь, если мы можем чувствовать, выражать свои эмоции, взаимодействовать, ощущать себя живущими, живыми.

Юрий Рыдкин пытается донести такие, казалось бы, простые, но очень важные истины до человека, который живет больше в виртуальном мире, чем в физическом, настоящем. Поэт пытается говорить с современником на современном ему языке, но программные коды не совпадают — кто-то уже слился с программой, а кто-то, кто и мог бы услышать и ответить, разговаривает (или написан) на другом языке программирования.

Настоящий поэт должен опережать свое время. Он сегодня должен писать так, как в далеком будущем люди будут разговаривать. И это пытается делать Юрий Рыдкин. Он никому не пытается понравиться, а пишет так, как считает единственно возможным. Читателями традиционной поэзии его стихи прочитываются как нетрадиционные, а читателями нетрадиционной поэзии — как традиционные. А мы прочитываем стихи Юрия Рыдкина как поэзию.

Стихи Рыдкина можно было бы назвать философскими, но достаточно посмотреть вокруг, чтобы понять — к сожалению, они не философские, а пророческие. Какой будет поэзия в наступающей техногенной эре? Не знаю. Может быть, такой.