Комментарий |

Избранные стихотворения


НОВЬ

Матери моей Татьяне Георгиевне посвящаю Вот матушка моя копает новь – В ладонях смуглых у нее лопата, А в жилках глаз набрякшаяся кровь, Вся молодая мать моя, как жизнь, горбата. В чернях земли вращается трава, Мелькает блеском острие железа. Моя мальчишечья кружится голова, Картошку я бросаю в лунку среза. Обед кончается, и матери пора уж на работу. Жара, и день в зените встал. Взглянула на меня: в глазах забота, Она заметила, что я устал. «Еще немного!.. – ободряет, улыбнувшись, – Здесь, на нови, картошка уродится!» Рукою грядку шевелит, согнувшись: Управились вдвоем – есть, чем гордиться! Там, в доме, пьяный спит отец… Мать волосы поправила слегка. Платок, раздутый ветром, как венец... Взметнулась, в жилах, смуглая рука. Откинулась назад и, закачавшись, улыбнулась. Поправила платок, о глудки звякнула лопата. И вновь в глазах задумчивость проснулась: – Ты уморился, мой сынок! Я виновата… Я с облегчением сажусь в траву, В моей груди тяжелое дыханье. Простой цветок нечаянно сорву, Вдохну горчайшее благоуханье. Мне виден дом наш – маленький, безмолвный, В котором, как в гробу, отец лежит. Мне дремлется, в цветах я как невольник, И ветер тихо надо мной бежит... Бужу себя мечтою о конфете. Зачахла в слабом сердце сила. Меня качает пламенное лето: Сегодня огород мы посадили! Зеленый свет над дальними лозами Шатром сияет над моею жизнью, Над изумленными земли глазами… Над радостью семейной дешевизны. Грачи в сверканьи угольных нарядов – У каждого в глазу веселое оконце, Всё скачут по пушистым грядкам, В граненых клювах отражая солнце. «Мама, где ты? Осталось полведра картошки!..» «Пусть, я вечером сварю.… Иди домой, сынок! С тобою приготовим мы окрошки, И к чаю сахара найдем кусок». Я так устал, что не хочу ни есть, ни спать. Затмилось всё полуденным сияньем. Могу всю жизнь я маме помогать, Мальчишеским напрягшийся отчаяньем. Нет, не усталость жжёт меня И не мученье жизни подростковой, Я ощущаю, как моя семья, Вся собралась на пятачке суровом. Мы трое: мать, отец и я, Мы вместе, и не пропадем, наверно. А я смущенно потупляю взгляд, И в собственное счастье я не верю. Я слышу стоны спящего отца – Он далеко, в стенах сухого дома. Не видно искаженного лица, Но боль его мне так знакома. И лопаются с треском корни трав, Как жилы матери моей – мне слышно. Как череда страданий и утрат, Как стон отца под ветхой крышей. вот мать вздохнула в исступленьи передышки и вспыхнула под темной кожей красота почти потерянная бледность оскорбленья вдруг осветившая всю темень лета не ноги женщины которой тридцать лет а светло-серые столбы с узором вен под темной юбкой я вытираю пыль с лица и горькость трав стекает каплей с лезвия лопаты которая блестит как день отполированный бесконечно горечь подступает от комочков черных духовитая мечта спрессованная в сером прахе …Спустя полвека дома я опять, И в трещинах земли давно засохли слезы: Мои, отца.…Не плакала лишь мать! Над ней шумели мощные березы. Как в детстве я тружусь – не понарошку, Копаю грядки по привычке, без простоев. И в каждой истощенной почвы крошке Я вижу сердце матери простое.

ОМУТ

Та красноперка, пойманная в ноябре, С крючка, сорвавшись, мне в ладонь упала, Вся в слизи, будто в серебре, Холодным тельцем скользко трепетала. Сырая рыбья кровь прожгла мне руку, Живучесть ледяная сердце сжала, Я ощутил неистовую муку, Несправедливую небесность жала. Дыханьем донным рыбка говорила, Ей вторила унылая прибрежность, Меня она ни в чем не укорила, В ее губах седых мерцала нежность. Беззвучным эхом высохших оврагов Слова ее умчались, как прощанье… Я в омут отпустил ее, как в брагу, В речную пену, в долгое молчанье.

ЛАНДШАФТ

Пейзаж я свёл в теорию простора, как лесоруб в угаре сводит лес. Душа моя осталась без надзора, избегнув магии приниженных чудес. Я счеты свёл с собой в воображеньи, сознаньем поредевшим чуя, унылое пейзажа униженье, его зеленые и желтые причуды. В ландшафте нет настроя, зато есть «будущность себя» и всех, всего, опять сезон овражно неустроен, дым в хаосе сознанья моего. Леса я свёл, я выровнял овраги, себя я возомнил совсем пропащим. Но отчего тоска, зачем живу в напряге, к чему слеза над сохлой и пустынной пашней?

ПЕРВАЯ ОТТЕПЕЛЬ

Ночь в январе – прохлада нетерпенья, Как в юности, мы вместе ночью стали – Ты, ночь, опять любимую мне заменяешь, Своим лохмато-влажным поцелуем. Я в ночь, теплом набухшую и ветром, Предвиденьями чудными смотрю. Как будто бы глазами не своими, Но простора, жизни, мира, Стоящего за мной стеною темной – Посол безмолвности, слуга немых полей. …Садится иней на одежду И мелочь капельная в воздухе висит, И запах стылый тает, словно мед весны – Грядущей и заранее тревожной.

ЧЕРЕМУХА

Черемуха молодая на студеном ветру. Май беспощаден, и цветы эти завтра умрут. Волнуется, белая, – робкое сердце весны! Гнет ветки буря, в поле морось и стынь. Нежность зеленая, полупрозрачная – Красавица у стены невзрачной, Притон запахов неимоверного тленья, Не успевшая вкусить своего исступленья, В бутонах и гроздьях дико мерцая, – Черемуха! – разбей мою грудь душистыми глыбами мая!

ПАРОВОЗ

Паровоз в 65-м меня вез из Ельца, пыхтел вкусным дымом из черной трубы, углем пах, раскаленной утробой. …Старик на телеге, едущий по проселку, паровозу кивнул. Дед курил цигарку – терпкий дымок самосада донесся и до меня островком человеческой жизни. Старик тоже меня увидел, высунувшегося из окна – Волосы мои трепал ветер, смешанный с пылью и гарью. Я вдыхал запах скошенных полей и думал: мне шестнадцать лет!.. Скирды на холмах таяли в горячем тумане, жар солнца отваливался кусками, падая в прозрачный ковыль, делая его ослепительно ярким.

ФИЛОСОФИЯ ПРОХЛАДНОЙ ЛЮБВИ

И в поцелуи больше не верим. и расставанье уже не терзает… А если в любимой юность мы ценим, то новый день наш не наступает. Что же тогда ценить нам в любимой: голос родной и простую приятность? Возможность увидеть то, что незримо, что проявляется как вероятность? Что она ценит в твоем изумленьи: все то, что было, и больше не будет, чувство, подобное счастья явленью, которое в жизни твоей не убудет. Что во взаимных любовях мы ценим: все то, что в самих себе мы предвидим, грустной надежды тоскующий гений, то, что в других никогда не обидим.

БАБОЧКА

На сумрачном окне в разгаре сером декабря проснулась бабочка, раскрыв узоры крыльев, и смотрит на меня печальным долгим взором пушистых глаз. Мерцают волоски поверх крыла узоров, как седина усталой женщины. О бабочка, зачем ты ожила? тебя дыханьем рта отогреваю – мое тепло туманный хлад не переборет… И задрожала бабочка в потоках ротового ветра. Дрожь крыльев унимается – она вздымает их. Полупрозрачны стертости на крыльях и осыпается последняя пыльца, как пепел, как ароматы осени недавней, длинной, когда еще жила, и так хотелось жить! Не в этом ли хотеньи к жизни ключ, что не дается в руки, хоть он и ничего не открывает?.. Ртом на тебя дышу, а ты боишься, попятилась к стеклу, и в лужицу упадала. Крупинки краски от окна к твоим налипли крыльям, я вновь дыханием тебя сушу и грею: так миги длятся наши.

СОЗВЕЗДЬЕ МАРСА

Фиалка под косой прошелестела, Остаток лета унося с собой, Теряя лепестки, она летела В простор духмяный, влажно-луговой. Седеют травы росного бальзама, Твердеет стеблем застарелый мир. Цветы глядят безумными глазами На жатвы поздней неуемный пир. Созвездье Марса всходит над полями, Дымят луга в слепом мерцаньи туч, На черных засыпающих полянах Играет солнца запоздалый луч.

АВГУСТ

Ветер спокойный, ветер прохладный, Сквозь тучи мерцает скудное солнце – Август приходит, и дождик окладный Стучит в ведерко, в ржавое донце. В чьих-то сердцах, уже отлюбивших, В мокром асфальте, без яркого света, В вишнях засохших, ягодах бывших Мерцает остаток ушедшего лета. Коршун плывет над рябиновым лесом, Над бледным простором далекой опушки. Тень его бьется невидимым весом В пыльные стекла забытой избушки.

ИЮЛЬ

Дыханье неба опускается с небес, И я опять здоров и весел, С меня довольно маленьких чудес, Вполне хватает старых песен. Июль-загадка. Усыханье трав, Начало осени, печали звонкой. В июле чувствуешь, что был всегда не прав, Что жизнь твоя мерцает паутинкой тонкой. Душа июля – запах, глубина, Как торжество мужчины, как везенье, Прозрачность прошлогоднего вина, Вершина зрелости, начало тленья.

НОЯБРЬ МОЛЧАЩИЙ

Нет наслажденья в смутном счастье, в загадочном скольжении проселков, где пролилась дождя любовь. Всегдашнее осеннее ненастье, далекое от разных кривотолков, вдруг о себе напоминает вновь. Волшебный мой ноябрь, мой сон, дарящий всем грибы под тополями – стремительно, и в ожидании мороза… Молчанием и добротой наполнен он, сырыми и бескрайними полями. где вдоль оврагов голоствольные березы. В пруду погасли наши отраженья, молчит луна, забвеньем наполняясь, в твоем лице высвечивая ярко Попытку счастья, тайну удивления… Я вспомнил снова, грустно улыбаясь – Ту юность, что дороже всех подарков.
Последние публикации: 
Степная Роза (21/05/2015)
Королева ос (13/12/2013)
«Марсианин» (09/11/2007)
«Марсианин» (07/11/2007)
Знахарь (29/10/2007)
Смерть солнца (25/09/2007)
Гроза (19/09/2007)
Музей Голода (03/09/2007)
Орел (13/08/2007)
Гвоздь (08/08/2007)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка