Литературная критика

           В первом же приближении становится очевидно, что перед автором поставлены весьма серьёзные задачи, решение которых заводило в тупик порой даже титулованных исследователей (имён называть не будем), являющихся ныне непререкаемыми авторитетами в академических кругах и книжной культуре вообще. Тем не менее, Александр Беззубцев-Кондаков берётся за эту ответственную работу. Её результатом становится книга избранных статей, посвящённых «творчеству крупнейших писателей XX столетия – Василия Розанова, Леонида Леонова, Корнея Чуковского, Александра Грина, Владимира Шарова и других». Аннотация, сообщающая нам эти вводные данные, обнадёживает: мы наблюдаем постепенно выстраивающуюся концепцию книги и смеем надеяться, что в ней не будет ничего лишнего…

            Сразу скажу – ничего лишнего не будет. Александр Беззубцев-Кондаков, обладающий широчайшим кругозором, добротным литературным слогом, а также завидной выдержкой, умеет работать с любой информацией и, проанализировав её, представлять чёткие выводы. Не забираясь далеко в дебри, не окунаясь с головой в сплетни и домыслы, которые, чего греха таить, ложатся, без всякой проверки, в основу многих увесистых монографий. По словам автора, ему представлялось важным, чтобы эту сравнительно небольшую (чуть больше ста страниц) книгу написал именно историк, а не литературовед. Александр Беззубцев-Кондаков – выпускник РГПУ им. Герцена. И в первую очередь – историк.

           Согласно второму замечанию автора, поразительно спокойному и хладнокровному, глупо надеяться на то, что её будут  покупать. Стоит отметить, что несколько предыдущих книг А. Беззубцева-Кондакова («Техногенные катастрофы в России», «Надо ли России бояться Китая?», «Деньги, девки, криминал») являлись проектами коммерческими, т.е., выпускались для определённой аудитории и продаются, надо полагать, неплохо. Однако продажи продажами, но для творческой карьеры писателя было жизненно важно появление другой книги, даже при условии, если она не будет востребована рыночно.

              Пересказывать всякую книгу – дело неблагодарное и совершенно бессмысленное, поэтому хотелось бы сосредоточиться на некоторых важных для меня эпизодах и вовремя удалиться. Наблюдение за развитием исторического процесса (и литературного как внутриисторического) позволяет автору отталкиваться именно от Василия Розанова – личности краеугольной и во многом противоречивой. Почему? А потому, что литература Шестого чувства по своей природе противоречива, непредсказуема и пугающе далека от нас, несмотря на кажущуюся близость. (Вторая характеристика, озвученная мной, фигурирует, кстати, в названии завершающей книгу статьи – «Непредсказуемая реальность Владимира Шарова».) «Но коль черти в душе гнездились – / Значит, ангелы жили в ней…» Эти известные многим строки написал, пожалуй, самый противоречивый и… самый народный поэт Сергей Есенин. Вообще после вынесенного в заглавие Гумилёва Есенин – вторая по значимости фигура данного литературного поколения, «чувствилище своей страны», как бы выразился М. Горький. Величие Есенина заключается в том, что он, взращённый эпохой предреволюционного литературного стилизаторства, явил миру неподдельную поэзию Чувства. Поэта мотает из стороны в сторону, а он даже не пытается это скрыть. Душа – поле боя светлых и тёмных сил…

            Закругляемся с Есениным, вспоминаем о том, что начали вообще-то с Розанова. Вернувшись, осознаём – всё правильно.  «Василия Розанова глубоко взволновал образ знаменитой американской танцовщицы Айседоры Дункан, которая своим творчеством и поведением бросала вызов общепринятым нормам морали, ломала академические стереотипы в искусстве танца и стала для своей эпохи символом телесной раскрепощенности…» Александр Беззубцев-Кондаков, на мой взгляд, очень удачно выходит в своих размышлениях о Розанове на тему эстетики тела в искусстве модерна. Тема эта далеко не безобидная, ибо тело (плоть, оболочка), чувствуя ритмы времени, вырывается из плена, начинает бунтовать. Мощный эротический посыл формирует принципиально новое текстовое и визуальное наполнение жизненного пространства. Айседора Дункан – характерный тому пример.

               В другой статье «Смерть Пигмалиона», полноправно вошедшей в книгу (данная статья, возможно, является ключевой!), А. Беззубцев-Кондаков затрагивает сразу три важнейшие темы. Первая  – история советского кинематографа и его обращение к Серебряному веку и Модерну; вторая – тема «ускользающей красоты» (воспользуемся названием известного фильма Бернардо Бертолуччи и немного переосмыслим его); и третья – роковое соперничество человека с Богом. Проницательный читатель, конечно же, догадался, что речь идёт о фильме Олега Тепцова «Господин оформитель» (1988), снятого по мотивам рассказа Александра Грина «Серый автомобиль». Александр Беззубцев-Кондаков, впрочем, приходит к справедливому выводу о том, «что с гораздо большими основаниями можно было бы считать "Господина оформителя" экранизацией другого известного произведения – рассказа Эдгара По "Овальный портрет"…» И, конечно же, вспоминается уникальный в своём роде роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея». Он экранизировался неоднократно, начиная с 1945 года.

              Хотелось бы пояснить, почему статья «Смерть Пигмалиона» видится мне ключевой. За последние два десятилетия в нашей стране была создана принципиально новая модель жизни. Основательно забыв карточки и километровые очереди за колбасой, россияне начали познавать все прелести сытого и разнообразного существования. За разнообразие отвечает постоянно расширяющаяся индустрия развлечений – и здесь завязывается глубокий психологический конфликт обывателя и художника. Если копнуть глубже, мы поймём, что сейчас наступило самое благоприятное время для «господ оформителей», проповедующих холодный идеал жизни и мало думающих о самой жизни, о людях, со своими слабостями и недостатками. Увы, это – камень в огород художника, а не обывателя. Обыватель не хочет духовно расти, но и сам художник может заиграться! Вспоминая о судьбах целого ряда персонажей, мы понимаем, что предупреждений уже поступило достаточно. Дориан Грей, делавший, как и его создатель, произведение искусства из себя самого. Платон Андреевич, Господин оформитель, вызвавший на состязание самого Бога. Наконец, Жан-Батист Гренуй, великий и ужасный Парфюмер, для которого Бог вообще не являлся достойным соперником…

                Если художник видит в искусстве лишь себя и не видит Бога, который дал ему возможность творить, он обречён. Эта фундаментальная мысль проходит через всю книгу Александра Беззубцева-Кондакова, которая, на первый взгляд, кажется слишком уж научной и даже холодно отстранённой. Затем становится понятно – автор сознательно сделал её такой, аккуратно обозначив свою позицию без выкриков и буффонады. Читателю же, как всегда, предоставляется возможность провести «собственное расследование»; и я надеюсь, что он этой возможностью воспользуется.

               Завершить хотелось бы известным «анекдотом в культуре», который вспомнился Алекандру Беззубцеву-Кондакову: «На интеллигентский вопрос "Что делать?", считал Розанов, возможен только один обывательский "бытовой ответ", а именно: "Как что делать: если это лето – чистить ягоды и варить варенье; если зима – пить с этим вареньем чай"…»

             В нашем случае на вечный вопрос «Что делать?» можно ответить так: читать и писать хорошие книги.