Поэзия

Я обещала тебе, что завтра вечером буду.
Над морем чайки летали - садились на воду.
Последние льдины в море ушли, растаяли в море.
Река свободно дышала, в море вливаясь, море сияло.

Мы морем с тобою дышали, бродя по берегу моря.
Чайки кружили над нами, на волны чайки садились.
Мы морем дышали в тот месяц, друг другом дышали.
Ногами сплетались, руками. Губы кусали.

Мы берегом моря гуляли в тот месяц, берегом моря.
По берегу моря  друг к другу бежали, падали в воду.
Одежду сушили потом, до утра она сохла.
Утром смотрели на море в бинокль, пароходы считали.

Я обещала тебе, что завтра вечером буду.
Сказала, что съезжу домой, проведаю деда.
(Дедушка умер лет десять назад, солгала я.)

От моря я уходила – в сторону леса.
Море бурлило, чайки на волнах качались.
Ветер трепал мои волосы, солнце ласкалось.
Месяц у моря закончился, я навсегда уходила.

***

Я занесла тебя в свой черный список.
В черном списке моем у тебя 120-е место.

А ты говорил:

«Я же помню, как горячо у тебя внутри…
Я же помню, как нежен бутон у тебя между ног…
Как раскрывается он навстречу пальцам моим…
Как течет из него липкий медовый нектар…».

Так ты говорил,
лаская меня у порога.

Слабая женщина, я едва тебя не впустила!

Но в черном списке моем у тебя 120-е место,
я занесла тебя в свой черный список на прошлой неделе. 

***

Звезды вмерзли в лед.

Там, где были недавно лужи, – лед.
Там, где трава росла, – лед.
Там, где текла река, – лед.

И горько теперь там,
где раньше был – мед.

***

Счастлива ли ты, сопливая дурочка?

(Тучи весели над городом, белые тучки.
Странно, подумала, висят и не падают,
такие здоровенные белые штуковины!)

Почему же глаза твои - влажные?
От ветра.
Почему дышишь ты так неровно?
Быстро бежала.

Счастлива ль ты, сопливая дурочка?

Да. 
Как птица.

***

Мы с тобою совсем как древние римляне,
разлеглись в горячей ванне,
(обкурившись марихуаной).

Ванна слишком тесна.
Мне мешает твоя нога,
а тебе – моя.

***

Твои ладоши – как мыши,
прошмыгнули туда, где теплее.
Твои волосы пахнут деревом,
ты устроился на лесопилку.

Я нашла одну большую опилку у тебя за ухом.
В волосах она у тебя, зацепилась.
Ты так чудесно пахнешь опилками,
это запах смолы и новой мебели.

Сегодня ужин у нас по-арабски
(Подружка забегала, поделилась рецептом).
Садись на ковер,
Обопрись о подушки.

Ладно?!

***

[Вдвоем. Хорошо. Вместе.]
«Зимою – знаешь! – так вкусно пахнет снегом…»
(Романтик! Да еще и банален!)
Иди ко мне, банальный мой! 
Романтик.
Поближе.

Положи руку.
Нет, не туда.
Туда не надо
класть.

А еще вкуснее, - говорю цинично, - пахнет завтраком.
Который не у нас, а у соседей.
А почему же не у нас, а у соседей?
Кто ж из нас двоих – мужчина?
Я – или ты?

«Система вентиляции…. однако…. странно….
удивительно….
Вчера вот…. ты пришла чуть позже…. 
соседи жарили картошку….».
Ага-ага! А ну-ка поподробней!
«….с луком…. и, кажется, с печенкой….»
 
Я тебя убью, гаденыш! 

«Давай отгадывать, что у них сегодня
на завтрак».
Это совсем не трудно.
Болтунья с ветчиною – это точно.
«Да, диетами себя не мучают!»
Ага! Полно холестерина!
А кофе, кофе!
Из магазина «Донья Химена».
Только там
такой дешевый и противный кофе!
«Кстати, я заныкал кофе!»
Куда?!
«Боюсь, не вспомнить….»
Придется вспомнить!
Злодей!

Иди ко мне, злодей,
иди поближе!

***

Днем окна занавесила темными шторами.
Сердце свое «занавесила» темной рубашкой и свитером толстым.

Пыльные книги собрав в аккуратные стопки,
свечи зажгла, четыре разноцветные свечки:
красную, желтую, синюю и еще золотую.
Стало светло.

Расстелила матрас, который помнит столько,
что мог бы писать сценарии
порнографических фильмов
(если б матрасы умели писать киносценарии).

Поближе придвинула кресло, чтобы
не бросать прямо на пол одежды.
Имеем такую дурную привычку -
бросать прямо на пол.

Наконец ты пришел
(каблуки твои звонко стучали по обледеневшему асфальту!).

…. твоя кожа такой горячей была,
что одеяло пришлось сбросить на пол.
И лежали без одеяла
до утра. Вдвоем.
И не было холодно нам.
Длинные свечи на подоконнике давно уж расплавились.
И воск свисал сосульками с подоконника,
Красной сосулькой, желтой, синей и золотой.

Уходя, ты обернулся.
Взял розовое яблоко из корзинки.
И чмокнул яблочко в розовую щечку.

И ушел.

***

Пальцы у тебя тонкие 
и, наверно, проворные.
Может, твоя профессия – 
быстро нажимать на клавиши.

«В начале прошлого века этим занимались провинциальные барышни,
румяные и полные блондинки, приезжавшие в столицу из маленьких
городков. Впрочем, столица их быстро высасывала: полноту и румянец
(свежим хлебом на завтрак и парным молоком мамы кормили). Они
становились бледными и хрупкими, согласно тогдашней моде, как
эдельвейсы. Некоторые красили волосы в черный или каштановый.
Кто-то из них закручивал волосы в папильотки на ночь, становясь
похожими на кротких овечек. Другие, кудрявые от природы, предпочитали
волосы выпрямлять, лишь спереди лихо закручивали самые кончики
волос почти к самым глазам. Согласно тогдашней моде.

Они красили губы и ноготки в цвет недозрелой вишни. И все они
без исключения носили такие шляпки, из которых можно было бы кормить
декоративных собачек. Или высаживать в шляпки цветочки. Можно
было бы.

Днем они работали в шумных конторах, перестукивая циркуляры на
тяжелых, как швейные, пишмашинках фирмы «Ройаль». Они все хорошо
владели немецким и русским, иначе их не взяли бы на работу, этих
провинциальных барышень, приехавших в сущности в очень маленький
город, казавшийся им чудовищно огромным.

Вечером, по пятницам и по субботам, они отправлялись на вечеринки:
пить коктейли, за которые платили расфуфыренные пижоны с жадными
глазами, танцевать под музыку джаз-бандов (у музыкантов лица выкрашены
в черный цвет ваксой (ведь это был «век джаза», так его называли)),
поощрительно улыбаться или же, напротив, презрительно щуриться,
а иногда томно заглядывать в пустые жадные глаза очередного франта-мажора,
заплатившего за коктейль. Можно прокатиться с ним на такси. Если
он достаточно мил. А утром, добираясь до дома в громыхающем, как
огромная банка-жестянка, трамвае, равнодушно разглядывать молодых
людей в потертых костюмах и мятых кепках, что обычно так нагло
пялятся на голые коленки в разрезе юбки, жуя половинку спички.
И думать: «Хорошо бы выйти за миллионера, за сигарного или, на
худой конец, макаронного короля!».

А потом …»

Так я думала, разглядывая тебя. 
Внимательно.
Ты смотрела в мои глаза 
очень пристально.
И, как бы это сказать,
довольно нежно.

Я спросила тебя:
«Ты – меня соблазняешь?..».
«С чего ты взяла?..» -
ответила ты.
И взгляд твой
стал еще нежнее.
«С того, что обычно так женщина смотрит
на мужчину, от которого хочет ребенка!».
Ты рассмеялась.

У меня побежали мурашки по телу
от этого смеха.
От запаха твоих духов
раздувались ноздри,
и сердце забилось сильнее.
Быстрее.

Еще никогда женщина 
не пыталась меня соблазнить
(точнее, еще ни одной женщине
меня соблазнить не удалось!).
Поэтому я чувствовала себя
в некотором смысле… девственницей.

Смешно, забавно!
Такая здоровенная кобыла,
а все еще - девушка! 

Но опять почувствовать себя девушкой -
это было так приятно!
Снова оттягивать момент
расставания с невинностью -
это было так волнующе!
Желать наконец-то
с нею расстаться -
это было так восхитительно!

Мурашки бежали по телу...

Сердце билось 
быстрее…