Онтологические прогулки

В январе-феврале 2004 года в Санкт-Петербурге имели место два
события, между которыми, как кажется, не существовало никакой
видимой связи.

Первым, хронологически, событием была художественная акция, перформанс
«Стоп-Машина», осуществленный 12 января на площади Восстания.
Вторым событием была акция петербургского флэшмоба «Кофе-Брейк»,
произошедшая месяц спустя, 8 февраля, на Сенной площади.

Что есть между ними общего и различного?

Акция «Стоп-Машина» была осуществлена группой питерских художников
и литераторов, которые вышли на улицу, повесив на себя рекламные
щиты, на которых крупно были написаны озадачивающие вопросы о
смысле и месте труда в современном обществе типа «Работа делает
Вас свободным?» или «Кто не работает, тот не есть?».

«Люди-бутерброды» раздавали прохожим газеты, страницы которых
были пусты, за исключением последней, на которой были напечатаны
аналогичные вопросы.

Акция была организована арт-группой FEZAprojects при участии галереи
«Navicula Artis».

Каковы были побудительные причины, которые подвинули участников
акции, представителей мира искусства, упаковать в художественную
форму перформанса, теперь уже такого привычного для обыденного
сознания и интегрированного массовой культурой, некое социальное
содержание, послание протестного свойства?

Почему символическое пространство искусства, в наше время столь
стерильное, вбирающее в себя все и не претендующее ни на что,
кроме как на выстраивание длинных референтных цепочек, лишенных,
в принципе, какой либо смыслообразующей функции, начинает пересекаться
с символическими же пространствами социального, политики и экономики?

Можно предположить, что все это свидетельствует о происходящих
радикальных изменениях в онтологии современного сознания, о том,
что скрепы обустроенного нами мира рассохлись и уже не в силах
удержать стабильность, порядок и гармонию всего сущего.

Участник проведенной акции, поэт и критик Александр Скидан, в
своей статье «Стоп-Машина» в 3-ем номере газеты «Что делать?»,
издаваемой арт-группой FEZAprojects, цитирует Вальтера Беньямина,
немецкого философа первой половины 20-го века, который, в отличие
от Карла Маркса, рассматривал революции не как локомотивы истории,
несущие нас в светозарное будущее исторически неизбежного прогресса,
а как стоп-кран, за который хватаются потерявшие всякую надежду
пассажиры поезда, несущегося на всех парах к неизбежной катастрофе.

Как пишет сам Александр Скидан, акция «Стоп-Машина» хотела заявить:
«Хватит! Стоп! Баста! Забастовка, пускай символическая, пускай
не всеобщая, без объявления каких-либо требований, поскольку требования,
даже самые радикальные, всегда можно удовлетворить. Никаких утверждений,
одни вопросы. Утверждения как вопросы». Вопросы, которые претендуют
стать песком, брошенным в нутро машины без имени и образа (Скидан
пишет: «Какая машина? Государственная? Войны? Капиталистической
эксплуатации? Производства?») с целью ее приостановки, хотя бы
даже временной.

Эсхатологическое видение эволюции человеческого общества, связанное
с истиранием привычного смысла мира в условиях происходящей культурной
глобализации и развития мирового рынка, просматривается в работах
современных философов.

В качестве примера сошлемся на работу французского философа Жана-Люка
Нанси «Деконструкция монотеизма», с тезисами которой он выступал
18 февраля с. г. в Российском государственном гуманитарном университете
в Москве.

В ней он пишет: «...глобализация, кажется, сводится, в общих чертах,
к тому, что Маркс в свое время прекрасно определил как производство
мирового рынка, а смысл этого мира заключается лишь в накоплении
и обороте капитала при одновременном, отчетливом усилении различий
между теми, кто господствует и богат, и теми, кто порабощен и
беден, а также в бесконечной технической экспансии, которая отныне
лишь очень неуверенно, со скрытым беспокойством и тревогой ставит
перед собой конечные цели «прогресса» и улучшения условий человеческого
существования. Гуманизм превращается в антигуманизм: таково приблизительно
резюме ситуации».

В такой трактовке современный мир, «структурированный как столкновение»,
видится в перспективе, как пишет Нанси, миром «акосмическим (космос
в смысле мира-порядка древних греков, А. В.) и атеологическим».
Нанси ставит проблему: «Наше время, стало быть, то, где совершенно
необходимо, чтобы Запад или то, что от него осталось, проанализировал
свою собственную судьбу и вернулся к своей исходной точке, а также
задался вопросом о процессе разрушения смысла, которому он предоставил
место».

Причем, речь идет не об удержании прежнего ускользающего смысла,
поскольку невозможно «влить новое вино в старые меха», а о конструировании
новой онтологической точки опоры, о которой Нанси говорит: «...эта
точка, в сущности, открывается на будущее мира, который не будет
ни христианским, ни антихристианским, ни монотеистичным, ни атеистичным
или политеистичным, а вне этих категорий».

Это очень сильное утверждение, зачеркивающее возможность для любого
существующего понятийно-категориального аппарата работать с возникающей
проблемой, и в контексте которого, акция «Стоп-Машина» может быть
интерпретирована всего лишь как «благая весть», возвещающая о
вечном возвращении нео-марксистской модели, призванной спасти
человеческое общество от саморазрушения, при всем, при том, что
места для возвращения просто нет, и то, что подлежит спасению,
безвозвратно исчезает, превращаясь в нечто неведомое.

Для сопоставления рассмотрим другое событие, вышеупомянутую акцию
«Кофе-Брейк» петербургского флэшмоба на Сенной площади.

Сценарий акции приводится ниже, в том виде, как он был опубликован
на сайте флэшмоба (www.flashmob.spb.ru),
что позволит неискушенному читателю вживую познакомиться с техникой
проведения акций флэшмоба.

«Место моба — Сенная площадь (площадка перед метро Сенная, вдоль
торговых павильонов, пространство перед Маком и до Московского
проспекта). Начало в 16.00.

Заранее приходим на место и присматриваемся. Выбираем для себя
место разлива и место действия. Наполняем кружки (делаем это максимально
незаметно!) только в специальных зонах. При этом прячемся, прикрываемся,
маскируем термосы, обязательно отворачиваемся спиной к зоне проведения
моба. Начинайте разливать за 1–3 минуты до начала, чтобы напиток
не успел остыть. Наполнив кружки, ОБЯЗАТЕЛЬНО прячьте термосы.

ВНИМАНИЕ!!! Никаких пластиковых и бумажных стаканчиков и чашек!!!.
Только обычные домашние кружки.

К 16.00 вы должны выйти в люди (в зону проведения моба) с наполненными
кружками. Ничего страшного, если вы выйдете на 1–2 минуты позже,
но лучше не торопитесь. Найдите себе место и попивайте свой напиток,
маленькими редкими глотками. После чего, по мере опустошения кружек,
все убирают посуду и неспешно расходятся.

В 16.07 официально моб заканчивается.

ЗАПРЕЩАЕТСЯ заходить в окружающие магазины, павильоны, кафешки
и т. п. с кружками. Не шумим и не пристаем к прохожим.

Больших компаний не создаем. В основном, вы должны быть наедине
со своей кружкой.»

Так все и происходило в действительности. На первый взгляд, акцию
можно рассматривать как производство «много шума из ничего», как
буффонаду, ерничество и розыгрыш, что характерно, впрочем, для
большинства акций флэшмоба как такового, о чем я писал в своей
статье «Электронный
Homo Ludens», опубликованной на www.russ.ru.

В ясный морозный день на рыночной площади большого города, заполненной
снующими по деловой и без оной надобности людьми, торгующими разной
снедью и промышленными товарами потребления, продающими и покупающими,
пьющими пиво, жующими шаурму или цыпленка гриль, появляются одновременно
несколько сотен молодых людей с большими домашними чашками, наполненными
чаем, который они «попивают маленькими редкими глотками». От чашек
струйками поднимается пар и расточается благоухание. В результате,
у случайного обозревателя этой несусветной ситуации возникает
когнитивный диссонанс: «Что, собственно, происходит, и как к этому
относиться?».

В зависимости от настроения и точки зрения, это может восприниматься
как «сумасшедшее чаепитие» Льюиса Кэрролла или появление Христа
с учениками среди менял в храме.

Вот несколько реплик участников акции «Кофе-Брейк», которые после
проведения акций обычно помещаются на сайте флэшмоба в разделе
«Мой драйв», и по которым можно судить о реакции на флэшмоб его
зрителей, случайных и неслучайных прохожих на Сенной площади,
и его исполнителей, мобберов:

Fomka

«Что удивило и обрадовало — это полное ощущение духовной близости
и братства. Вроде никого вокруг не знаешь, но не чувствуешь себя
одиноким. Вообще, СУПЕР!»

kf aka

«прикололо как офонарели маклаки и барыги, которые стоят там вечность
с видом хозяев мира... забились куда-то, их и не видно было...
а может просто затерялись...»

ARENA

«Класс!... Смешно...

Когда переходила маленькую улицу между павильонами, сзади услышала:
“Ребята! Что вы делаете!!! Опомнитесь!!”...

Надо же...о нас еще кто-то беспокоится....по-моему, уже поздно»

Ice

«Особо понравилась реакция органов безопасности:

— Так, тут что-то не то, вызывай дополнительный наряд!

— Погоди, они же никому не мешают и ничего не делают!!

В общем, моб удался на славу!»

vcsasha

«Народ, почему я вас всех так обожаю!»

Следует отметить, что акции флэшмоба, которые по своей форме представляют
некое коллективное социальное действие, принципиально не несут
в себе, в отличие от акции типа «Стоп-Машина», никакого артикулированного
социального сообщения.

Согласитесь, что прилюдное распитие чая во время флэшмоба «Кофе-брейк»
в качестве такового выступать не может.

Однако, тем не менее, судя по реакции зрителей и исполнителей
флэшмоба, имеет место событие, обладающее определенной символической
значимостью.

Можно сказать, что данный флэшмоб имеет ту же направленность,
что и акция «Стоп-Машина». Поскольку, в конечном итоге, хорошо
налаженная и смазанная машина, воспроизводящая на площади свободного
рынка экономические и социальные смыслы, встретившись с чем-то,
что она не может идентифицировать и апроприировать, дает сбой,
замирает на краткое мгновение в нерешительности перед тем, как
снова запустить маховик вечного двигателя прав и обязанностей
и вытеснить на периферию и забыть навсегда то, что только что
было, потому что этого не могло быть никогда.

Однако, механизм работы флэшмоба — существенно другой, по сравнению
с акцией «Стоп-Машина», которая также является коллективным действием
в форме перформанса и механизм работы которой разворачивается
в следующей традиционной последовательности: формирование социального
сообщения — выбор подходящего носителя, медиума, для сообщения
— коммуникация сообщения на выбранном медиуме.

Проблема взаимодействия медиума и сообщения рассматривалась канадским
масс-медийным философом Маршаллом Маклюэном, которому принадлежит
известная фраза «The Medium is the Message», что значит «Медиум
есть сообщение», смысл которой, на первый взгляд, парадоксален
и загадочен.

Борис Гройс, современный философ и теоретик искусства, проживающий
в Германии, дает свое истолкование этой фразы в книге «Под подозрением.
Феноменология медиа».

Согласно Гройсу, Маклюэн считал, что функция коммуникативной пары
«сообщение-медиум» не сводится к коммуникации только одного, социального
обусловленного сообщения. Параллельно происходит коммуникация
другого сообщения, производимого и транслируемого в самом теле
медиума. То-есть, сам медиум становится также сообщением.

Человек, адресат, в направлении которого осуществляются эта двойная
коммуникация, принимает, прочитывает, интерпретирует и понимает
оба типа сообщения, как социально, так и медиально обусловленного.
Если сигнификация, осмысление первого, социально обусловленного
сообщения, происходит в привычном для нас конвенциональном пространстве
социальных смыслов, то сигнификация медиально обусловленного сообщения
происходит, по Маклюэну, в пространстве интермедиальных смыслов,
где человеком сопоставляются, сравниваются различные порождаемые
медиумом структуры. При этом, Маклюэн полагает, может быть наивно,
что если из акта интегральной коммуникации пары «сообщение-медиум»
вычесть социально обусловленное сообщение, то, в итоге, останется
медиально обусловленное сообщение в чистом виде.

Гройс считает, что такая концепция была уже использована художественным
авангардом в начале прошлого века, и Маклюэн знал об этом.

Авангард ставил целью вынести за рамки художественного произведения,
то есть медиума, представленного в форме текста, картины или объемной
композиции, все, связанное с каким либо социально обусловленным
содержанием, сообщением. В результате такой редукции оставались
только события медиального пространства, получаемые, в случае
кубизма, например, путем «фрагментации, разрезания, коллажирования»
самого тела медиума, живописной формы плоскостного изображения
трехмерного пространства. Маклюэн пишет, что кубизм разрушил иллюзию
трех измерений и «охватил медиальное целое», и далее: «Этим приемом
непосредственного, тотального охвата кубизм вдруг сообщает, что
медиум есть сообщение».

С того момента, когда в искусстве медиум становится сообщением,
возникает новое понятие в искусстве — «абстрактное искусство»,
в смысле абстрагирования, то есть вынесения за скобки предмета
искусства любого социально обусловленного содержания и сосредоточенности
на самом теле используемого медиума.

Возвращаясь теперь, после экскурса в область медиальной коммуникации,
к флэшмобу «Кофе-Брейк», можно сделать попытку приложить найденные
в этой области теоретические концепты для интерпретации механизма
флэшмоба.

Флэшмоб является актом коммуникации в символическом пространстве
культуры, осуществляемым в форме коллективного социального действия.
При отсутствии в процессе этой коммуникации, как это было показано
ранее, какого-либо социально обусловленного сообщения, медиум,
коллективное социальное действие, само по себе становится сообщением.

Отдельные фрагменты медиума, то есть множества существующих форм
коллективного социального действия, отделяются, препарируются,
соединяются в причудливые структуры, тем самым расширяя и разворачивая
тело медиума, создавая новые размерности медиального пространства,
в чем, собственно, и состоит сообщение акта коммуникации в данном
случае.

В этом контексте флэшмоб можно обозначить, шутки ради, как абстрактное
искусство коллективного социального действия эпохи постмодерна.