Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Толик забыл уже и перманентное и сакральное. Вечное Толик забыл. За
бабой одной семенил по второй, потом по третьей, она обещала
ему и радость нездешнюю, и толику неги. Толик задумался: он
ли это. А кто еще? Больше некому. Соученика встретил,
вместе заворачивали.

Стали вспоминать:

гудели у Джоанны, там тракторист, Питер Бокк, шустрил, что смогет
пять стаканов зараз завернуть. Стали считать:

раз – стакан.

два – стакан.

два пальца в рот – стакан.

Потом танцевали: Толик с Бокком ногами раз-раз. Джоанна подзуживала:
эй, не робей, вынимай. Веселей. Потом из окна завернулась.
Правило?

Соученик притих: полицейский в штатском заворачивал негра, без
миранды, без ничего, одной дубинкой.

Холка звала в оперу. Толик воспрял: давай у тебя сперва? Он любил
завернуть перед оперой. Но Холка: дрим он, охломон. Холка
считалась кузиной Питера. Трактористам тут тоже несладко: ни
грязи, нихуя. Многие переучиваются, сапоги ушивают. А
призвание?

В Мексике с архитектором заворачивали, потом стукались: его жена
танцевала с Толиком, пока архитектор давил карасей. Негр тоже
не лох: выхватил из кубыры наган и пять раз в упор завернул
полицейского. Без миранды, без ничего. Соученик притих.

Толик стал вспоминать Джоанну, Холку. Холка полная была как карась,
а Джоанна сухая как кубыра. Но когда хотела, и цвела и пахла
что-то особенное, и изнемогала в истоме. В Толике
пробуждался сверхчел в такие экстазы, который может, если что, и
карася, например, давить. Это любовь его так проворачивала, в
корне меняя.

Соученик думал:

То ли бросил им кто вослед пустое ведро, то ли сами они его
подцепили, но скакало оно, качаясь, по ступеням парадного гулко и
долго за ними. А они – наутек, и заливаться, и корчиться, как
два юнца в начале лета только и могут. Да, впереди
выпускные, и что? Жизнь – она тоже там же, так что так на так
получается. А сейчас оглянемся, ну-ка, ну-ка: ведро катится?
экзамены кончились? жизнь? Как жизнь? Так я и думал.

Толик думал: больше с девочками гулять нужно было, приглашать их в
кино, покупать им мороженое, целовать. Авось, не прошла бы
жизнь так скоротечно. Авось, и запомнилась бы. Жизнь она тоже
как смерть, но без запаха. Смерть все одно что кал,
товарищи, персональный: другим воняет, вам – похуй. А разделили их,
жизнь и смерть, свое и чужое, Силовые Структуры чтобы в
страхе держать население. Умереть – плохо. Жить лучше, жить
веселее. Свое – плохое. Лучше чужое. Тогда въебывай в поте, чтоб
чужое хоть на чуть-чуть, но твоим стало. Чтобы смерть не
воняла так. Чужую смерть нельзя, посадят. И чужое нельзя,
завернут. А свое – плохо. А своя – страшно.

А я так скажу, думал Толик: своя смерть – не страшно, не бздо. Свое
– не хуже чужого. Запомни это, и жизнь во сто крат лучше
покажется. Чужая жизнь – не лучше. Чужая смерть – ведро.
Хохотать: да. Бежать: а куда это?