Комментарий |

Стихотворения

* * *

Поверим ли, в смятении смиренном, листая книг истлевшие листы, что есть иные в мире измеренья и веры, и души, и высоты. Что рецидивы страха и забвений лишь замыкают угасанья круг – миры стоят на силе откровений, пронзивших чей-то просветлённый дух. 23.03.2000

* * *

Всё чаще повторяю: «Помнишь..?» И оживает мир идиллий: как барабан, гремит будильник, нас поднимавший ровно в полночь, томит желание под вечер перелистать затёртый томик – кто знает, может быть, нетронут, лежит он позабытой вещью. Пространство брошенного дома вдруг наплывает, окружает – и память кажется скрижалью Завета с линией разлома. И мчишь, ломая мирозданье, в свою приневскую загранку, дрожа, отмеривая в склянку «от сердца» атомы свиданья. 01.04.2000

Переводим стрелки

Мы управляем Временем, играя: как маятник, качается планета от пробужденья до ночного края, от Ветхого до Нового Завета. Мы на Земле, и вправду, словно гости. Допущены в Торговую палату, гоняем по земному циферблату и чувства наши, и сердца, и кости. По замыслу и плану Эконома, находим и поправки, и насадки, возможно, обретая, что искомо, но навсегда теряя, что в осадке. Наверно, так устроено сознанье: себя мы любим искренне и страстно, но от порога нашего созданья не любим человечество… Как странно. 14.04.2000

Кабинет

В приёмной след начальственной стопы: нас много для беседы и разборки – как будто, созерцанье пустоты снижает кайф от предстоящей порки. А в кабинете Он и чёрный чай, и чайной розы тень благоуханья – не осквернить бы место, невзначай, флюидами опасного дыханья. Он обречён, чтоб нам его беречь, в какие б игры с нами не играли. Всё кр`ужит закругляющая речь по сложным закруглениям спирали. На рты за дверью как наложен жгут. И надо бы, откланиваясь, задом на выход. Но лениво: «Подождут». И ты стоишь. Под равнодушным взглядом, косящим в угол, сам отводишь взгляд, и там, где вождь главенствовал исконно, поблёскивают краски и оклад – случайной вещью старая икона. И уловив сомнение в лице, добавив к интонации металла, он говорит внушительно в конце: «Нельзя, чтоб место долго пустовало…». 22.04.2000

Из жизни классиков

Хочется в жизни немного праздника, когда ветрено, вольно, вкусно… У прикованного к постели советского классика всегда было трудно, грустно. «Не для веселий планета рассейная», - шумел один в коммунальном улье. Точку свою он поставил пулей, кажется, по рассеянности. Голубоглазый и белокурый, третий метался в сетях Наркомпроса. И с табурета на ножках курьих всё-таки п`етлю сумел набросить… Вот и крутишь в уме невесёлые рубрики, чтоб достичь гармонии, как кубик Рубика, стараясь извлечь из достояния Республики что-то помимо дырки от бублика. И когда у Фортуны лопается терпение, и она бросает кость на игральный столик, начинает казаться, что праздник того не стоит, что, вот-вот, ты утратишь земное трение, и тоже станешь одной их таких историй. 03.05.2000

Образы

Темнота за окном, словно космос. Где верх и где низ? – И уходит опора, которая вечно искома. Чуть правее, где куст, словно камешки фирмы «Каприз» _ 1, фосфорическим светом мерцают глаза насекомых. Можно голову втиснуть во тьму, как в звериную пасть, ощущая движенье клыков и скольжение дёсен. Можно просто уйти, раствориться, исчезнуть, пропасть, самому превратиться в звенящую дымную осень. И подобная участь, как ранняя песня, легка, и душиста, как запах из детства грузинского чая: вместо лапмы держать на ладони фонарь светляка, и идти наугад, головой, словно кроной, качая. 01.05.2000

Ночная жизнь

Соседи выясняли отношенья, наверное, в застольи перебрав. Весь дом не спал, и слушал выраженья о нарушеньи сексуальных прав. Мужчина плакал пьяными слезами, приставку «мать» толкуя, как рефрен. Не спал наш дом, в оцепененьи замер, всё больше свой усиливая крен. Кричали кошки – дико, истерично. Кричал ребёнок кошкам в унисон. И занавес то падал, то вторично, как бы на «бис», распахивался в сон. Наш дом молчал, и всё косил на окна, где свет, как в пропасть канул, наконец. Не боги мы, и было невдомёк нам, кто между них ответчик, кто истец. Дрожали звёзды, в яростном усильи закрыть для смертных небо на засов… А было это вовсе не в России. Но разве важно, где, в конце концов. 09.06.2000

Противостояние

В казарме пахло молодо и грубо здоровым потом и угарным газом. В ночь дым и гарь выкашливали трубы. Луна в окно смотрела белым глазом. Прильнув к едва звучащей точке света, помехи убирая, как нарывы, извлечь пытался возгласы и взрывы под стенами Верховного Совета. Насилия разрезанная лента – он был расстрелян по прямой наводке. Кипели слёзы, словно капли водки, стекая по щекам у Президента. А высохшие дёсна депутатов шуршали, как наждачная бумага, - за вольность императорского флага, воистину, копеечная плата... 10.04.2000

Любимому другу

Ты – мой главный ценитель моей музы печальной. Ты – мой главный целитель мук моих и отчаяний. Ты – мой главный советчик среди смуты и плача. Ты – мой главный ответчик за мои неудачи. Ты – моя Ярославна на родимом пороге, поводырь мой заглавный, и мой посох в дороге. Ты – судья мой верховный: что присудишь, исполню. Пред тобою – виновный, пред другими – не вспомню. Ты – моя сердцевина и опора над бездной: просто, сверху не видно. Но уйдёшь – и исчезну. 18.04.2000

–––––––––––––––-

Примечания

1. ювелирная фабрика в Хайфе (Израиль)

Последние публикации: 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка