Литературная критика

Мочить в сортире!

Не свершилось!

То, на что я, не токмо литературный критик, но и, смею думать,
не худший добропорядочный российский обыватель, надеялся жалкими
остатками своей добропорядочной обывательской души, – так и не
свершилось! Вернее, свершилось, но только отчасти. И лучше бы
не свершилось вовсе.

Примерно два года назад в литературно-художественном журнале «Октябрь»
я напечатал эпохальную заметку, в которой всерьез предлагал кому-нибудь
подать на писателя Владимира Сорокина в суд за его книгу «Голубое сало». Позволю себе процитировать себя:

«Я придерживаюсь той простой и скучной точки зрения, что вопрос
о Сорокине это, во-первых, вопрос уголовный и только во-вторых
– культурный, литературный и проч. Видите ли, какая штука. Нравственность
– вовсе не личное дело каждого. Это четкий механизм самозащиты
общества от вырождения и разрушения. Доказывать Сорокину, что
он поступает нехорошо – все равно, что спорить с известным чеховским
"злоумышленником" об опасности отвинчивания гаек от железнодорожного
полотна. Спор, конечно, увлекательный и страшно русский, но надобно,
в конце концов, и меры принимать. Если автор болен, пусть его
лечат. Если здоров – подать на подлеца в суд. Как минимум по трем
статьям: порнография с элементами извращения, разжигание межнациональной
розни, а также надругательство над конкретными историческими лицами,
чьи дети и внуки, кстати, еще живы. А там мы, литераторы, со своей
стороны, обязательно подключим Пен-клуб и прочие сердобольные
организации, чтобы талантливый, в общем-то, писатель за свое несознательное хулиганство схлопотал не три года исправительных работ, а, допустим, только один. Потому что надо быть гуманистами».

Спросят: а почему ты, хитрец, сам в суд не подал? Отвечаю: я все
ж таки литературный критик. Мне подавать на Сорокина в суд все
равно, что ветеринару подавать в суд на хозяина собачки, которая
ветеринара укусила. Мне с собаками и другими животными по-другому
положено работать.

Но я всячески приветствую последовательную гражданскую позицию
журналистов «желтой» газеты «Мегаполис Экспресс» Игоря Зайцева
и Вадима Трухачева, которые подали в суд на создателей фильма
«Москва»по сценарию Сорокина, о чем я узнал из случайного телефонного разговора с Игорем Зайцевым,
чей голос поразил меня врожденной интеллигентностью и т. д.

– Вот люди! – подумал я. Смелые, честные, неподкупные! Настоящие
граждане настоящей страны.

И что я потом читаю? «... суд, хотя и принял дело к производству,
в итоге показал, что наказывать-то некого и не за что. Ответчики
признали, что мат в фильме есть, но все законы соблюдены. Действительно,
по кодексу признается только один вид оскорбления – личный. Откровенно
глумясь над истцами, киношники вопрошали вслед за судьей: «Ваши
фамилии с экрана произносились? Нет? Тогда в чем же оскорбление?!».
Напрасно приглашенный на процесс профессор Института русского
языка с научных позиций доказывал, что многочисленные непотребные
слова в фильме адресованы именно зрителю, что они поданы авторами
так, что унижают его достоинство, – ответчики талдычили свое:
безадресная нецензурная брань не запрещена. Суд с этим мнением
полностью согласился и в иске журналистам отказал» («М-Э», 21
января, 2002).

Браво! Следовательно, мы теперь беззащитны и бесправны не только
от бандюков и милиции, но и от деятелей так называемого прогрессивного
«искусства». И здесь беспредел, и здесь наглая уверенность «творцов»,
что они «отмажутся» от чего угодно, что посрамленным из зала суда
выйдет «маленький человек», семьянин, гражданин, а они, сыто рыгнув
и сделав пальцы веером, отправятся дальше писать и снимать свою
беспредельщину. Я поздравляю нашу демократию с еще одной доблестной
победой над здравым смыслом!

Что же нам теперь, маленьким, беззащитным людям, делать с Сорокиным?
Право, боюсь сказать. Ведь меня, в отличие от него, упекут за
вполне «адресные» рекомендации. Так что название моей заметки
предлагаю рассматривать как не имеющее к Сорокину не малейшего
отношения. Просто к слову пришлось.

Однажды на заре туманной критической юности в статье для одного
уважаемого литературного журнала я высказался о необходимости
возобновления цензуры, в том числе, и в области художественной
литературы. Мысль эта показалась редакции настолько несообразной
их идеологической линии (как можно запрещать свободу слова?!),
что абзац о цензуре из статьи (с моего малодушного согласия, впрочем)
недрогнувшей рукой вырезали. Я еще подумал тогда: что же это за
свобода слова такая, если мне запрещают высказаться против свободы
слова. То есть за – можно, а против – нельзя. Невнятная какая-то
свобода...

– СМИ о том: "Зачем
Трухачев и Зайцев подали в суд на фильм “Москва”?"

Предыдущие публикации:

• Мочить в сортире! Не свершилось! (29/01/02)
• Последний же враг истребится. (22/01/02)
• Гексоген господин! (18/01/02)
• Апология, или три весьма основательные причины, по которым мне нравится Игорь Клех. (15/01/02)
• Граются! (26/12/01)