Комментарий |

Люди и фильмы: территория конфликта


C 18 по 21 декабря в Москве, в Доме Ханжонкова пройдет IX фестиваль независимого СВЕРХкино SТЫК



I. Люди Большого Экрана: Аналитика и евгеника.

Театр начинается с вешалки, кино — с разговоров о кино. «Что
посмотреть? — спрашивают друзья — А из «наших»?» Всякий раз мнусь с
ответом: Муратова, Сокуров? Хорошо, но не
то
— люди ждут позитива! Вместо ответа предъявляю
спасительную формулу: «Три Б» и... вручаю кассету с фильмом Басковой.
БББ — аббревиатура фамилий режиссеров — Балабанов («Брат» и
«Война»), Бальцер («Даже не думай!»), Буслов («Бумер»);
Светлана Баскова — валькирия российского андерграунда, доступна
исключительно в видеоформате.

Несмотря на то, что именно «3Б» являются чемпионами отечественного
проката последних лет, а Света, будучи допущена на большой
экран, могла бы далеко переплюнуть всех трех, наши фавориты
нимало не реабилитируют отечественное кино в качестве
насущного зрелища широких зрительских масс: «Постсоветский
кинематограф» был и остается узко-сословным явлением: поздние
Михалковы, Герман, Соловьев, Сокуров, и прочие «уважаемые авторы»,
как и в подцензурную эпоху, предаются несуществующим
воспоминаниям «о времени и о себе». Безвременный Побег российских
слонов в ретроспекцию, в «осмысление родимых пятен истории»,
не объясняется ни перманентным кризисом идентичности, ни
стариковским резонерством. Межеумочные «шестидесятники» —
Мастера Советского Экрана — упорно не желают видеть ни Страны, ни
современного русского героя. Даже скромный паренек,
балабановский Брат, провоцирует Господ на публичную истерику.

Между тем, нечаянные и часто сомнительные успехи современных
молодежных героев российского кино- и телеэкрана (той же «Бригады»,
например), как ни парадоксально звучит, продолжают славные
гуманистические традиции советской кинематографии. Ведь от
Эйзенштейна до Эйрамджана, в основном, все обстояло у нас
похожим образом: группу отчаянных парней — матросов с
Потемкина, худосочных Красных Дьяволят или отбортованных жизнью, но
вполне сытных Бабников — прессуют втемную — систематически!
Они же, вконец озверев, объединяются в дружный коллектив и
берут свое — Броненосец вместо червивой жрачки, поезд золотой,
холеную Любу Полищук на пару с сытной Васильевой Таней. В
конечном счете — Империю. Конечно, с точки зрения банальной
морали любимые киногерои действовали порой уголовными
методами, но, поверьте, им было не до морали, ведь и обращались с
ребятами не по-людски, и время такое было... ну, в общем,
прямо как сейчас! Казалось бы, как раз сегодня, как встарь, у
нас не может не быть, что «поглядеть в кино»! Но нет! В
Славной Русской Истории все ведь куда благороднее!

Отхватив жирный бюджет на очередную костюмную драму, шестидесятники
попадают в привычную ситуацию чиста человеческой
трагедии
. Типа обиды. Пристальней всех взглянул в
глаза неуютной правде режиссер Леша Герман — в его последнем
полотне «Хрусталев, машину!» имеется жестокая обида обделенного
Властью «настоящего мужика» с его последующей дефлорацией.
Натуралистичная такая драма полковника медицинской службы,
личного врача Сталина, арестованного и тут же, по пути
следования, изнасилованного злыми пацанами в особо извращенной
форме — палкой с намотанной на конец тряпкой: не иначе как
Сталин подсказал!

Шутка. Подсказал Михалков: лет десять назад, в своем дебюте на
территории тоталитаризма, он дошел до отважного изувечивания себя
самого — в шкуре «Утомленного солнцем» военспеца Котова.
Протагонистом, то есть персонажем, связывающем все сюжетные
линии (нашими глазами, руками, ногами — фигурально выражаясь)
в этом полотне выступил антагонист военспеца — его тайный
враг, Митя: именно он был посредником между миром Котова и
миром вальяжной интеллигентской дачи, которой Котов
впоследствии возобладел. Вместе с Митей мы возвращаемся в усадьбу и
встречаем его «опущенную» богемную семью; в финале пальцами
Мити судорожно мнем папироску, пока его врага, подмявшего
(было!) Родину, дом, невесту, месят в гавно НКВД-шные гниды —
наши, до боли знакомые,
товарищи! А Митя курит. Он ведь тоже интеллигент — Митя
предпочитает суицид, неожиданно обрекая нас серьезному унижению от
обиды и смерти. Нечаянное самоубийство мерзкого негодяя,
слепленного из протагониста, бессмысленно, но отнюдь не случайно:
с выжившими персонажами недобитый Котов, Мастер
Постсоветского Киноэкрана, обошелся еще жестче — перед титрами
приписал: все умерли!

Содержательно, как ни странно, картина сводится не к проклятиям
сталинизьму, а к демонстрации «брезжущего» архетипа
единства и согласия: символический паритет
недоопущенного Зевса и кастрированного Гермеса моделирует
интеллигентский вариант общественной конвенции — патерналистский архетип
отношений типа «художник-толпа», «власть-народ»,
«сука-быдло». Авторское послание Михалкова состоит в фиксации подобного
паритета: Вы, народ иногда творите историю, уж какую
способны, но Главным палюбому остается Человек,
Интеллигент, типа я — Автор, Режиссер! Так было и
будет всегда
— Режиссер глядит неулыбчиво строго, даже
вызывающе: вы все у меня знаете где?!

Догадаться несложно: примеряя дырявое очко лирических полковников
или комдивов, пожившие кокетки намекают на собственные услуги
в таком роде. Вот ведь неблагодарная кругом работа —
Постсоветский Художественный Кинематограф!

Что говорить, произведения авторского кинематографа с течением
времени не теряют ни эстетической, ни этической актуальности! А
вот образец «посвежее», типа «жанровый»,— «Благословите
женшчину» депутата по культуре Стаса Говорухина, известного
рыцаря за честь исторической дамы сердца — России. Она, русая,
босоногая и полносисяя в свои 16 лет, простоволосая такая,
выскочив замуж за краскома, помоталась с ним по гарнизонам —
до, во и после ВОВ. Роль ее страдательная, но щастливая:
краском — мужик строгий. Хотя и шабутной: вот говорит, штоб обед
всегда у меня был — первое, второе, трете, аборт сделаешь —
четвертое, пацанчика маво от первава брака васпиташь —
пятое, сдашь его в детдом — шестое! И на все раскрасавица, ну
прям как япона-баба, кланяется, исполняет. А комдива гонят из
армии. Ну, думаю, там была рабочая дисциплина, а теперь-то
учудит! Да нет, ничего — помер в мгновенье ока! А за порогом
уж и сюрприз немолодой — весь в белом с букетом роз
благаславенной вдове — заслужила, выходит, счастье седая ее голова!
Комдив бабу строил, построил отличную такую — поседела,
овдовев,— и чем он Режиссеру за 15 минут до «бабьего счастья» не
угодил? Ответ прост: заживись при бабе Хозяин, Режиссер с
сюрпризом в букете роз остался бы ни при делах.

Кроме шуток, убийство Героя, Отца, Хозяина, любого претендента на
Ключевую Роль — не безобидный «прикол» Мастеров Экрана,
это Глобальный Поколенческий Проект. В
собственной «художественной вселенной» Бывший Советский
Автор
осознает лишь себя самого единственным, уникальным
протагонистом всесильного метафизического Субъекта Власти,
Источником ее Духовного Авторитета. Не удивительно, что в
каждом «чужом парне», чьем-нибудь «брате», самозавербованный
функционер видит кровного врага, «избыточную форму жизни». И
никакого богоборчества — все сводится к работе с
людьми
: Зрителя настойчиво выставляют вон — притухни,
ступай на кухню и переваривай «информацию»!
«Информация» состоит из пары
посылок:
а) к нам не лезь — хуже будет!
б) будет хуже —
пеняй на себя!

Доставлять удовольствие, делать хорошо,
делиться с кем бы то ни было оккупированной
территорией, пространством публичного самовыражения,
Постсоветский Режиссер не собирается по двум
практичным соображениям:
а) денег жалко,
б) мест
нет: конкуренция отменяет его поколение как вид.

Мест нет: объем заполнен полностью, конкуренции нет: все
единообразно, поколение как вид: скоординированность взаимосвязанных
частей близка к абсолюту.

Исторический вес пограничного поколения «шестидесятников» (лишь
начавшего формироваться в 60-е годы) трагически
недооценен: их взвешивают в сумме публичных единиц, а не в
массе биологического вида — напрасно!

С другой стороны, на творческом счету «бэби-бума» — как минимум —
взаимодополняющие имитации мифов линейного времени и культуры,
иллюзия открытости миру и преемственности традиций.

Во всеоружии приватных субкоординат, первое и последнее «советское»
поколение, а отнюдь не воплотивший Родину народ,
сформировало «среду обитания», которую ныне «эффективно
приватизировало»! Поколение, лишившее советский народ социальных,
ментальных, интернациональных координат, протершее территорию его
выживания до дыр — как «шагреневую кожу» — продолжает энергично
проседать; параметры постсоветской действительности по сию
пору задаются динамикой его биологического вырождения.

Ревизия заданного жорким «шестидесятничеством» ландшафта составляет
насущную задачу отечественной кинематографической культуры.



II. Люди Малого Экрана: Контекст и Контртекст

Дремотное прозябание среднерусской «возвышенности» гарантирует
иллюзию линейного течения времени: пока пробуждается степь,
обыватель спит. И просыпается лишь однажды — вечно не кстати — то
ли от щекочущей горло стали, то ли от сладких стонов
насилуемой бок о бок подруги. И не то, чтоб снились дивные сны...
Просто в вертикальном — взрослом мире от «степняка» ведь
ничего не зависит — степь от начальства
географически далеко... Так далеко, что начальство можно лишь
отменить. Или подменить. Что
безопасней. Вот сонтюхи и
подменили в собственной жизни —
как на экране. Перетасовали «нечуемую под
ногами», но внятно хлюпающую под веками, страну сальной
колодой карт. Пораскинули «пасьянс» — да все не складывается:
карты поистерлись, обезличили, опустели, попрятались под стол,
да по рукавам... Сны улетели. Но «игра» продолжается!

Обычные люди, даже во сне, рискуют подчас не только домом, но и
шкурой: эти шкуры стали заметно толще, сон
глубже, степь, коварной табуреткой, рванула из-под ног... Что
кругом? Экраны! Экраны! Государствообразующая Федерация
Телеящиков — голубоокие иллюминаторы — в каждой провонявшей
бетоноячейке, в каждой прогнившей избушке!.. А за ними?
Самодовольное Беспробудье обожравшейся сволочи в
качестве публичного развлечения обездоленных миллионов. Такой
вот традиционно-жестокий, но предельно демократичный русский
авангардный анекдот. Как все анекдоты он поддается
интерпретации, что и делает его содержательно-отвратительным.

Кинематографический геноцид героев и зрителей давно
превращен Бывшими Советскими Авторами в
приватную забаву. Основная сфера их публичной деятельности —
работа с электоратом, вербуемым из телеаудитории «этой
страны». Публичное тело машинально имитирует режиссуру и
конферанс, ложноклассическую живопись и цивильную политическую игру,
бесперебойно предъявляя себя в качестве элитарной фигуры
легитимирующей Власть. Самостоятельной ролью на этом поприще
может похвастаться лишь Кинорежиссер: лишь он располагает
собственными персонажами и значительным бюджетом на
подконтрольной территории ввиду эстетического, то есть, в данном
поколенческом контексте, идеологически безупречного результата.

Однако вглядимся: персонажи фирменных «Карманных вселенных»
Мастеров Экрана выглядят не менее странно, чем
собутыльники Регины Дубовицкой. Как правило, мы встречаемся с
ними в часы старательной имитации досуга от их чисто
интеллигентных занятий: чем все-таки заняты эти
люди, чего они добиваются? Ничем,
ничего
— именно публичным досугом и
заняты: брокеры, азартно оборачивающие капиталец собственной
публичности, взаимозаменяемые функционеры медийной фабрики! В
плотно забитом «Авторами» информационном
потоке, какой-нибудь Михылков в кругу несвежих собеседников муз
равнозначен какому-нибудь Удоеву в ожерелье из
свежерезанных голов. Информационное поле в качестве non-stop-шоу
подразумевает травестию и исчерпывающе взаимную конвертируемость
собственных функционеров.

Весь этот «Детский праздник» сводится к обструкции
«реципиентов»: правила
«телеигр» не столько корректируют, сколько подавляют процесс
развлечения — индивидуальная свобода
«участвующих» делигитимирована здесь радикально, существование
«неучаствующих» не подразумевается вовсе!
Вытесненное за рамки «целевой аудитории»
самостоятельное, непредсказуемое, деятельное и своевольное
человечество (История, Народ, Мужчина (Отец), Подруга (Мать),
Ребенок)
— может не рассчитывать на заботу о собственном
времяпрепровождении!

Единообразие просчитанных имиджей и поведенческих стереотипов
допускает поименование сообщества синтетических «публичных лиц»
Пидоргами. Именно профессиональное
бесчувствие взаимоконвертируемых Пидоргов понуждает
их к беспрестанной имитации эмоций. «Актуальность» замкнутых
мирков составляющих единое информационное пространство
сертифицируется градусом истерии «участников»: «Как
здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»
,—
исчерпывающий информационный повод публичности торжествующего
поколения. Эта нечеловечески бессодержательная публичность
обретает идеальную форму в тоталитарном ролевом телешоу, с
«насущными темами», от которых собравшиеся прыскают в анекдоты и
взаимные комплименты. «Темы», между прочим, расписаны вплоть до
планового апгрейта «системы жизнеобеспеченья», остроумно
наименованного «Выборами».
«Выборы» — предмет официального культа
Пидоргов. А вот еженедельное тыканье в телеэкран лоснящейся
мордочки Минипидорга, внезапно
Назначенного, а не Самопровозглашенного,
Гиперпидоргом,— суть для причастных к
шоу
поистине «Культурная
революция»
авангардное оформление праздника
механической жизни!

«Коней на переправе не меняют!»,— общий бренд
«политических» функционеров демонстрирует
прискорбную уязвимость Пидоргов: самоупоенный
волюнтаризм восторжествовавших «Авторов»
обернулся неспособностью предугадать ход вещей на шаг вперед и
водрузить напротив собственноручно изготовленную
Вещь, какое-нибудь нетленное
произведение, да хоть и «свалить с вещичками»
вовремя.

Одновременно, в этой слабости обнаруживается источник мощи:
информационный поток оперирует имиджами, замещающими язык и самый
вид насущных архетипов — Воли, Хлеба, Родины, Героя и Отца —
публичный Режиссер прилежно имитирует Фигуру
их Универсального Заместителя.

Но звезды не становятся ближе: крупнейшие кинематографические
Пидорги неудобопоказуемы на международных
фестивалях. Нашими последними успехами на них мы целиком обязаны
инопланетной форме кинематографической жизни —
Продюсерам. Продюсеры существуют за счет
потребления и выделения свободно конвертируемого
Успеха. Наиболее расторопные
Продюсеры все активнее обслуживают политический заказ вероятного
Агрессора, тьфу, Инвестора:
Желаете смирных упырей a-la russe? Встречайте, «Змей»
Мурадова! Опостылел урюпинский палач? Не угодно
обезлюдевших прерий с одухотворяющими нефтеносный простор
аутичными отроками? Нате «Возвращение»
Звягинцева! ЛаскАво прОсымо: воздух практически чист — из людей
никаво! Вот, разве, пугало Котта, обчечененный
психдом Кончаловского, да пяток
оттаджиченных сидоровых старух... 1

Из всей этой пластилиновой сволочи Канны и
Голливуд, здесь, конечно, не слепишь. Никого из
своих не порадуешь. На фоне тотальной
фрустрации населения, из российской культуры (прежде всего, у
«важнейшего из искусств») экспроприирован мобилизующий фактор. Эта
экспроприация и является единственно внятным
продюсерским заказом. Лишь фирменной
пьянке-Сельяновке («Особенностям охоты», «Свадьбе»,
«Олигарху»), отведена роль консолидирующего электорат общего
дела
2. В целом, продюсерская модель кинематографа
остается на сегодня мелкой, условно-ботанической формой
жизни, вынужденной процветать и плодоносить на территории
оккупированной архаичными Пидоргами, куда
эффективнее продюсирующими себя самих, нежели кто-либо чтобы-то ни
было.

Действительность, разутюженная мощным потоком имитаций, слоится,
делается плоской в калькулируемом ассортименте слоев.
Частная территория, жуткая степь, исправно поставляющая
млеко и яйки «наверх» — в удушающую пустоту, продолжает
давиться своей крайне неказистой жизнью: тужится, набухает, хрипло
бредит реваншем...

Человеческий детеныш, вооружившись кино, а чаще видеокамерой заново
открывает для себя щедрую монотонность позаброшенного
ландшафта. Буйный горизонтальный мир ущербен лишь в одном. Здесь
отсутствуют координаты, социально вменяемые критерии успеха и
качества. Небо и земля. Советоваться не с кем. Любой труд
пляшет от абсолютного нуля. Любая Вещь блещет
абсолютной актуальностью, задавая собственный социокультурный
контекст. Бессмысленно уповать на широкую публичность
результата: медийная вселенная потребляет лишь то, что переваривает.
Культура современной России — явление внесистемное,
внепроизводственное — закономерно ориентирована на презентацию сфер
маргинальной публичности.

Таковы здесь и сейчас общие правила честной игры non-fiction
культуры
.

Подлинная цена независимости — ценностная ротация: не случайно,
самые яркие кинематографисты независимой России вышли из рядов
проигравших культурную игру художников перфомансистов.

Их материал — проблематичная телесность неприметных
«реципиентов» и публичных Пидоргов.

Их Дао — путь длинных ножей, прощупывающих жанровые и социальные
архетипы, замеченные на подконтрольной территории.

Буйство биологически полноценной крови гарантирует высокую
энергетику и впечатляющую законченность частных опытов решения
основной, антропологической задачи современной культуры.
Реабилитация частного человеческого лица, потребляемого «обществом
потребления»,— может быть решена исключительно революционным
актом. В независимом кинематографе она решается с опорой на
сюжетные и визуальные конструкции, размыкающие
экзистенциальный и повседневный горизонт частной и социальной человеческой
жизни.

Сумма перечисленных координат обеспечивает универсальную вменяемость
современного художественного произведения для
зрительского восприятия: наслаждение и катарсис, героя и
сюжет никто не отменял
! Как и старикашки Люмьеры,
мы гарантируем уважаемой публике Балаган — свист
бичей, рев зверей, мозг в песке, хохот под куполом: как всякий
уважаемый Балаган, мы гарантируем шок.

На всю Россию сегодня действуют четыре фестиваля независимого кино:
Московский SТЫК, Петербургский
«Дебошир», Новосибирский Фестиваль сверх-короткого
фильма
и Канские Львы. Без преувеличения, самым
независимым из них является Фестиваль Сверх Кино в Доме
Ханжонкова
— Московский SТЫК за всю историю
существования не взял ни копейки государственных денег. Этим,
полагаю, объясняется его похвальное долголетие: на сегодня он
— старейший и, смею отметить, наиболее представительный — он
открыт для всех форматов нон-конформистов. В этом году
смотр радикальных творческих сил поручен одному из наиболее
представительных и молодых жюри за семилетнюю историю фестиваля:
Ура-молодец Сергей Шаргунов, поэт и прозаик,
анархист Алексей Цветков, директор издательства
«Гилея» Сергей Кудрявцев, актриса Алена
Мартынова, культертреггер-Фаланстер Алексей Юсев,
кинокритик Сергей Анашкин, кинорежиссер Олег
Шишков. Возглавляет жюри директор Новосибирского
Фестиваля сверх-короткого фильма, режиссер Александр
Булныгин.

«Я выбираю в рыло!» — избранные короткометражные работы неистового
Владимира Епифанцева, покорившего интернет
членовредительским промоушеном «Тайда», откроют конкурсную
программу SТЫКа. Немедленно — вне конкурса — московской
аудитории предстоит свидание с уже покорившей питерский
«Дебошир» «Головой» Светланы Басковой — премьерой
четвертого шедевра автора «Зеленого слоника», «Пяти бутылок
водки» и «Бегущего доктора Кокки». Также впервые — прямо «с
полки» — Родине откроются тайны завершающей части «Эстетики
марсианских шпионов» Олега Мавроматти, скрывающегося
от происков правосудия где-то в Болгарии. Бабушке питерского
Эйрамджана Константина Селиверстова приоткроется
интимно творческая жизнь собственного внука («Смежные
комнаты»). Ольга Столповская порадует произведениями
студии «Малевич-продакшн». Свои последние
достижения традиционно продемонстрируют творческие группы
РАДЕК и самораспустившийся, но не унывающий
ЗАиБИ 3. Ветеранов SТЫКа клянется порвать юная
дебоширка Алла Шмакова: Аня поделится секретами
закулисы петербуржской порно-индустрии («Последнее порно»).
Семейную аудиторию подмаслит трэш-сказка «Волшебное кольцо»
Бориса Гиттенбурга (Глеба Михайлова,
прославившегося этапным трэш-боевиком «Черный фраер»). Задушевную
еврейскую Хануку решено отметить по-SТЫКовски:
киевский психоделлик Шапиро угостит
межконфессиональное сообщество «Цикутой» собственного приготовления.
Эстетика политической борьбы будет заявлена программой
НБП-фильмов. Свежие раны потерпевших поклялся подсолить
собственноручными одноминутками директор новосибирского
фестиваля сверхкороткого фильма Дмитрий Булныгин. Он же
представит программу «зе бест
экстра-шот-филм-фестиваля»
эспешиали для нас.

Призовой фонд щедро сочетает в себе горбушкинский репертуар
зарубежной классики независимого кино, книги от
«Фаланстера» и «Гилеи».

Более подробно с программой фестиваля, открытого для зрителей
ежедневно с 18 по 21 с 21 до 24 часов в Доме
Ханжонкова
, можно ознакомиться на сайте
www.styk.nm.ru.

30-рублевые билеты — в кассах Дома Ханжонкова. Журналистам,
студентам и преподавателям гуманитарных вузов гарантирован
бесплатный проход.




1 «Змей» — лауреат европейской киноакадемии и ряда российских
фестивалей, «Возвращение» — Золотой и Серебряный Лев Венецианского
МКФ (за режиссуру и за продюсерство), «Пугало» юного А.
Котта, «Дом дураков» Андрона Кончаловского и «Старухи» А.
Сидорова также удостоены наград европейских и отечественных
кинофестивалей.

2 Речь о продюсере Сергее Сельянове (компания СТВ), который известен
и вполне достойными фильмами («Брат» и «Война»)

3 ЗАиБИ — «За Анонимное и Бесплатное Искусство» молодежное
перфомансное движение.


Последние публикации: 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка