Библиотечка Эгоиста

Павел Басинский, известный критик и журналист, предпринял, по сути, невозможный опыт воссоздания русского романа в его универсальном виде. Его книга объединяет в себе детектив, «love story», мистический роман, политический роман, приключенческий роман и т. д. Это роман «многоголосый», с более чем полусотней персонажей, в котором наряду с увлекательной литературной игрой поднимаются серьезные темы: судьба России на переломе ХХ и XXI веков, проблема национального характера, поиски веры и истины…

Предлагаем вашему вниманию Пролог и первые пять глав романа, написанный в жанре ретро-детектива и одновременно рисующих явление из США в Россию в августе 1991 года Джона Половинкина, юноши с загадочным происхождением и не менее загадочной «миссией», с которой его отправляют на его историческую родину «братья» из Нью-Йорка. Полностью роман выходит в издательстве «Вагриус» в конце марта 2008 года.

РУССКИЙ РОМАН,

или

Жизнь и приключения

Джона Половинкина

– Paul! – закричала графиня из-за ширмов, – пришли мне
какой-нибудь новый роман, только, пожалуйста, не из
нынешних.

– Как это, grand'maman?

– То есть, такой роман, где бы герой не давил ни отца, ни матери и
где бы не было утопленных тел. Я ужасно боюсь утопленников!

– Таких романов нынче нет. Не хотите ли разве русских?

– А разве есть русские романы?..

Пушкин

Антону и Александру

Пролог

Ранним холодным утром начала октября 18** года к каменному
крыльцу дома князя Чернолусского подкатила коляс¬ка с
измученной пегой кобылой. Глядя на побитый верх коляс¬ки и кобылу,
обреченно замершую под дугой, точно преступник под ножом
ги¬льо¬тины, посторонний решил бы, что к их сиятельству в
неурочное время приехал дальний родственник просить о помощи и
при том был заранее уверен, что ему не только откажут, но и не
пустят за порог.

Вслед за коляской на въезде в усадьбу меж двух облупившихся белых
столбов показалась по¬возка, набитая мокрой, схваченной
морозцем соломой, с набросанными поверх старыми шкурами,
рого¬жа¬ми и еще какой-то дрянью неизвестного происхождения. На
передке уныло торчал сонный возница, тоже изрядно подмо¬роженный
первым октябрьским утренником. Парень клевал сизым распухшим
носом и давно не правил вожжами, а только держался за них
для равновесия.

Наконец появился третий участник печального кортежа – жеребенок с
желтой гривкой и темной полосою вдоль хребта. Последние два
часа он отчаянно пытался догнать мать-кобылу и теперь мелко
дрожал от страха и обиды. Он так изнемог, что не почуял
воздуха родной усадьбы. Путь ка¬зался ему бесконечным, но
оставалась надежда, что, догони он мать, и дорога опять станет
широкой и звонкой, как грунтовое шоссе, на кото¬рое они выбрались
поздней ночью. Как весело ему бежалось тогда возле
мате¬ринского хвоста под яркими осенними звездами! Но на рассвете
погасли звезды, кончилось шоссе, пошли распаханные под зиму
поля, и на узкой дороге кучер, злобно выругавшись, отогнал его
кнутовищем. Спотыкаясь тонкими ногами среди крупных комьев
земли с вмороженной в них колючей соломой, жеребенок
рванулся, стараясь поравняться с матерью, но оказался позади
повозки, которую тащил незнакомый ему черный и страшный битюг.
Битюг лениво переставлял свои ужасные толстые ноги с грязными
свалявшимися щетками и не собирался уступать жеребенку
дороги. К тому же от повозки шел резкий и пугающий запах.

А мать все бежала и бежала впереди битюга, словно заигрывала с ним,
за¬манивала в родные места. И жеребенок, не успевая за ними,
чувствовал себя лишним в этой чужой взрос¬лой
игре.

Глава первая

Путешествие из Петербурга в Москву

– Русский? Не может быть!

– Почему?

– Вы не похожи на русского.

Самолет «Боинг-777» компании «American Airlines», вылетевший рейсом
«Нью-Йорк – Москва», неторопливо набрал высоту и неподвижно
повис над Атлантикой. Океан штормило, но сверху это была
лишь рябь на бескрайней луже.

В хвостовом отсеке разговорились двое: полноватый юноша в черном
костюме и широкополой шляпе и неопределенного возраста господин
в шортах и майке с эмблемой «Chicago Bulls». Шляпа и костюм
странно не сочетались с чистеньким, будто вылепленным из
нежного розового воска лицом молодого человека, с его
про¬стоватым веснушчатым носом, безвольным подбородком, покрытым
цыплячьим пухом, и роскошными ресницами, из-за которых
по-женски томно смотрели серые, большие, внимательные глаза.
Казалось, накануне рождения мать-природа сомневалась, какой пол
определить своему творению. Вот и вышло ни то ни сё, ни парень,
ни девка, серединка на половинку.

Господин, напротив, имел внешность решительную и мужественную. Его
светлые, курчавые, коротко остриженные волосы, загоревшее
лицо и властная линия губ выдавали в нем если не пожилого
«playboy», то, во всяком случае, мужчину хорошо и со вкусом
пожившего. Его слова и жесты были развязны, но точны. Он иг¬рал с
юношей, словно кот с мышью.

– Ну, какой вы, батенька, русский! Вы типичный молодой янки,
приятель! Хорошо говорить по-русски еще не значит быть русским.
Ваши родители эмигранты? Как странно вы одеты! Как мормон. Вы,
случайно, не протестантский проповедник? Кстати, первый
американец, с которым я познакомился, был протестантский
проповедник. Я этого не знал и по нашей скверной привычке стал его
пытать, чем он зарабатывает. Он смотрел на меня таким же
взглядом, как и вы.

Юноша промолчал.

– Тот проповедничек, – с веселой злостью продолжал господин, –
оказался нормальным парнем и не дураком выпить. Я его спросил:
кому он проповедует? Оказалось, грекам. Почему грекам? Черт
догадал его с умом и талантом попасть в Грецию. Других
вакансий не нашлось. Это у них называется «работать в восточном
дивизионе». Кстати, он признался, что не знает греческого
языка. Ни бум-бум. Разве это не замечательно!

– Нет, – неожиданно твердо возразил молодой человек. – Это не
замечательно. Он обязан был выучить греческий язык.

– Зачем? – игриво поинтересовался господин.

– Все должны хорошо делать свою работу, – заволно¬вался юноша. –
Миссионерская служба – это ответственная работа. Мы открываем
школы, больницы, помогаем одиноким старикам, бездомным…

– Кто это «мы»?

Юноша растерялся.

– «Мы» – это Соединенные Штаты Америки, – наконец отчеканил он, и в
глазах его вспыхнуло нечто вроде патрио¬тического восторга.

«Эк тебя накачали, любезный!» – подумал господин.

– Вы живете в Москве? – спросил юноша.

– Да, но родился в Рыбинске. Там и теперь живет моя старушка, у
которой я бываю гораздо реже, чем в США. Однако я не
представился. Лев Сергеевич Барс¬кий, профессор русской литературы.
Изучаю конец девятнадцатого – начало двадцатого века и
эмиграцию. Сейчас возвращаюсь с одной глупой конференции, где за
американский счет устроил американцам небольшой политический
скандал. И теперь думаю: зачем я это сделал?

– Наверное, вы русский интеллигент…

Барский посмотрел на него с испугом.

– Дорогой мой, не вздумайте в России обозвать кого-нибудь этим
неприличным словом! Нынче сказать о порядочном человеке, что он
интеллигент, можно лишь в насмешку. Как вас зовут? Откуда вы?

– Джон Половинкин, живу в Питсбурге.

– Половинкин? Хм! Старая русская фамилия. Несколько грустная по
смыслу. «Половинками» называли детей от незаконной связи. Кто
ваши родители?

– Это вас не касается! – неожиданно грубо ответил юноша, опуская глаза.

– Простите... – пробормотал Барский. – Итак, вы летите в Москву
проповедовать, – он попытался снова настроиться на иронический
тон. – Любопытно – что? Вы представляете себе современного
русского человека?

– Я полагаю, – важно начал Джон, – что Россия сильно изменилась и
сейчас нуждается в людях знающих, способных указать ей верный
путь развития.

– Понятно, – оборвал его Лев Сергеевич. – Вы помешались на
Горбачеве, как и все американцы. Впрочем, в России и своих дураков
хватает. Простите, я не вас имею в виду. Одни считают его
ангелом-спасителем, другие – дьяволом. Даже об особой
дьявольской отметине на его голове говорят. Хотя это просто родинка,
результат неудачного положения ребенка в чреве матери. Если
вас интересует Горби, вопросы не ко мне.

– Вы не верите в перестройку?

– Меня тошнит от этого слова! Вы еще скажите: перестройка и
ускорение. Как можно перестраиваться и ускоряться одновременно?
Самые дремучие коммунисты лучше понимают, что нужно России.

– Это неправда! – воскликнул Джон. – Россия и коммунизм не одно и то
же! Это еще Солженицын дока¬зал.

– Ничего он не доказал. – Барский презрительно махнул рукой. –
Только еще больше напутал.

– Но разве не было Сталина, лагерей, подавления свободы? Разве
русские люди не мечтали о демократии?

Барский печально смотрел на него.

– И это вы собираетесь проповедовать в России?

– Я не проповедник, я только учусь. Меня послали изучать Россию.

– С той кашей, что у вас в голове, вы ничего не поймете в России.
Послушайте! Не выпить ли нам водки?

– Я не употребляю алкоголь… – нетвердо возразил Джон.

(Продолжение следует)