Поэзия

Безъядые кобры

(07/03/2008)

«Не страшитесь совершенства.

Оно вам нисколько не грозит»


Сальвадор Дали

Стихи, которые посвящаются тем, кто их не читает

Из цикла «Серебряный мост»

Соло в шахматы

Жизнь – соло. Вам не кажется, струна слетает на одной и той же ноте для тех, кто понимает, что в цейтноте, что жизнь к последней клетке сведена. Не кажется ли Вам, что потолок подчас определяет наши стены, что знаки предвещают перемены лишь тем, кто из расчерченности смог шагнуть вне ожидания. И все же оставить смысл ушедший за собой, не кажется ли Вам, что ход иной для выхода уже и невозможен?

СПб -1987



Голгофа

Светлой памяти Я.А.Часовой

Иисус стоял, благославляя мир. Пейзаж был скуден. Люди – равнодушны. Жара спадала. Был обещан пир. И где-то плакал мальчик непослушный. У женщин были хлопоты весь день. Мужчины собирались для похода. У всех предметов удлинялась тень и до и после нулевого года. Иисус стоял. Мерещилcя ответ. И смерти долго не было. Но Слово уже томилось, брошенное вслед стоящему поодаль Крысолову.

Спб -1988



Про метро

Пустынна станция метро, последний поезд в час пятнадцать, с той стороны – не прислоняться – вагона желтое нутро. Все выжили и разошлись, метро уныло симметрично, сознание и впрямь вторично, дверь закрывается, смирись. Кого куда катают рельсы круги своя, пожалуй, общий только Цельсий, перекроя все остальное, так ли остро мы ощущаем привкус встреч иль просто на музейный остов глядим, не думая сберечь... Так, равнодушно подметая слой пыли, фантики и медь, свое дежурство завершая старушка может не иметь ни умысла, тем паче смысла, меж тем как тишина нависла И кто–то вышел умереть...

1988



Будда улыбается

C.С.

Две маленьких капельки (ай–яй–яй) у Вас на щеках... Рыбка-бананка удивительно тихо плывет в облаках. Невесте сегодня лилию выплетали из кос, и безнадежным взрослым ребенок дарил свой вопрос... О, герой, победивший шестнадцать мельниц, двадцать два искушения и несчастливый брак, в какое–то полнолуние и Ваша душа переселится – это бывает как счастье, принятое натощак; как смертельный трюк комара, атакующего человека, как внезапное солнце в декабре в Петербурге; как льстящая нам линия на полотнах Эль– Греко (без оглядки на Босха и, тем более, на Демиурга)... О, пылинка – душа, возлюбившая Дао, запускающая крокодилов познания в живую плоть Мира (или еще куда там?) о, пылинка–душа, настигающая с опозданием… Се – закон для паломника: всегда меж собакой и волком. Холодная тень свободы, обреченность играть без фальши... Господин Никто, рисующий на китайском шелке русский сорокоградусный стих (чтобы дальше переводить на санскрит иль фарси слово «похмелье» или слово «пи–дец»... Так англичанка спрашивает: «Русский Емелья сльез с печи наконец?») И я говорю: Не правда ли, какое прекрасное утро? И посрамив цветочницу Мону Лизу, улыбается Будда...

Москва, июнь 1996



Серебряный мост

Этот мост был серебряным даже при свете дня. Этот мост по ночам уводил меня от меня. Когда марево юга и севера долгий снег отрывали меня для жизни из царства нег, – о, как я не хотела! Как горько дышала в воду, как себя отдавала земному царю в угоду, а потом возвращалась и видела: тот же мост, и ласкала его серебро и любила за то, как прост... И твердила ему у ограды узор строки, и ждала от него серебра... Серебра руки!.. Уподобится, видно, было не так легко, – я плыву по реке, а серебряный мост далеко...

1988



***

Слова уже бессильны надо мной, но тень встающего молчанья за спиной, несказанная тень, которой даже за час до смерти мне не расплескать, навек ко мне приставлена стоять и шириться, расти, пока однажды... да–да, слова бессильны надо мной, – тень в переводе на молчанье значит: жажда

1985–87



Из Цикла «Crazy»

Новая Маргарита

Доктор, поймите, я не могу иначе... дождь плачет, я тень его плача, и этого слишком уж много, если довольно дыхания спящего рядом, но я боюсь смерти, зимой не люблю Ленинграда. Раньше произнесение слова, поверьте, имело какой-то смысл, вероятно. Тень же от слова невнятна. Взять бы что говорила обратно: одни потери и пятна. Доктор, увы, я себе не верю, на минуту верю входящим, уходящим – верю всю жизнь. Пусть счастье приходит к спящим. Пусть зыбкий баланс, но – баланс! Под окнами мною любимых не разъезжает мой дилижанс. Вообще-то я раньше чем нужно прощалась, я тогда зеркал не пугалась, молилась вечности: – Боже, не дай мне... Я дождь на камни. Ни дождь, ни камень не знают смерти. Бубликом слов никого не мерьте! слова дожидаются лучшего часа, и мне безразлично, что эта масса времени и пространства, обременяющих жизнь, пройдет. я не готова на постоянство. Я знаю, что существует тот, кто говорил:: возлюби ближнего своего! (я могу любить, пока вижу), возлюби чужого, как моего! (я думаю только о том, что ближе). Бывает желанна любовь живых, но, знаете, тень ощущает банкротство, тень понимает свое сиротство... Оболочка куколки бабочке мстит, мотылек, как и прежде, на свет летит. Вообще-то я часто скучаю, представляю Булгакова, когда он думал о Шарике... Но вот неформалы верят в систему... Государство верит в систему, ученые верят в систему, матери верят в систему, но это, знаете, скользкая тема и не моя... Пожалуй, я верю в движение Броуна, в Хаос и В жизнь Без Надежды. Мир – пародия на совершенство. Совершенство же , доктор, не даст блаженства. (Не знаю как думает декадентство). Искусство бессмысленно как любовь, и оба они – враждебны жизни, то есть балансу – искусству тихо сидеть на сеансе, а также искусству ходить по канату, – вижу, что ходят, но как? Согласитесь, в рамках избранных правил каждый достоин того, что имеет. Сознание века, увы, сатанеет: думают ведь не о смене систем, а о структуре самой системы, но я опять уклоняюсь от темы. Быстро меняются рамки избранных правил, быстро проходят в дамки... (доктор, мой разум меня оставил!) Структуралисты, фрейдисты, нацисты… рассудочный мир откровенен слишком. Правдоподобие, доктор, давит. Радовать могут одни детишки... (доктор, мой разум меня не оставит?) Я иногда понимаю Бродского. Он – тоже тень чего-то сиротского. Но кто нами правит? В философию я, признаю, не верю. Может быть, нам приоткроются двери в Истину, доктор, в Надежду, в Бога? Впрочем, вопросы звучат убого, слова мои не отражают мыслей и существуют по правилам слов...

Тарту – СПб – 87



Безъядые Кобры
(небольшая поэма о сверстниках)

Я ненавижу фальшь. Когда я имею силы на чувство, я ненавижу фальшь. На это уходят годы, на это уходит жизнь, но это не значит, нет, вовсе не значит, что объект моей ненависти убывает… но я все равно ненавижу фальшь. Пусть я из «утраченного поколенья», из поколенья тех поколений, что заплаты ставили на коленях в первую очередь; и вот я тихо, как делают змеи, чтобы сберечь для удара силы, заявляю, что я ненавижу фальшь. Мой яд растрачен одними в опытах на других. Я лишь раздуваю шею, Я – Королевская Кобра, у которой украли яд и нет и не было королевства. Меня не боится никто. В меня может каждый потыкать пальцем, захохотать в лицо, но сказать, что я одобряю ложь, не может никто. Мое поколение канет безвестным, пусть. Будущее – не душевнобольным, не циникам и педерастам, не самоубийцам и графоманам, и не отшельникам, тихо бредущим туда, на Восток, где они никому не нужны. Я признаю: нас нигде не ждут. Но за нас никто никогда не скажет, что мы одобряем, мы, Безъядые Кобры, что мы одобряем ложь. Мы – сыты! И я отвечаю за то, что знаю, и мы отвечаем за то, что знаем. Мы – поколение дегустаторов: с любыми примесями правды мы различаем фальшь. Достаточно йоты – и мы раздуваем шеи, мы, Безъядые Кобры. Мы знаем, что с этим талантом нигде не живут (тем лучше). Сидят на иглах мои собратья; сидят на шеях мои собратья, торчат на звуках мои собратья, стоят за водкой мои собратья, и вены режут мои собратья в надежде, что выйдет яд. Мы канем в безвестность, – ведь яд украден. Мы канем в бездетность, – весь яд украден. С другими смешает нас время, падкое на стахановых. Для времени – порододобытчика мы – шлак. Настала пора ликвидации нас как класса, кончилось наше время, даже если не было нашего времени вовсе но для вашего времени глаза у нас – слишком грустны, и все же мы были, были честны: о нас никто никогда не скажет, что мы одобряли фальшь, что мы ей кивали единогласно, что мы ей пели единодушно, что мы ей были послушны, мы, Безъядые Кобры.

Тарту, СПб – 1987

Последниe публикации автора:

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка