Комментарий |

К Станцию Спонсу

I

После двухсот фалернского чутко глаза по кругу Бросим на то, что ныне суть ойкумена, терра. Вот он, Родос наш! Блин, – дружно скажем друг другу: Как не прыгай, квирит, а блоха искуснее, стерва. Так что нам с тобою, тоже живущим, не по Голенастым кузнечикам дней равнять колесницу. Коли есть журавль – иже с ним бездонное небо, – То гори огнем пятерней промышлять синицу! Что нам, друг мой Спонс, до нубийских слонов ушастых, Галльских дубов с омелами, гиперборею Что мы скажем – всегда кривому в снегах ужасных? То, что Цезарь – отец, конечно, но не хорею? То, что долу взор устремив сквозь звездное просо, Августейшая Муза строфою Асклепиада Или ямбом правит так же легко и просто, Как допрежь Геракл замочил лернейского гада? Шанс наш – есть одну чечевицу, сидеть на манке, День прозревать лишь до́ ночи, уповать на утро, Ибо непредсказуемее, чем Ананке, Власть над душой вершит Эрато. И потому-то, Застолбив синеву зрачками, о том, об этом, Не Хрисипп, но сужу совсем как заправский стоик; Мир не стоит того, чтобы не стать поэтом, Но и стать им – тоже целого мира стоит. И хотя, как учат философы, мир сей плосок, Всё же есть в нём место не только купцам для странствий: Упирая в эфир незримый незримый посох, Мы не вдаль, а вверх направляемся, друг мой Станций. Что отнюдь не мешает, время найдя для прозы, Под пенатами чистить дедовское корыто Либо вечером встретить рощу, где у березы – Гриб на стволе, словно высунутое копыто. 23.03.04.

II

Здравствуй, Станций! Альп ледяные кручи Дышат вновь, и вновь синий-синий иней, Как поется, лег на дверные ручки, На скамью в саду, на изгибы пиний. Нет, и зимний день не кромешен, даром Что, июньский зной напуская в ванну, Забываешь под каплуна и гарум, Каково оно во полях Сильвану: Было, знай сажал в муравах буколик На пастуший хер дур, да весь, однако, Вышел – жаль его, вроде статуй голых Не обута в злак и по темя нага. Но опавший клен, сирый сын Помоны, Сотню рук, чуть март, снова сунет листьям. А вот мысль о нем – словно кол колонны: Мысль не терпит, Спонс, об одном двух истин. Буцефала к двум не прицепишь седлам, Рим – один, один в нем и Цезарь, и́ я Выношу вердикт городам и селам: Царство истин – власть, а стихов – стихия. А раз так – верней от ушата уши Достаются тем, чьи и ноги босы, Ведь на каждый чих мимолетной утки Не наздравствуешься, покуда боги Не сошли с ума и не медь Гермеса Емлет жмень, а плешь млеет в злате Феба. Выдь на форум, Спонс, – чей там рёв и место Чьё? Глаза с лихвой упирая в небо, Видишь лик стиха: в нем одно другого Сто́ят все слова, словно ветви клена. Не язык ли то, из чего ab ovo – Даже боги? Факт, и во время о́но Некий прах витал там, где нынче атом. Но Эрато рот – мать любых субстанций. Так вина ей, Спонс, ей и всем пенатам! Был бы ритм, а Рим обойдется, Станций. 22.02.06.

III

Видел, Спонс, на днях я, два крупнорогатых Сизифа, Столь волооких, что грех было б мысль отбросить о Гере, Камень воза влекли, в пыль нещадно мочась и сипло «Му-у-у!» из глоток мыча – раз на стадий, по крайней мере. Люд их пестовал; то начиная в у́пряжи рыться, То вовсю поклажу сгру́дясь блюсти, в пыли мелькали Черносливом голов три-четыре раба-сирийца Плюс иные, светлее, – возможно, с севера галлы. Мимо, в оба конца, – на своих двоих, на колёсах, На копытах коней, на ослах и во многом будучи ими – В пыль впрягались мы все, кто вожжи зажав, кто посох В пятерню, пятерней же – каждый своей – и гонимы. Те Сизифы-быки, если верить возчикам, камень Кантовали в Помпеи – тут я разом А́вла триклиний Вспомнил, Спонс, а где Авл, там и лучший в мире ликвамен, – Но дорожная пыль затыкает собой крикливый Хор настолько, что нет уже сил отличить от Ливий Никакую Испанию, Африку – от Китая. Потому и валяются всюду пути, катая Лошадьми колёса и тьму полукруглых задниц Разных рас и наречий всадников, реже – всадниц. Бич ли, Спонс, воспою, коим вмазал пастырь-Юпитер По загривкам холмов, проложив тем самым дороги, Либо всё что угодно, но что в кулаке любитель Шанса держит, им движим – не столько в края далеки, Сколько просто вовне, в сладость брака пыли и пота? О, последний легко замещаем слюной и кровью, Но священная пыль – никогда и ничем. Потопа Жди как раз от нее: ее хватит Риму по кровлю. И, конечно же, злит, когда вскачь возгремят посудой Своих панцирей квесторы, с виду – дважды Сцеволы, И вскипает земля над тобою, мелкой паскудой, Над простою римской овцой, в то время как овцеводы Гордые уже где-то. Никуда не денешься – имидж! Лишь вдогон и промолвишь – мол, к месту вровень поспеем! Тише едешь, мой друг, – меньше пыли к солнцу поднимешь, Но прибудешь к себе в срок, как эти быки – к Помпеям. …Илион в колее, осаждаемый пылью, воздух Чей – отрава богам, скоро, Спонс, мы им же оставим, Глядя в след от бича, что теряется где-то в звёздах, Да внимая, как ветр тихо треплет за́ ухо ставень. 21.02.07.
Последние публикации: 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка