Комментарий |

Сказки про царя

Царь

В юности Царь был мальчиком, в старости сделался стариком, а посреди
жизни Царь – высокий мужчина, небольшого роста, худощавый и упитанный
– всем хорош собой!

По составу Царь состоит из головы, туловища, двух ног и двух рук,
на каждой из которых по пять пальцев, всего у Царя двадцать пальцев.
Самая красивая часть Царя – голова! Она предназначена для ношения
короны, для думанья и для пережевывания еды, кроме этого на голове
глаза для смотрения и видения, уши для слушания и слышания, нос
для дышания, язык для разговора и волосы для расчесывания. На
голове у Царя – борода, поэтому он бреется каждый день. Из остальных
частей важной является туловище – для лежания на спине, на животе
и на боку. В центре туловища тукает сердце, но про сердце особый
разговор... В туловище есть еще легкие для воздуха, желудок для
пищи, задняя часть для сидения и другие части. Руками Царь берет
и отдает, ногами ходит и бегает, всем составом Царь царствует
над Царством! Таков Царь по составу и значению частей.

По характеру Царь спокойный и взбалмошный, уверенный и сомневающийся,
задумчивый и болтливый, деятельный и ленивый, прилипчивый и забывчивый.
Царь любит читать, писать, гулять, болеть гриппом, выздоравливать,
смеяться, встречать гостей и украшать воздушными шариками царский
дворец и все Царство в целом. Не любит Царь насмешек, недоверия,
сидеть без дела, зазнайства, жадности, глупости, когда мешают
и помогают сверх меры. Таков Царь по характеру!

По красоте Царь средний – ни красавец, ни урод. Брюнет, волосы
русые, развевающиеся, глаза голубые с серым, нос прямой, ноздри
раздутые, губы полные, подбородка под бородой не видать, плечи
широкие, руки длинные, прямые, ноги высокие. Улыбка Царя добрая,
голос звучный, запевный. Особенно красив Царь под загаром, но
внешняя красота для Царя не главное. Таков Царь по красоте!

По уму Царь – пытливый и острый, тайный и приветливый. Царь много
загадок знает и загадывает их по случаю, чтобы ум собеседников
испытать. Никто еще Царя в умности не превзошел. Таков Царь по
уму!

По доброте Царь не злой, радушный, искренний, любит дарить подарки
с сюрпризом, но до последнего момента держит их в тайне. Таков
Царь по доброте!

По способностям Царь вынослив, силен, крепок духом и телом, с
интуицией внутренней и вниманием внешним. Царь сосредоточен, когда
не расслаблен, и целеустремлен, когда не спит. Таков Царь по способностям!

По работе Царь – ответственный работник, работает по режиму дня
с перерывом на обед, если договорился с кем – на встречу не опаздывает,
если слово дал – держит. Таков Царь по работе, поэтому и работает
Царем без отпуска много лет...

В целом о Царе – все.

Рождение царя

Родился Царь в царской семье, у благородных родителей.

В печальное время было рождение Царя. Птицы улетели в южные страны,
звери сняли летние шубы, задул холодный северный ветер, небо покрылось
тяжелыми облаками, деревья сбросили желтые листья, мелкий дождь
падал на мокрую землю. Грибы в лесу больше не росли, ягоды опали,
вода в ручьях леденела и не журчала звонко меж камней, по воздуху
плыла паутина, сорванная с веток и пожухлых трав, дневное солнце
не грело, а лунный свет не лежал на ночных цветах. Между рамами
падали заснувшие мухи, люди на улице поднимали воротники и прятали
лица в шарфы, маленькие дети не бегали по лужам и не загорали
на крыше. В такое время было рождение Царя.

Когда Царь родился, заблистали высокие звезды, вознеслись в поднебесье
птицы, рыбы в реках засверкали серебряными боками, ветки деревьев
оделись в мохнатый иней, на окнах расцвели тонкие узоры, а солнечный
луч пробился сквозь тучи! У людей от мороза раскраснелись носы
и щеки, детвора выбежала на первый лед, пошел белый пушистый снег!

Почему?

Царь родился!

Царь и молния

Любил Царь в детстве исследовать окружающее.

Однажды смотрел Царь, к оконному стеклу носом прилипнув, на грозу
с ветром и молниями. И интересно ему стало узнать: что есть молния,
режущая небо на две части, снизу доверху? Долго размышлял Царь
над этим вопросом – несколько дней, а ответ нашел неожиданно,
за завтраком. Чистил Царь яйцо от скорлупы и заметил, что трещины
в скорлупе похожи по форме и неровности на трещины на асфальте
и главное – на молнию.

Подумал Царь: почему так? И понял подсказку. Оказалось, что молния
– это щель в небе, трещина кратковременная и сквозь нее светит
мгновенно на землю яркий свет, который за небом. Когда же небо
обратно срастается, тогда и молния гаснет.

Только не понял Царь: почему небо трещинами-молниями покрывается.
Ведь небо – не яичная скорлупа и не асфальт? И как небо обратно
срастается, после того как треснет? Как ни склеивал Царь яичную
скорлупу, шов все равно оставался и трещину заметно было. А на
небе – ни следа, после молний, ни трещин – ничего.

Маленький Царь был.

Царь и падение тел

Вырвало ветром из рук Царя воздушный шарик.

И задумался Царь: почему легкие предметы улетают в небо, а тяжелые
падают на землю. Для исследования вопроса вышел Царь на балкон
царского дворца и стал экспериментировать. Надул мыльный пузырь
– тот вверх взвился. С этого же места бросил яблоко – оно вниз
упало. Эксперимент то Царь провел, а ответ на вопрос так и не
нашел.

Через три дня, когда дождь кончился, вышел Царь во двор. Смотрит,
бочка под водосливом полная. И стал в нее камушки бросать. И теннисный
шарик, что в кармане был, бросил. И заметил, – тонут камни, на
дно идут, а шарик легонький наоборот всплывает. Даже с глубины.
Тут-то и понял Царь причину падения тел на землю. Небо, как вода
действует. Яблоко из себя выталкивает и к земле прижимает, как
вода шарик. А мыльный пузырь в небо засасывается и тонет в нем,
как тяжелый камушек в бочке.

Так маленький Царь открыл закон небесного засасывания и выталкивания.

Царь и падение тел

Заметил Царь, что некоторые люди делают не то, что говорят. Скажут
хорошо, а сделают плохо. Скажут: «для всех», а сделают для себя.
И узнал Царь, что можно жить в правде, а можно в неправде. И решил
оба способа испробовать...

Пришел на царскую кухню, съел пирожок и всем спасибо сказал. В
другой раз скрытно к буфету пробрался, полбанки варенья вылизал
и, ничего никому не сказав, скрылся в царских покоях. Разболелся
после у Царя живот, когда узнал он, что попало невиновному поваренку
за его поступок. И долго не мог заснуть Царь от боли и стыда.
И решил не повторять больше опыта с неправдой. Только удивляется
Царь – как другие в неправде живут, и не болит у них ничего?

И спят крепко...

Свеча под сосудом

Задался Царь вопросом: почему свеча в скорости гаснет, ежели ее,
горящую, накрыть сосудом, как куполом? Стал опыты в лаборатории
проводить.

Зажжет свечу, накроет куполом и всматривается в огонек слабеющий,
пока тот не прекратится. И так несколько раз. А сам все размышляет
над виденным и аналоги вспоминает. Где еще огонь гаснет? Если,
например, топливо кончилось, дрова или уголь. Откуда огню быть,
ежели гореть нечему? Еще вспомнил Царь, что огонь в печке гаснет,
если поддувало закрыть, или в костре, если не помешать его; и
наоборот – разгорается, если поддувало распахнуть, чтобы воздух
вверх, в трубу тягой тянуло, или в костре, ветром обдуваемом.
И осенило Царя.

Горит огонь в двигающемся воздухе, в живом, колеблющемся. И пламя
на это движение реагирует, извиваясь. А гаснет, наоборот, в неподвижном
окружении. Когда воздух мертво стоит, ни вверх, теплый, не стремится,
ни понизу, холодный, не стелется.

И понял Царь, почему свеча под сосудом гаснет. От воздуха неподвижного!

Приближённые царя

Среди множества слуг есть у Царя двое приближенных: советник царский
и советчик при дворе. По первости и статусу советник ближе советчика.
Слова же обоих, Царю предложенные, разнятся до противоборства
друг другу. Посему не всегда Царь верное слово находит и действует
сообразно. Хотя нынче Царь опытом жизненным научен и лучше, чем
ранее, ищет.

Скажет, к примеру, советник утром ранним: вставать пора, Царь,
дела вершить дневные, пока голова свежая. А советчик тут же присоветует:
зачем торопиться, понежься, Царь, еще на перинке мягкой, простынке
шелковой, дела не уйдут, день длинный. Да и не переделаешь всех
дел-то! Лежит, бывало, Царь на подушках и не знает: как быть,
кого слушать?

Или по управлению Царством советник предлагает: год голодный,
неурожайный, надобно хлеб из царских закромов народу раздать,
чтобы не оголодал! А советчик наперекор совет нашептывает: перебьется
народ, сам справится, лучше хлеб и зерно у себя держать – надежнее
и вернее, мало ли какой следующий год будет, вдруг за неурожаем
еще и засуха. Опять Царь думает: кого слушать? Кто верен в слове?

Или по жизни, бывало, говорит советник, объясняет Царю: жизнь
дана для становления, а не для упадка, для созидания, а не для
разрушения. Жизнью жизнь творится и продолжается! А советчик тут
же возразит: где жизнь, когда все умирает? Плоть разрушается и
сгнивает в прах! Жизнь дана один раз – для удовольствия жизнью,
посему жить надо играючи и всякую возможность для удовольствий
использовать! Решает Царь: кто из приближенных прав? Больше к
советнику склоняется, но и советчика не унижает.

А советчик не сдается и цель свою имеет – больший контроль над
Царем взять и влияние свое над Царством расширить. И все новые
идеи Царю подбрасывает: то присоветует налог с народа увеличить,
то время рабочее удлинить, чтобы доход царский возрастал, то дворец
царский расширить. И льстит Царю, превозносит его до небес и амбиции
разные внушает. И еще хочет, чтобы не слушал Царь первого советника.

Принимал Царь советчика до поры до времени, да случай помог разобраться,
что к чему. Заспорили как-то советник с советчиком о Царе, не
зная, что Царь их слышит:

– Царь – это Царь! – говорит советник.

– Царь – это прицарственник, но не Царь, – советчик спорит.

Уловил Царь, что советчик его царское имя умаляет и не Царя в
нем видит, а временно исполняющего царские обязанности, сам, наверное,
в цари метит, и отставил его от власти и влияния. Сначала над
собой, а затем и над Царством в целом. Но по доброте своей при
себе держит и даже поспорить с советником разрешает.

Царь следит за обоими и свое собственное решение по вопросу спора
вырабатывает.

Царь скороход

Подарили Царю на день рождения сапоги-скороходы.

Царь их как наденет, на месте не усидит, все бежит куда-то, и
догнать себя никому не дает. Так Царь скорый ход полюбил, что
научился за один вздох все Царство обходить. Не успеют весь воздух
из легких выдуть, а Царь уже с обхода возвращается, и Царство
осмотрено.

Народ удивляется в одинаковое время видеть Царя в четырех концах
Царства одновременно, а Царь только сапогом об сапог бьет!

И усталости никакой в нем нет!

Два в одном

Обнаружил как-то Царь, что живут в нем два Царя – внешний и внутренний.

Внешний – ходит, сидит, спит, ест, руками машет, улыбается. Внутренний
– думает, вспоминает, мечтает, верит, надеется.

Кто важнее для Царя? Он и сам не всегда ответит. Только знает
Царь, что между внутренним и внешним Царями не всегда согласие
случается. Бывает, что и подерутся меж собой, отношения выясняя.
Только внутренний завсегда сильнее оказывается, потому что внешний
Царь – это тело Царя: а внутренний Царь – это идея Царя: живая
мысль, которая изнутри внешним Царем руководит, и действия его
направляет.

Тело Царя и идея Царя в Царе. Два в одном.

Перепись царства

Как-то Царь с башни царского дворца за Царством наблюдал. Долго
смотрел и подумал: «Плохо управлять Царством, ежели не знаешь,
сколько всего в Царстве есть». И решил сделать перепись Царства.
Вызвал писаря, продиктовал царский указ: В три дня переписать,
пересчитать и измерить все, что в Царстве есть! Подписал, разослал
указ во все концы Царства и назначил переписчиков, счетчиков и
всемеров царских.

В первый день переписчики царские переписали весь народ царский
по именам; всех животных и птиц по семействам; все деревья, кусты
и растения по породам; все озера, реки, ручьи по названиям; все
города, села и поселки в Царстве по территориям; все дороги –
железные, для экипажей и воздушные; все машины, механизмы и приборы
по назначению; все книги, журналы и газеты по информации; все
богатства царские по царским кладовым; все поля пахотные по засеянному;
все дни, месяцы и годы, и времена года; все тучи, облака и туманы
по мощи их; все снега, дожди и грады по силе. К вечеру переписали
и солнце, и луну, и звезды по рангу. И закончили работы в первый
день!

Во второй день счетчики царские пересчитали всех людей Царства;
и мужчин, и женщин, и детей малых; весь скот царский, всех собак
и кошек домашних, всю живность лесную, полевую и воздушную; всю
траву, цветы и листья на деревьях; все дома в городах и поселках,
и колодцы, и башни смотровые; все повозки, и экипажи, и колеса
их; все капли в дождях и градины в градах; пересчитали отдельно
всех парней холостых и девиц незамужних, и все волосы на головах
их. К вечеру пересчитали все слова, сказанные и несказанные и
все прошлые и будущие дни в Царстве. И закончили работы во второй
день!

В третий день всемеры царские измерили все в Царстве; всех жителей
по росту; всех животных и птиц по размерам; все дороги по длине
и поля по ширине; все крепости и башни по высоте, все озера, и
реки, и ручьи по объему; все звуки, и шумы, и песни по звучанию;
все камни в Царстве по крепости и весу; воду измерили по тонкости
струи, воздух по прозрачности. Измерили также все огни по теплу
и светильники по свету. К вечеру измерили высоту неба в Царстве,
его ширину и длину в локтях и саженях. И закончили работы в третий
день!

Наутро принесли Царю списки переписи в трех связках, бечевками
перевязанные. Проверил Царь списки, приказал красные переплеты
изготовить и списки в трех книгах переплести. Поставил Царь на
каждой переписной книге печати золотые царские и определил их
в хранилище при дворце.

Теперь, если какой вопрос у Царя при осмотре Царства с башни возникнет,
принесут ему переписную книгу нужную – Царь в ней ответ и найдет!

Царица царства

Скучно стало Царю одному жить, и задумал он жениться. Чтоб была
в Царстве Царица!

Сел Царь на велосипед и поехал по своему Царству невесту себе
искать. Едет городами, поселками да хуторами, и какая девица незамужняя
попадается – той Царь в глаза заглядывает, душу пытает: не хочет
себе сварливую и злобную жену брать. Опять же по любви жениться
хочет. Три дня ездил Царь по Царству, и ни к кому его сердце не
прилепилось.

Приехал во дворец, приказал слугам экипаж готовить и посольство
царское собирать. Собралась свита на лошадях да в экипажах, выехали
в соседние царства с подарками, с приветствиями и мечтой царской.
Царь с соседними царями встречается, подарки дарит, по царствам
их в экипаже разъезжает, в глаза всем девицам незамужним заглядывает,
и душу пытает. Ездил Царь по соседним царствам семь дней, все
подарки раздарил, ни к кому его сердце не прилепилось.

Вернулся во дворец, велел слугам корабль к отплытию готовить,
к путешествию дальнему по заморским царствам. Набрал подарков
и отправился. Пересек море на корабле со свитой своей и десять
дней заморским царям подарки дарил и все их царства на автомобиле
объезжал. Не прилепилось его сердце ни к какой девице незамужней.
Устал Царь, во дворец царский вернулся и заснул крепким сном.

Проснулся следующим утром, вышел на балкон – глядь, а в царском
саду девица, что еще не замужем, гуляет, белым зонтиком над собой
вертит. Сбежал Царь по ступенькам в сад к девице той и спрашивает:

– Ты кто?

А девица отвечает, не раздумывая:

– Предназначена я, Царь, твоей женой стать – Царицей в Царстве!
Я невеста твоя!

Посмотрел Царь прямо в глаза девице, и прилепилось сердце его
к ее душе. Назавтра свадьбу царскую сыграли, и веселился народ
по всему Царству три дня и три ночи. А Царица опосля родила Царю
сорок сыновей и дочку. Во, как получилось!

Сердце царя

Сердце Царя большое и доброе, многое в себя вмещает, и раздает,
не жалея, и без лицеприятия!

Но таким царское сердце не всегда было. Когда Царь из юности,
от родителей вышел, и сам по жизни пошел, встретил на пути ложь
и измену, предательство и корысть. И ожесточилось сердце его,
стало злобное и мстительное, жестокое и ненавистное, холодное
как камень, сжалось оно до малого, так что прихватывать стало,
и простреливать Царя до боли острой, нетерпимой. Царь во всех
частях своих лихорадкой трясся, и пульс замирал в нем. От этого
еще больше Царь ненавидел всех и проклинал... и еще больше сердце
сжималось и мышцы тянуло, пока чуть совсем не убилось.

Понял Царь причину болей сердечных и нездоровья и стал размягчать
свое сердце. День за днем от ненависти очищался, и сердце расширял.
И вернулось оно в состояние детское – простил он всех обидчиков
и поносителей своих, и наладилось кровообращение сердечное, а
сердце стало мягкое и доброе. Чем мягче становилось царское сердце,
тем больше в него любви вмещалось, и от избытка ее дарил Царь
любовь свою всем, а она все прибавлялась. Сердце же Царя расширилось
до всех частей его тела и стало отовсюду любовь испускать – и
в глазах любовь искрится, и в руках добрых, в ладонях теплится,
и в дыхании живом живет. Но и здесь сердце Царя не успокоилось,
за пределы Царя выходит – в мыслях по пространству себя разносит,
в делах Царя себя оставляет, в поступках царских выплескивается
и все вокруг себя любовью и добротой полнит. И стало царское сердце
до всех уголков Царства доставать, и не только Царства – на всю
вселенную его любви хватило! И по сей день сердце Царя трудится,
сквозь себя волны радости расточает, отчего и Царь стоит, и Царство
его ширится. Такое у Царя сердце!

Десять дорог

Сидит однажды Царь вечером у камина, поджидает Царицу из гостей.
А той все нет и нет. И не слышно, что скоро будет. Царь на часы
поглядывает, волнуется и все чаще, при любом шуме с улицы, с кресла
вскакивает и к окну, от тепла каминного запотевшему, льнет.

И такое сам себе в уме наворачивает, что извелся совсем. То якобы
колесо от кареты отвалилось, и Царица в кювет покатилась и лежит
там беспомощно, на дорогу выбраться не может; то дождь дорогу
размыл – не проехать; то в тумане кучер мимо развилки проехал,
на нужную дорогу не свернул... И так далее. Пока дождался Царь
свою Царицу, по десяти дорогам проехал и везде неудачно.

А Царица приехала, извинилась за задержку непредвиденную, присланных
пирожков с капустой Царю передала и рассказывает, как быстро и
по самой короткой дороге во дворец мчалась. Без приключений.

Царь и строение вещества

Вышел Царь на мост над рекой посмотреть на ледоход. Стоит в высшей
точке разводного пролета и под ноги на льдины плывущие смотрит.
На какой льдине остатки костра рыбацкого обнаружит, на какой ворону
прогуливающуюся, какая просто с красивыми очертаниями. Смотрит
Царь на ледоход, а думает о строении вещества.

Почему говорят, что вещество из частиц мельчайших состоит, из
так называемых атомов? Почему еще говорят, что при смене состояния
вещества атомы эти по-разному в веществе располагаются? В парообразном
– далеко друг от друга, в жидком – более скученно, а в твердом
– якобы плотно сжатые. И говорят, что поэтому пар легче жидкости,
а жидкость легче твердого тела. И все из-за количества атомов
в единице объема. И еще вспоминает Царь, что считается, будто
бы в разных состояниях вещества атомы одни и те же.

Смотрит Царь на ледоход и удивляется: вода, самое распространенное
в мире вещество, не подчиняется этой теории. Пар водяной, понятно,
легче воды – всегда вверх стремится. А лед? Несмотря, что твердое
тело, тоже вверх водой выталкивается и не тонет, на воде плавая.
Вон льдинищи какие! Значит, думает Царь, пар, вода и лед, как
три состояния одного вещества, не из атомов состоят. Или, наоборот,
из атомов, но разных, когда ледяные атомы легче водяных. Думает
Царь, перебирает версии, а льдины все плывут и плывут.

Долго смотрел Царь на ледоход, но так и не пришел к одному мнению
о строении вещества. Одни вопросы и догадки только.

Царский суд

Пришли как-то к Царю два жителя Царства, поклонились и говорят:

– Рассуди нас, Царь! Нашли мы чашу золотую, бриллиантами украшенную,
да не знаем, как поделить меж двоих – каждый одинаковое право
имеет.

Осмотрел Царь чашу, оценил ее красоту и ценность и говорит:

– Такой чашей владеть – талант требуется, посему дам вам обоим
задачу. Кто справится, тот чашу и получит. Вот вам по золотому,
отправляйтесь в город до утра и что посчитаете нужным, то и делайте...
Чашу же пока у себя оставлю!

Наутро оба приходят к Царю, поклонились, рассказывают, кто что
делал. Первый говорит:

– Я в парках и на проспектах столичных гулял, на аттракционах
веселился, а ночью – всю ночь в ресторане пиршествовал, золотой
твой, Царь, кстати пришелся.

– А я, – говорит второй, – золотой в рост пустил, на сутки купцам
торговым. Они на него товар купили, да на ярмарке продали... и
получили вдвойне. Так что, Царь, возвращаю тебе два золотых.

Говорит Царь:

– Таким и суд мой будет: тот, кто в ресторанах и на аттракционах
веселился, уже получил, что ему положено, а кто мое золото вернул
мне удвоенным – получит чашу.

Так рассудил Царь!

Срочно

Развился как-то в Царстве новый стиль жизни – срочный. Откуда
занесло – неведомо. Но на каждом перекрестке «срочно» звучит и
народ подгоняет. Люди, как заводные вертятся, дела делают, а подумать
об них не успевают. А дело недодуманное, да недоношенное – недолговечно.
Мало того – вред может принести немалый. Как только Царь эту опасность
уловил, тут же и распорядился: «срочно» из лексикона разговорного
изъять и штраф серьезный назначил за использование слова вредного.
Так и остановил эпидемию!

Царский хлеб

Организовал как-то Царь выпечку хлеба с монограммой царской на
дворцовой пекарне. И стал раздавать его всем жителям Царства,
с подоплекой.

После послал слуг своих с поручением. Разведать, как народ царский
хлеб пользует. Разлетелись слуги во все концы Царства, а потом
обратно к Царю собрались, докладывают. «Одни, – говорят, – царский
хлеб на обеденный стол кладут, между всеми домашними поровну разделяют
и съедают его с почитанием. Другие – царский хлеб свиньям в кормах
скармливают. У первых хозяйства справные, дома крепкие, детишки
веселые, а у других дома покосившиеся, амбары со щелями и дети
чумазые».

Распорядился тогда Царь – царский хлеб в худые дома не давать.
Те захирели совсем, и распались в скорости. Так и остались в Царстве
только добрые хозяйства.

Царь и происхождение человека

Гулял однажды Царь по зоопарку и задержался в обезьяннике. Долго
смотрел на кривлянья и ужимки обезьян, и на хвосты их длинные.
Придя во дворец, вызвал Царь философов из философской академии
и спрашивает:

– Слыхал я, вы народу объявляете, будто человек от обезьяны произошел.
Так ли?

– Так и есть, ваше царское величество! – отвечают философы. –
Ходил сначала человек на четырех ногах, затем встал на две; жил
сначала в племени, стал жить в общине; пользовался сначала тем,
что природа даст, после сам стал злаки выращивать и скот разводить.
Что вначале обезьяной человек был, наукой доказано! Археологией
и сравнительным анализом!

– А куда же хвост делся, – продолжает Царь, – обезьяны-то с хвостами?

Сразу не поняли философы оборота царской мысли, затем сообразили.

– Человек по деревьям не лазит – хвост и отпал, – отвечают.

– Как же он отпал?

– Сам отпал, по ненадобности.

– А коли человек вместо двух, будет одним глазом на все смотреть,
выпадет у него второй «по ненадобности»? А?

– Не слыхали мы о таком, – смутились философы.

– А коли человек вместо двух, одним ухом все слышать будет, отпадет
у него второе «по ненадобности»?

– И об этом не слыхали, – отвечают Царю.

– А коли человек перестанет носом дышать, только ртом будет, отпадет
у него нос «по ненадобности»?

Совсем смутились философы:

– Никогда о таком не слыхивали мы!

– А про хвост, где вы научились? – пытает Царь.

– У философов, прежде нас бывших.

– А они где? – не отступает.

– Мы не знаем, государь, – разводят руками философы.

– А коли не знаете, что ж говорите, что у человека будто бы раньше
хвост был, а затем отпал по ненадобности? Пустобрехи.

И не поверил Царь, что человек от обезьяны получился.

Царь и время

Гуляет как-то Царь по Царству, глядит по сторонам и нарадоваться
не может, как Царство хорошеет день ото дня, как народ добрый
в довольстве живет, как цветы вдоль дорог проезжих и пешеходных
цветут и глаз радуют.

Нагулялся Царь, во дворец пришел и загрустил. Жалко ему стало,
что Царство его временное, с годами разрушится и опустеет, народ
вымрет, цветы завянут, и лепестки свои на землю сбросят. Грустил,
грустил Царь и надумал опыт сделать – время остановить. Поднялся
на башню, хлопнул жезлом царским о каменный пол и остановилось
время.

Солнце, к закату клонившееся, замерло над лесом; месяц, на небо
восходивший, над лугом завис – не движется. Все стрелки на часах
– и секундные, и минутные, и часовые – остановились. Какие птицы
в полете были, вмерзли в небо, крыльями не машут. В небесах –
ни ветерка, ни дуновения; комары, пчелы да мошки – все застыли
в воздухе, не жужжат над ухом. Деревья в лесу не колышутся, вода
в ручьях, реках и озерах сделалась недвижимой, гладью зеркальной,
полированной. Жители, кто в какой позе находился, заснули крепким
сном с открытыми глазами. Струя молочная из крынки не льется,
– закостенела; топор в полене увяз; змей воздушный не рвется в
поднебесье – над землей завис, как неприкаянный. В людях же ни
пульса сердечного, ни дыхания, и всякий рост их прекратился и
развитие; ни губы не улыбаются, ни глаза не плачут; ни радости,
ни горя в сердцах нет. Остановилась жизнь в Царстве – ни вперед,
ни назад не идет.

Только Царь движение сохранил, спустился с башни в покои царские.
Обедать желает, не подает никто – спят слуги. Пришлось Царю самому
на стол накрывать, кофе заваривать. Кое-как отобедал, на балкон
в раздумье вышел. Без времени Царства у Царя нет, царствовать
не над кем, да и не то, что царствовать – поговорить не с кем.
Опять опечалился Царь, загрустил пуще прежнего, не думал ведь,
что так выйдет: Надо назад время запускать, чтоб все своим чередом
шло, рождалось и помирало в свое время!

Поднялся Царь на башню, осмотрел еще раз Царство, в опыте застывшее,
хлопнул жезлом по каменным плитам – и пошло время, и ожило Царство!
Солнышко весело за лес закатилось, месяц власть в небе взял, птицы
крыльями захлопали, комар над ухом Царским запищал, народ в Царстве
дневные дела закончил – отдыхает тихим вечером.

Смотрит Царь на свое временное, но живое Царство с башни – не
налюбуется!

Царь и колокол

Полюбилось Царю в колокол бить, зачастил он на колокольню лазить.
Взберется на ярус звона, дернет за язык колокольный и ударит о
металл звенящий. Загудит колокол чистым звуком на всю округу.
А Царь еще ударит, и еще, и слушает, ухо настроив. Бывает, вперемежку
бьет, то в ритме размеренном, то в частоте мелкой, дробной да
прерывистой. И всякий раз слушает Царь звуки разлетающиеся, тона
и полутона различает, и с каждого звука настроение считывает.
И заметил Царь, что колокол под настроение царское подделываться
может: ежели Царь в расположении добром – колокол весело звучит,
а ежели сердит на кого-то, то и звуки мрачные, смурные. Уловил
также Царь, что настроение его изменить колокол способен. С худого
на хорошее, к примеру.

Подумал Царь и решил звоном колокольным настроение в Царстве,
среди народа, править. Как запечалится народ от дождей и непогоды,
Царь сердце взбодрит, и давай звуками веселыми народный дух поднимать.
А ежели, наоборот, разгуляется народ в праздниках без меры – колокол
покой, и смирение по Царству разнесет. Так и пользовал Царь колокол
ненавязчиво в управлении народом царским.

Царь летает

Вышли как-то дворцовые служители в сад, смотрят и удивляются.
По садовой дорожке Царь широко с ноги на ногу перепрыгивает и
руками взмахивает, как журавль на взлете. Мнутся слуги, не знают,
как быть. Уйти – загадка нерешенная покою не даст, подойти с расспросом
об упражнениях мудреных – царский гнев на себя накличешь. Стоят,
ждут, а Царь все по журавлиному бегает. Собрался с духом царский
стрелец, подошел к Царю:

– Батюшка-Царь, – говорит, – не моего ума это дело, но интересно.
В чем смысл твоей тренировки утренней?

– Летать учусь! – отвечает Царь коротко.

Удивился стрелец:

– Можно разве людям по небу летать, яко орлам? – и стоит в недоумении.

Царь пальцем по его лбу постучал:

– Не твоим умом это понять, но коли, научишься, то можно!

Совсем растерялся стрелец, впервые в жизни своей такое ухом слышит,
а Царь подначивает:

– А ты никак тоже хочешь? Научу! Давай с завтрего и начнем!

Не может стрелец Царю отказать, головой кивает, а Царь свое:

– Только поверить надо, что полетишь, без веры – гибло дело! Так
что к завтрему веру разыщи, в себе разогрей и приходи!

На том и разошлись. Наутро Царь в сад вышел, а стрелец уже ждет,
с ноги на ногу переминается.

– Ну, как, – Царь спрашивает, – нашел веру?

– Где ж ее, окаянную, сыскать? Всю ночь промаялся, бока отлежал,
глаз до утра не сомкнул, но как представлю, что по небу лечу,
так сразу же на землю брякаюсь, не держит меня воздух.

– Не готов ты еще, братец, к полетам. Без веры бестолку заниматься.
Иди в службу, не мешай Царю!

Вышел стрелец за садовую калитку, назад оглянулся. Опять Царь
журавлем прыгает. Попрыгает, руками помашет, после ходит задумчиво,
голову в землю потупив, как будто ищет чего. Затем встряхнется,
как нашел, и опять прыгает.

Стал стрелец каждое утро, при обходе царского дворца мимо сада
проходить да за калитку садовую заглядывать – там ли Царь? Всю
неделю Царь прыгал, и вторую, и третью, как заводной. А на новой
неделе, в первый день, идет стрелец, в сад смотрит – нет Царя
на дорожке. Поискал он глазами за кустами, да за деревьями – нигде
Царя не нашел. Ну, думает: «Натешился, напрыгался, кормилец. Спит,
видно, в теплой спаленке!» И ушел обход продолжать. Недалече отошел,
как вдруг слышит – шум на небе, великий. Обернулся стрелец, ружье
на изготовку взвел, смотрит. Прямо по воздуху Царь летит, ноги
рядком, как журавль, сложил и руками машет. Круг над стрельцом
сделал и на дорожку садовую опустился. Локтями себя по бокам постучал
и твердой походкой ко дворцу направился.

– Так-то вот!.. Не держит его воздух!

Хлоп в ладоши

Шел как-то Царь по Царству из одного конца в другой и встретил
на дороге Хлопа-в-ладоши, праздношатающегося. Остановились друг
против друга, царь и говорит:

– Все трудятся, хлеб растят, дома строят, а ты только бездельничаешь.
С утра до ночи только в ладоши хлопаешь... почему? Отвечай, а
не то выгоню из Царства или в темницу посажу, чтобы не смущал
народ.

Хлоп-в-ладоши отвечает:

– У меня и так все есть, без труда добываемо!

– Как это? – удивляется Царь.

– Если отпустишь меня с миром, из Царства выгонять и в темницу
сажать не будешь – скажу!

– Отпущу, говори.

– Тогда слушай, и у тебя будет. – Хлоп-в-ладоши к уху Царя наклонился:
– Когда чего захочешь, загадай в уме, хлопни в ладоши и будет
тебе то!

– И все?

– Именно! – хлопнул в ладоши Хлоп в ладоши и исчез, Царя одного
оставил.

Идет Царь дальше, захотелось ему пить, решил «Хлоп-в-ладоши» испытать.
Наметил, чтобы родник из-под земли забил, подумал в уме, хлопнул
в ладоши, родник и забил – вода холодная ключевая, чистая как
слеза. Царь жажду утолил, сам дивится, дальше идет. Захотелось
ему есть. Царь булку с корицей надумал в уме, в ладоши хлопнул
– плывет булка по воздуху, духом корицы ноздри щекочет. Наелся
Царь, еще пуще удивляется, идет дальше. Устал Царь, присел на
кочку, захотел поскорей во дворец вернуться, о коне в уме подумал,
ладошками хлопнул – скачет к нему по полю конь белый, под седлом
золоченым. Сел Царь на коня, прискакал во дворец, а сам все поверить
в «Хлоп-в-ладоши» не может. После поверил и привык. Желание только
в голове зарождаться начнет, Царь уже в ладоши бьет и получает
все, что ни захочет. Обленился Царь от этого, перестал работать
и Царством управлять – руки до красноты нахлопал!

Лежит однажды сытый и сонный на травке и вспоминает, едва памятью
ворочая, как раньше бывало. Вставал рано Царь и за работу принимался
– и по Царству, и по дворцу, и плотничать Царь любил, своими руками
табуретки делал. Вспомнил Царь, как радовался он, когда какую-либо
трудную работу с поиском и поворотами самолично сделает, и как
собой гордился по результату. «Куда все делось?» Лежит Царь на
солнышке, уже заснул почти, вдруг, как осенило его. – «Хлоп-в-ладоши
виноват! Он для меня все доступным сделал и труда творческого
лишил!» Царь даже сел на газоне от сего открытия. Посидел, подумал
и решил в уме, чтобы «Хлоп-в-ладоши» больше не действовал, и хлопнул
в ладоши в последний раз. Чего захотел – то и получил.

Теперь зато Царь сам трудится и доволен бывает, и рад, когда дело
какое ладно сделает.

Устройство неба

Сидит как-то Царь на берегу, на сосновом корне и наблюдает, как
за горизонтом парусник уплывающий скрывается: сначала корпус,
потом мачты с парусами, затем флажки на мачтах. Смотрит Царь и
думает об устройстве земли и неба. Знает Царь, что если выйти
из одной точки на земле и долго идти, не меняя направления, то
вернешься туда, откуда пришел, – значит, поверхность земли замкнутая.
Видит Царь, что линия горизонта кажется слегка выпуклой, такой
же, как если смотреть со дна глубокой тарелки на ее край. Видит
еще, что небо – прямо над головой, в зените голубое, по цвету
сочное и яркое, как все близкорасположенное, а к горизонту светлеет
и бледнеет, как все удаленное.

Сидит Царь на берегу, сопоставляет факты, а парусника уже и не
видно. Вдруг блеснула мысль в сознании, и озарило голову Царя
ярким светом. Понял он, что земля – шар и небо – меньший шар.
И что шар неба вставлен в шар земли, и что вся видимая жизнь происходит
между внутренней вогнутой поверхностью земли и выпуклой внешней
поверхностью неба, в тонком пространстве между ними. Нашел Царь
сучок сосновый и нарисовал схему на песке. Смотрит на нее и дальше
думает: небо заслоняет собою часть земли, значит – парусник должен
был не за горизонтом скрываться, а под ним и в другой последовательности:
сначала флажки на мачтах, затем мачты с парусами, а затем уже
и корпус. В натуре же все не так и море не вогнутым, а выпуклым
кажется. Размышляет Царь: почему?

Долго размышлял, наконец, понял – для красоты вида! Вследствие
оптического эффекта море как бы выпрямляется, но за горизонтом
под небо все равно подныривает. Да и взгляд Царя в сферическом
пространстве наверняка не по прямой линии скользит. От этого иллюзия
и возникает.

Царь и молодильные яблоки

Задумал Царь омолодиться. Приказал садовнику собрать молодильных
яблок с яблони и к завтраку на стол подать. Поднесли Царю, чего
хотел. Царь яблочко съел, внешне не изменился, а внутри знает
себя, как юношу. Еще одно яблочко съел, внешне прежним сохранился,
а внутри стал как подросток. Третье яблочко съел, опять снаружи
такой же, а внутри как дитя малое.

Недозавтракал Царь, побежал с сачком на полянку бабочек ловить.

Слух

Стругал как-то Царь на верстаке оконный наличник, занозил палец.
Занозу вывел, палец, как положено, зеленкою залил. Царица зеленый
палец увидала, интересуется.

– Пустяки, заноза. – Царь успокаивает.

А Царица когда вечером по телефону с теткой беседовала, возьми
да и брякни о занозе и зеленом пальце. Тетка сразу подруге звонить.
Как же? Такая новость – у Царя палец загноился. Та своей знакомой
о гангрене руки царской сообщает, а та всем, чьи телефоны в записной
книжке нашла, о сепсисе всей крови, какая в Царе есть, и опасности
смертельной над Царем нависшей доносит. Слух по Царству быстро
расходится, приукрашается всякий раз деталями и подробностями
страшными.

Царь утром проснулся, за умыванием зеленку с зажившего пальца
смыл и забыл об этом. Так не дают забыть. Каждый норовит о здоровье
поинтересоваться; подбодрить Царя, чем может.

Высокий дух

Решил как-то Царь себя проверить. Достойно ли ему быть Царем?
Взошел на башню царского дворца и задал подданным вопрос: что
главное в Царе для царствования? И добавил, что, ежели кто правильно
ответит, получит Царство Царя в управление. Зашевелились некоторые,
решили побороться за место высокое, отвечают Царю.

– Главное в Царе для царствования – знание! – один говорит.

– Но ведь можно знать, – Царь возражает, – и испугаться сделать
по знанию.

– Главное в Царе для царствования – смелость и бесстрашие! – другой
продолжает.

– А разве смелый не боится? – Царь парирует. – И не в страхе бесстрашие?

– Главное в Царе для царствования – сила! – третий ответ слышится.

– Силой разве только вопросы решаются? – Царь спрашивает.

Так никто из подданных правильного ответа и не дал. И удостоверился
Царь, что он по праву над Царством царствует, потому что один
он знает, что главное в Царе для царствования – Высокий дух! А
все остальное само приложится. Либо в Царе найдется, либо в каком
из подданных.

Царь и вино

Прибыл как-то к Царю заморский посол с бочонком вина в подарок.
И объяснил, что с вином этим можно враз до облаков взлететь, как
подпрыгнуть. Царь послу встречный подарок вручил, отпустил с миром,
а сам в покоях внутренних давай вино пробовать.

Выпил стакан – потеплело внутри, и повеселел Царь. Выпил второй
– песни запел. Выпил третий – затанцевал вприсядку, благо никто
не мешает. С четвертого – закачался. На пятом – колени подгибаться
стали. На шестом – руки обмякшие упали. С седьмого – глаза замутило
у Царя. С восьмого – потом-испариной покрылся. На девятом – голова
потяжелела, болтается. После десятого – устал Царь, к стене прислонился.
А с одиннадцатого стакана Царь последний проблеск в сознании увидал,
как свет от свечи, небо с землей местами поменялись, пол на потолок
полез, а Царь на ковер персидский. На спину завалился, руки как
птица раскинул, рот в улыбке растянул и отключился.

Лежит Царь, чувствами мир не чувствует, как на качелях, без усилий
собственных, качается. Вниз – вверх, вниз – вверх. И прямо под
облака. Не соврал посол заморский насчет вина!

Первое апреля

Первого апреля решил Царь над Царицей подшутить. Позвонил во дворец
и голосом измененным говорит, что, мол, Царя на проспекте задержали
и в участок отвели, как хулигана: приставал, мол, к прохожим и
порядок нарушал. Царица поверила, испугалась, решила Царя из участка
вызволять. А Царь дальше шутит. Звонит Царице, и не своим голосом
говорит, что, мол, Царя уже в тюрьму перевели за разбой, в участке
учиненный. Царица пуще испугалась, побледнела до белизны, в тюрьму
засобиралась. А Царь совсем расшутился. Звонит Царице и голосом
чужим докладывает, что, мол, Царя в пожизненную ссылку за море
отправили, за беспорядки, среди заключенных спровоцированные.

Царица села на кушетку, взгрустнулось ей без Царя, но делать нечего
– не оставлять же Царство без управления. Пригласила поцарствовать
своего кузена двоюродного. Царь во дворец пришел, а его не пускают,
говорят, что, мол, с сего дня он не Царь! Нашутился!

Царская грусть

Сидел как-то Царь на террасе царского дворца и вдруг загрустил.
Показалась Царю жизнь его с копеечку, мелкая и ненужная и прожитая
напрасно. Прошел Царь памятью по всей жизни, вспомнил о делах
несделанных, всколыхнул идеи неосуществленные, припомнил слова
несказанные, ужаснулся времени быстротечному, по жизни Царя пронесшему,
и не увидел радости ни в чем.

Посмотрел Царь на природу: небо – серое и тяжелое, деревья в саду
– корявые и сучковатые, слуги – уродливые и неуслужливые… И затосковал
совсем. Горько и жалко себя стало Царю от тоски и разочарования,
захотелось вина выпить и забыться сном беспробудным. Захотелось
уйти на край земли и жить там и умереть в одиночестве, чтобы стереть
себя из памяти всех. Чтобы разнес ветер лихой имя Царя по небесам,
среди облаков, и никто, чтобы его не услышал. И все постановления,
и указы захотел Царь отменить и открытия собственные закрыть.
Захотелось Царю от грусти сделать так, чтоб как бы и не жил он
вовсе! Так и грустил Царь на террасе до ужина.

Царь и дурак

Повстречался в поле Царю дурак, признал Царя, кланяется. Царь
у дурака спрашивает:

– Всем ли ты доволен?

– Тобою недоволен, – дурак отвечает.

– Как так? В чем я виноват?

– Я хоть и дурак, а целый день на солнцепеке работаю, скот пасу,
а ты что делаешь?

– Я Царством управляю.

– Управлять Царством и я бы смог, ничего не делая. Вот сегодня
с утра что ты, Царь, конкретно сделал?

Вспомнил Царь, что сегодня указов он не подписывал, челобитных
не принимал, с послами соседних царств не встречался, даже газет
сегодняшних не просматривал. Лишь ходил по саду в царском дворце
и ломал голову над дальнейшим устройством Царства и его укреплением.
Отвечает дураку:

– Так и есть! Действительно, ничего конкретного!

Санкт-Петербург, 2008

Последние публикации: 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка