Комментарий |

Дзуйхицу

(дзуйхицу)


Начало

Окончание


10

опять о словах

Скажем прямо – я их ненавижу! Всей душой! Была бы моя воля, я
запретил бы людям говорить (и писать). Тогда бы они стали понимать
друг друга гораздо лучше!

Но, пока это зависит не от меня, бывает забавно просто наблюдать со
стороны за тем, как люди с этими своими словами обращаются.

Есть такие слова, которые вообще ничего не значат, особенно в
общении людей, отношения между которыми давно устоялись. Люди
вывешивают их помногу раз в день, совершенно автоматически, как
сигнальные флажки, одного и того же цвета. Вспомните – что
сегодня сказал на прощание ваш лучший друг: пока, до завтра,
счастливо, до свидания или что-то другое? А вчера? Люди
убедили себя, что это очень важные слова и старательно в это
верят. Начальники верят – приветствуя их, надо говорить
«Здравствуйте!» и ни в коем случае не «Здорово!», хотя знают, что
отношение подчиненных слова эти не выражают.

По-моему, я пытаюсь рушить общественные устои… Нет? Ну да ладно…

Так вот о флажочках. Их никто не замечает. Но стоит внести в сигнал
малейшую нелогичность… и глядите – жизнь пришла в царство
мёртвых слов!, люди смущенны, озадачены, они мучительно
пытаются понять, почему же в девять утра им приветливо говорят:
«Добрый вечер!». Или вот пример – спрашивают: «У тебя есть
«Невыносимая лёгкость бытия?». Ответ: «До фига!». Каждый второй
улыбнётся и переспросит – так есть или нет?, хотя уже
получил утвердительный ответ.

Хватит пороть чушь. Всё давно уже сказано:

«Ритуал – это признак отсутствия доверия и преданности. [В ритуале]
– начало смуты».

Мы вообще относимся к поколению, которому нечего сказать. Мы как
собаки – всё понимаем, а сказать ничего. Не потому что не
можем, а потому что «да о чем тут говорить, тут и так все ясно».
Мы не обсуждаем между собой книжки. Говорим: «Да! Вот это
сильно!». Всё! Не станем же мы нудеть как некоторые: «Как
восхитительно передано чувство безысходности, какое щемящее
чувство пустоты возникает…». Зачем об этом говорить, все эти
глупые, высокопарные слова, их-то и пытался избежать Ремарк,
просто стараясь (кто я такой, чтобы знать чего хотел Ремарк?!)
показать всё как есть, без причитаний, без позы, без обид.
Так ведь он всё сказал. Потому и молчим. Хватает поднятого
большого пальца… и наворачивающихся слёз.

Но сами ничего подобного написать не можем, потому что когда мы
видим что-нибудь похожее в жизни, мы переглядываемся, мы
понимаем друг друга и идём дальше. Говорить высокие слова глупо,
достаточно сказать: «такая вот фигня». Поэтому мы не любим
всякой помпы. Поэтому мы считаем самой лучшей, самой честной
песней о войне «Подмогу»:

Жаль подмога не пришла,
Подкрепленье не прислали,
Что ж – обычные дела, -
Нас с тобою наебали…

Песен о любви мы вообще не поём, нам больше по нутру «Зинаида».

Нам остается стёб и злая ирония.

Писать об этом я тоже не вижу смысла, потому что достаточно сказать:
«такая вот фигня».

Вот.

Такая вот фигня.


11

бай-бай-бай _ 1

У него был тяжёлый день. Но он мог собой гордиться – он вышел
победителем. Он преодолел все трудности красиво, с
интеллектуальным изяществом и той мерой лёгкости, которая не умоляла
проблемы. Своевременно, не сбавляя темпа, принимал решения,
радовавшие ум своей эстетичностью и юмором. День прошёл как
удачный урок алгебры.

Он сидел один на кухне, и слёзы капали в суп. Так, просто. Без
внутреннего сопротивления, без стыда, без бестолковых попыток
разобраться в себе. Просто сидел и плакал.

Он взял лист и быстро, практически не задумываясь, написал следующий
текст и вышел из дома.

«Я устал. Устал от того, что каждый жест, каждое слово, каждый шаг
продиктован заботой о Будущем.

Нет ни одного движения, сделанного без оглядки на Будущее. Ни одного
правдивого жеста, ни одного правдивого слова – «а что про
меня подумают?», «а не покажется ли кому-нибудь, что я
хотел?..», «а не повредит ли это моей?..», «а вдруг?..». Не важно
о чём идет речь, о карьере, о дружеских отношениях, о любви,
об общении с незнакомцами на улице – всё пропитано ложью.

Это не рамки, это не тропинка, это узкий лаз. Выбор есть. Он на
каждом шагу. Лаз разветвляется бесконечно. Ползи – наслаждайся
свободой!

Я устал. Устал от того, что лаз никуда не ведёт.

Ты можешь ползти долго, пыхтеть, гордится тем, что ползёшь
правильной дорогой, все вокруг будут тебе завидовать. Но лаз никуда
тебя не приведёт.

Ты можешь ползти быстро, кричать, долбить стены, пытаясь вырыть
новый ход, это бесполезно, ходов и так слишком много, ты только
задохнёшься в пыли, которую поднимешь. Но лаз никуда тебя не
приведёт.

Я устал. Устал от того, что нет смысла. Можно стать выше тех, кто
просто живёт, и посвятить себя поискам смысла. Но это ложь.
Смысла нет. И поиски его – это ложь во имя оправдания
собственного существования. Устал врать себе. Я готов был бы врать
кому угодно, если бы не приходилось врать себе.

И все знают, что это так, но продолжают врать. Это называется
оптимизмом. Когда человек устает, он окунается в правду. Это
называется депрессией. Потом человек набирается сил нести себя
над правдой, чтобы какое-то время не задевать её. Это
называется жизнь, жизненная сила. С возрастом жизненной силы
прибавляется, мускулы вранья, несущие над правдой развиваются,
почти в неё не окуная. Большая, сильная птица лжи над океаном
безжалостной правды.

Но я устал себе врать. Устал сознавать, что чем дольше я буду
ползти, тем дольше придется врать себе, якобы я ползу куда-то.

Мое тело не доставит вам хлопот (я знаю насколько тяжелы эти
хлопоты) – я спрячу его хорошо. Не надо его искать.

Простите меня… за мою слабость…»

Так он умер.

Возможно, он ночевал у случайных знакомых, встреченных в дороге.

Возможно, он побывал в горах.

Возможно, его тело там.

Возможно, он побывал на берегу океана.

Возможно, его тело там.

Возможно, он скользил ещё долго.

Возможно, он познакомился с огромным количеством людей.

Но он скользил мимо, всего касаясь, и ни к чему не привязываясь.


12

слава тебе, Кэнко-хоси!

Когда весь день катаешься в московском метро, переходя с ветки на
ветку, путаясь в переходах и станциях, наблюдая за вялым
течением своих, отпущенных на волю, мыслей, бывает, такое в
голову придёт, – с ума можно сойти.


13

жизнь

общаешься с девушкой, разговариваешь с ней о книжках, фильмах,
вообще всякой ерунде, иногда пьёшь с ней пиво каждый день, иногда
не звонишь и не видишь месяцами, иногда проводишь с ней
трое суток, не расставаясь ни на миг, ночуя в одной постели,
питаясь из одной тарелки, глядя на мир одними глазами, однажды
ты увлечённо о чём-то разглагольствуешь, а она протягивает
к тебе руку, гладит по щеке, зачёсывает волосы за ухо и
говорит: «Как жаль, что между друзьями не может быть хотя бы
капли эротизма…»


14

Мы все живём в борьбе с жизнью. Мы постоянно теряем товарищей.

С угнетающей регулярностью отмечаешь – этого жизнь тоже уже сломала.

Он хмур и внимателен (потому что надо быть внимательным). Если
раньше он порой погружался в заботы, то теперь он порой может
позволить себе о них забыть. Ты делишься своими бредовыми
планами, мыслями, занимающими тебя, а он слушает и понимающе
кивает. Но ты знаешь – слушает и думает «боже! какой же ты ещё
ребёнок!», считая, что осознание этого делает его выше. На
самом деле он уже проиграл.

Если он тебя любит, он будет какое-то время смотреть на тебя с
серьезным видом, но рано или поздно он станет снисходительно
улыбаться, потом учить тебя жить. Если он умён, он даже завидует
тебе, но с собой уже ничего поделать не может. Он уже
проиграл.

А ты обречён жить, бороться и наблюдать за тем, как твоих друзей
становится все меньше и меньше. Процесс этот не обратим. Друзей
будет только меньше. Печально.

Страшно читать записи того, кого ты считаешь лидером вашего братства
– легкого, веселого существа, к которому как к Каабе
стремишься прикоснуться в тяжелую минуту, чтобы напитаться
энергией для дальнейшей борьбы, чтобы не разочароваться, чтобы
понять ради чего её ведешь.

И вдруг ты понимаешь, что внутри этого идеала, этого знамени борьбы
идёт такой же утомительный бой. В нём тоже случаются
поражения, перемирия, он тоже боится разувериться.

Эта борьба ставит под вопрос твоё будущее – ты или возьмёшь всё, или
останешься с пустыми руками. Третьего не дано. Третий
вариант появляется, когда ты сдаёшься жизни и начинаешь играть по
её правилам, тогда появляется стабильность и уверенность в
завтрашнем дне. Но ты ещё не сдался. Ты готов рисковать.

Но ты рискуешь не только собой, ты рискуешь не только своим будущим.

Нелегко пережить страх близкого человека. Тем более, если это страх
твоих родителей. Тем более, если это панический страх. Тем
более, если это страх перед старостью. С этим ничего нельзя
сделать. Здесь нет рациональных доводов. С неизбежностью не
поспоришь.

Я не знаю, что с этим делать. Я не знаю, что об этом можно ещё сказать.

Наверное, каждый великий человек, гений – это подлец, эгоист,
когда-то посмевший рискнуть будущим своих близких.


15

бывает, придешь к человеку, а он другой…


16

8 мая… запоздалая весна… впервые за сезон надетые шорты… всё
какое-то медленное, текучее – ветер солнце люди машины зеленеющие
деревья… не поймешь, где ветер, а где люди, где солнечные
блики, где девушки, улыбающиеся им…

где-то звучит the girl from Ipanema… толи в голове, толи в
проезжающих машинах, толи её напевают люди вокруг… то её играет Baden
Powell, то поёт Astrud Gilberto… зачем она поёт
по-английски?.. увидите её, скажите, пожалуйста, чтоб пела всегда
по-португальски… чтоб the girl from Ipanema всегда была garota de
Ipanema…

греют мысли бродячей собаки (спасибо тебе, Ефр, за эти слова! или
кто там из вас их написал)… на оптовом рынке суетятся люди…
женщины носятся от лотка к лотку, а за ними с отстранённым
взглядом и умиротворённой улыбкой на губах ходят мужья – в
одной руке пакет с продуктами в другой бутылка пива – день уже
удался…

сегодня тепло…


17

Я думаю, самое страшное, что может случиться с человеком, это
увидеть как его близкий умирает, превратившись в животное.

Вы идёте, о чём-то говорите, вдруг что-то падает, вылетает
(неважно), вызывает болевой шок. И любимый человек обращается в
безумную, орущую от ужаса и боли тварь. И умирает.

Нет ничего страшнее, чем стать животным. Я был им однажды. Секунд
пятнадцать-двадцать. Не мог прийти в себя больше месяца.

Наверное, неприятно так же уйти из жизни неожиданно. Не попрощавшись с ней.


18

Уже не первый раз замечаю в транспорте таких мужчин. То есть они все
разные, но есть одно общее забавное свойство. Первый,
конечно, был лучше всех.

Я ехал в трамвае рядом с мужчиной средних лет, среднего роста и
комплекции. У него было строгое, жестковатое лицо. Он доставал
маленькую шоколадку (вроде Дорожной, или как они там
называются), разворачивал её, шурша фольгой, и неторопливо съедал.
Никакой мимики! Потом доставал другую и также неторопливо
съедал её.

Я видел две шоколадки. Очень хотелось посмотреть будет ли третья, но
пришлось выйти. Однако, судя по равномерности и
необратимости процесса, можно было подумать, что он так целый день едет
в этом трамвае и одну за другой отправляет в рот шоколадки.


19

сказочное освещение

Ночью во дворе, часа в два или три. Лето, невысокие деревца
склоняются своими пышными кронами над дорогой и тротуаром. Фонари
расположены выше деревьев, и их свет льётся лучами сквозь
листву. Как будто над двором витают зелёные подсвеченные изнутри
облака. В такие моменты обычно тихо и спокойно.

Лето. Целый день стоит жара. Но ближе к вечеру, неожиданно (хотя
почему неожиданно?, это неизменный закон природы) набегают
облака. Проливается дождь.

Ему все рады.

Если окончание дождя совпадает с закатом, то всё вокруг окрашивается
разными оттенками оранжевого, красного и фиолетового:
облака, дома, лица людей, машины, листва (особенно красивы в
такие моменты именно лица людей, хочется не отрываясь глядеть на
давно знакомые, до мелочей изученные черты).

Всё как будто размазано по свету. Свет кажется более реальным, чем
все предметы! Полное ощущение безвременности и какой-то
магической отстраненности, как будто тебя отделили от
пространства и ты наблюдаешь за ним со стороны!

Хочется чтобы такие моменты длились вечность.

Ну и, в конце концов, просто золотая осень, просто солнечный день.
Когда ты пешком возвращаешься поутру (хи, в два часа дня) с
какой-нибудь гулянки, виляя по маленьким, уютным дворикам.
Когда идёшь сквозь золотую дымку, шуршание листьев, смех детей
и очарование мира! Когда впервые понимаешь зачем в телефоны
вживляют фотокамеры, когда жалеешь, что не можешь
фотографировать милые в своей простоте пейзажи и отсылать их друзьям!


20

о книжках

Сколько раз было. Дает тебе друг почитать книгу. Не важно много ли
он о ней говорил, нахваливал или просто механически пустил по
цепочке неплохое новоприобретение. Ты читаешь и замечаешь в
ней какие-то пометки. Карандашные чёрточки, обведённые в
рамочку номера страниц, подчёркнутые строчки, обведённые
абзацы, порой даже бывают сюжетные картинки, ну или просто
отметены, сделанные ногтем, как у Пушкина в «Онегине» (хотя в наше
время такие ногти бывают только у гитаристов, да и то лишь
у любителей акустики, хе-хе).

С трудом можно передать азарт, охватывающий в такие моменты!
Начинаешь вчитываться в помеченные моменты, пытаешься понять, что
же имел ввиду человек, который это подчеркнул. Даже когда эти
отрывки очевидно не имеют абсолютно никакого смысла – ну
черкнул себе человек и черкнул (нечаянно, может быть),
фантазия подсказывает самые невообразимые объяснения. Порой
приходится сочинить неплохой сюжет, чтоб оправдать выделение
совершенно банального предложения, например – «Крик разрушил
магическое очарование моего одиночества, я вылез из ямы и
отправился домой».

Кажется, эти чёрточки могут помочь проникнуть во внутренний мир
близкого (чаще всего, – у кого ни попади книжки не берём!)
человека, проследить за тончайшими движениями его души, понять,
что он думал, читая эту книжку, как её воспринимал, что
находил в ней ценного, а что вызывало у него негодование. Бывают
же такие захватывающие книжки, чтение которых превращается в
бурный диалог с автором – одна сентенция вызывает восторг,
а другая кажется полной (причём, никак не обоснованной)
ересью (Ортега-и-Гассет какой-нибудь), или всё написано
талантливо и с чувством вкуса, а идейная подоплёка и «причинность
текста» (постоянно спрашиваешь – ну и зачем всё это? к чему?)
(не удивлюсь если вас сейчас тоже мучают такие вопросы,
хе-хе) изрядно раздражают (это я про Сакина).

А бывает наоборот. Кто-нибудь дал книжку со словами: «Эта книжка
перевернула мой взгляд на жизнь! Эта книжка – самое важное, что
случилось со мной за последний год!». А ты читаешь и
думаешь: эй, приятель, да что ты говоришь такое!? Чегой-то она,
интересно, в тебе перевернула?! Да это же не книжка, а ты, как
на ладони. Читаешь и видишь – старый, добрый Ты! Да вот, к
примеру, кусок – «Уж я-то знаю, как важно поладить с
городом, где собираешься провести хотя бы несколько дней жизни! […]
Чтобы ручная удача не оставила вас в чужом городе, с ним
нужно поладить, причём тут требуется искренняя симпатия», это
ж вообще чуть ли не дословно твои слова из какого-то нашего
разговора двухлетней давности!

В таком случае хочется навыделять в книге фрагментов, наделать
поясняющих записей, вернуть другу и спросить: «Ты об этом
говорил? Это тебе в ней понравилось?».

К несчастью, мало кто доставляет такое удовольствие – приучили с
детства «не рисовать в книжках». Но почему?! Это же так
приятно! Можно же специально делать помарки для друзей, обращать их
внимание на отдельные моменты! Всё же не упомнишь, чтоб
потом обсудить. Такой способ общения не имел бы смысла,
сохранись обычай совместного чтения и обсуждения книг, но у нас это
встречается так редко (да и сколько времени уходило бы на
чтение таким образом художественных книг).

А как было бы здорово заполучить книгу, читанную интересной, умной
компанией лет сто назад, особенно если знаешь кто были эти
люди, и если каждый делал заметки своим цветом! Это же новый
слой ментифакта!


21

Где-то я давно уже подцепил замечательную фразу «Главное чтоб после
тебя не осталась только чёрточка между датами рождения и
смерти». По-моему очень хорошая фраза.

В древности и средневековье очень редко писали дату рождения. Чего
на каждого новорожденного наследника внимание обращать – не
факт что доживёт до совершеннолетия, скорее даже не доживёт.
Да и даты смерти частенько терялись.

И вот читаешь ты какой-нибудь текст, а у человека вместо цифр с
одной из сторон чёрточки многоточие! Как будто бы жизнь его
протянулась в бесконечность! В прошлое или в будущее, не важно!

Нелогичная, необъяснимая, да и, прямо скажем, идиотская зависть тебя
охватывает! Ты же знаешь, что человек всё равно родился, а
потом умер, не зависимо от этих цифр, но нет… Символы так
сильно действуют на подсознание, что ты завидуешь этому
персонажу и двусмысленности, имеющей место быть в истории его
жизни.

Такая вот глупость.


22

хорошо сидеть на свете посреди Земли _ 2

А вокруг крапивы эти, эти конопли, эти белки, эти волки, эти пауки,
эти палки, эти ёлки, эти хомяки.

Нет вокруг, конечно, ни крапив, ни коноплей. Ты сидишь посреди
города. Посреди большого перекрёстка. Вокруг огни, машины. Снуют.
Вместе и отдельно друг от друга. Поздний вечер. Кто-то,
наверное, спешит домой, кто-то на вечеринку.

Машин много. Когда они едут на тебя глаза у них белые. А когда от
тебя – красные. Устают, видимо, мимо проезжать.

Вчера был концерт Jah Division. Поэтому настроение у тебя особенное.
Такое настроение бывает на следующий день после концерта
Jah Division. Жан Дивизьон, как однажды ляпнула одна моя
знакомая.

Джа Дивижн умеют совершенно по-разному играть одни и те же песни.
Иногда люди в три яруса бесновато танцуют на огромных дубовых
столах и стульях, а иногда те же люди медитативно
переминаются с ноги на ногу, даже особенно не утруждая себя
одобрительными возгласами. Вчера был концерт второго типа.

Сидишь. Смотришь. Хорошо.

Ты увлажняешь чуть обожженный дымом язык. Рот наполняется
неповторимым немного горьковатым вкусом. Сглатываешь слюну. Потому что
не хочешь, чтоб под тобой образовалась некрасивая лужа,
каковыми изобилует крыльцо универа.

Спокойно.

Звонит друг.

– Ты смотришь Вести?!

– Нет, я на фонтане сижу. А что?

– Там Гуров синий как баклажан!!!

– Слушай, запиши мне, я хочу на это полюбоваться!

– Да я не могу, я в Н-ске…

Речь идёт о региональном выпуске – «Вести-Самара». Вы оба проходите
стажировку в этой редакции новостей. Усмехаешься и тут же
забываешь.

Прикладываешь язык к холодному горлышку бутылки. Смачиваешь его в
пиве. Едва переносимое удовольствие.

Ты неопытный курильщик. Это хорошо. Потому что табак крепкий и,
когда ты выкуриваешь трубку примерно до половины, голова
постепенно наполняется лёгким дурманом. Ловишь себя на том, что
начал чуть-чуть раскачиваться в такт неясной мелодии на слабую
долю, звучащей где-то внутри. Это хорошо.

Одиночество очень приятная штука, если есть кому об этом рассказать…

Неподалёку на парапете располагается шумноватая компания, хлопающая
открываемым пивом. Они не очень мелодично хихикают и ведут
себя слишком активно. Это немного раздражает. Это хорошо.
Потому что настроение слегка меняется, плавно перетекает,
доставляя удовольствие ощущением движения души.

Мимо идут две девушки. Ты, в общем-то, на них и не смотришь. Занят.
Гомонящие рядом парни, наверное, называют их про себя
чиксами. Наплевать. Вдруг одна из них задерживает на тебе взгляд и
начинает что-то шептать другой. Та оглядывается. Может
быть, они были на вчерашнем концерте. А может просто посчитали
идиотом, одиноко сидящего по-турецки на парапете, парня,
сгорбившегося, прячущего шею в складках просторного капюшона от
теплого свитера, с трубкой в руках. Всё равно. Хорошо когда
наплевать на мнение окружающих, ничто не нарушает душевного
равновесия.

Всё. Трубка окончательно погасла. Трубка у тебя плохонькая. И это
хорошо. Потому что её можно тут же набить второй раз. Не
жалко. Не испортится. Ты раскуриваешь табак, заглядывая в чашу. В
одном месте среди равномерной красноты мелькают
маленькие-маленькие жёлтенькие искорки. Что это? «Пенёчек» какой-нибудь
прогорел?

Ноги затекли от долгого неподвижного сидения в одной позе. Это
хорошо. Опять же дело. Ты их вытягиваешь и складываешь обратно в
другом порядке.

Второй раз забил плотнее, чем нужно, приходится прилагать
определённые усилия, чтоб втягивать дым и поддерживать тление табака.
Есть для такого случая один приём, от которого у нормального
курильщика, наверное, волосы дыбом бы встали. Но нам
идиотам позволительно. Надо легонько дунуть в трубку. Помогает.
Кислород теперь легко поступает к табаку, и он тлеет ровно и с
нужной температурой.

Трубочный бум в компании уже прошёл, но ты всё ещё балуешься и даже
начал разбираться в теории. Тебе льстит мнение знакомых,
считающих, что только два человека (включая тебя) могут так
красиво раскурить трубку, окутав себя клубами дыма. А ведь это
очень просто, если ты знаешь, как пользоваться костром, и
умеешь раздуть его поутру из едва тлеющих углей.

Да, трубка плохонькая. Но вряд ли какая-нибудь будет тебе дороже. Её
подарила бывшая девушка. Девушка, которую ты очень сильно
любил. Хотя до сих пор не знаешь, что это такое – «любил»…
н-да…

Думаешь о том, что в городе открылся хороший табачный салон.
Предвкушаешь, как купишь себе не очень дорогую, но настоящую
бриаровую трубку. Попозже, может быть, вторую. Будешь пробовать
разные сорта табаков. Сначала базовые, будешь привыкать к их
вкусу. Сначала Виржинию разных сортов, потом всякие Берли.
Потом уже смеси…

А ещё вспоминаешь, что купил сегодня зелённую ручку, улыбаешься,
представляя как будешь писать ей лекции. Зелёной ручкой!

Сидишь. И Вера Егоровна Дралова тебе родной человек.

Хорошо лететь по небу. Миллион планет. Съешь, бывало, корку хлеба,
сколько в жизни лет? Миллионы, миллиарды – всё не сосчитать.
Я живу себе и рада, эх, ядрёна мать…

P.S. Странно. Пока писал всё это я крутил подряд три песни. Все они
были последними на альбомах и все двенадцатыми. Две с
альбомов Tequilajazzz и ещё одна понятно откуда.


23

Это был небольшой уютный человечек. Нельзя сказать, что он был
чрезвычайно остроумен, но в его присутствии всегда хотелось
улыбаться. Он просто молчал и добродушно оглядывал мир, чуть щуря
свои карие глазки. Он юморил на каком-то телесном уровне.
Всем своим существом он осязал окружающее и отвечал этой
своей странной телесной иронией. Самое удивительное – людям
вокруг казалось, что они понимают, почему он улыбается (хотя он
вовсе и не улыбался) и радовались этому как дети, возвращая
ему простую человеческую мимику, расплывавшуюся по их
физиономиям. Все становились похожими на заговорщиков,
перемигивающихся по им одним понятному поводу.

Ясное дело – его за это любили.

Его подарки были самыми лучшими в мире! Наверное, это из-за того как
он их преподносил. Это был красивейший ритуал, обставленный
томительным ожиданием, интригующими намёками и безумным
восторгом неожиданной догадки! Причём, это всегда был не просто
подарок, который тебе подходит. Ты даже и не мог мечтать об
этом, потому что даже не знал, что это существует и, что ты
хочешь это заполучить. Как будто бы он дарил тебе самого
тебя! И так каждый раз! Ну вроде что ещё можно придумать? Ан,
нет!

Поэтому ты всегда никому толком и не можешь объяснить, что же он тебе подарил!

А ещё он был очень хорошим собеседником. Никто не смог бы сказать
какой у него голос. Наверное, потому что голос его как-то
пропускали мимо ушей, в голове оседал только смысл и этот его
вечный саркастический настрой. И не понятно было кто высказал
эту гениальную в своей простоте и изяществе мысль, которая
повисла в воздухе, ты или он. А высказывал ли её кто-нибудь?
Или она была принесена вам в головы потоком ваших ухмылок?

В связи с этим всегда возникал резонный вопрос – а наличествовал ли
вообще мыслительный процесс во время общения с ним? А что же
тогда было?

Поэтому всегда думаешь – а был ли он в принципе?!

Или он – это просто твоё хорошее настроение, ощущение яркости мира,
осознание чуда твоей жизни?!

И вот, когда я высказываю кому-нибудь это сомнение в доверительной
беседе, на меня каждый раз смотрят как на идиота и ничего не
отвечают.

Почему?..


26

Плиний Младший

«…стыдно ведь любить меньше, чем любят тебя».

Самара

Февраль 2002 – Апрель 2004



1. Есть такая песня у группы Tequilajazzz

2. Есть такая песня у Паперного

Последние публикации: 
Дзуйхицу (19/12/2005)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка