Проза

 

 

 

 

 

 

–А Маша есть во дворе? – спросила жена, собираясь в офис.

Муж выглянул: Вон она. В синих курточке и шапочке яму копает.

Она копала в снегу, а мальчишка – сынок поздний, перегуляв с папой, простудился, заболел, и жена в тот день, выйдя, завернула во двор, дала Маше телефон отца, чтобы могла позвонить.

 

Подружились неожиданно: Маша старше на пять лет, и дети, гулявшие гуртом во дворе, постепенно определялись в маленьких дружбах; как–то Маша стала распахивать руки, крича: Гражданин Андрюша! – и он летел к ней…

 

…будешь вспоминать, как трагедию ушедшего всего – отец, невезучий литератор, сидевший всё раннее детство с сынком, знавший всех его друзей, друживший с ними…

Спросил Машу в начале года, когда мало кто появлялся во дворе: а – используя снеголеп, громоздили крепость из снежных шариков–комочков: Маш, тебе семь?

–Мне девять, – ответила, показалось, несколько обидевшись.

Маленькая, изящная, худенькая, с огромными глазами, очень милая и самостоятельная.

Постепенно выяснилось: папа в Новосибирске, с мамою тут, живут на съёмной квартире, и мама работает постоянно…

 

Зимой ходили в «сосулечный сад»…

Так окрестили соседний двор, где на каком–то безвестном хозяйственном строение намерзали великолепные гроздья сосулек, и московские огни преломлялись в тяжёлом великолепие льда…

Отец снимал, обламывая, сосульки, дети ждали, потом брали тяжёлые, втыкали в блестевший снег, и какую–то часть уносили с собой.

Мальчишка укладывал их в ванну, наблюдая, как таят…

–Маш, мама не ругает?

–Не, сосульки не долёживают до неё.

 

Зима длилась, даже казалась долгой – теперь, собирая дорогие крупицы, не понимаешь, как промелькнуло всё: ведь были долгие сборы, выходили с малышом, ждали Машу, шли на горки кататься, в другие дворы шли, мальчишка плохо ещё говорил, Маша иногда вздёргивала плечами: Ой, ничего не поняла…

 Ведь долго всё длилось.

Почему пролетело за одну секунду?

 

Весна распустилась.

С Машей пару раз ходили в детский сад за мальчишкой: он радовался, размахивая лапками, знакомил Машу: Это Денис… Это Ильяс…

Потом, зайдя домой, и взяв мальчишкин самокат, воду в бутылке, всякие мелочи, шли глобально гулять.

Все дворы окрестные обошли, Маша восхищалась – Откуда вы все их знаете?

–Маш, мы раньше тут бывали…

Так втроём и проводили прекрасную весну.

Огромно пространство ВДНХ, живём же рядом, и какие площадки там, какие сложно закрученные горки…

Как–то раз, уже майская жара текла, девочка сдёрнула босоножки, спросила: Не подержите? Босиком удобней…

И помчалась на горку…

 

Телефоном пользовалась, да, звонила, так забавно восклицала: Ой, это вы?

–Я, Маш, я…

–Вы пойдёте? Я уже во дворе…

–Сейчас, Маш выйдем…

 

Дети вместе качаются на качелях: такие стали появляться в последнее время: с обширными плетёными чашами…

 Дети носились, захлёбываясь восторгом, мальчишка мчался за ней, а она кричала: Ай, он кусается, скажите ему…

И смеялась…

 Отец бегал с детьми иногда, они договаривались против него, чтобы не поймал, разлетались в разные стороны…

 Всё чудесно было.

 

Выяснялось – Маша отличница, ходит в кружок любителей чтения, занимается танцами.

Жена познакомилась с мамой Маши, видел её раз – такая…женщина–подросток, чуть выше Маши…

Лето наступало.

А в начале лета Маша уезжала с мамой за границу – в Тунис, а потом – к бабушке и дедушке в деревню, обещала, что в середине августа вернётся…

 

Ждали её.

 

Как–то ближе к августовскому финалу возвращались с прогулки: пожилой отец и его старенькая мама, которой больше нету, говорили, и вдруг послышался, тонко вибрируя, голосок: Ой, здравствуйте!

Увлёкшийся разговором отец, глянул вниз: Ой, Маша, ты давно вернулась?

Она молчала, и казалось почерневшей…

–Что такое?

–У меня мама умерла…

–Ой, Машенька, – взмахнула мама отца руками. – Пойдём к нам, поешь, чаю попьёшь…

…была до этого несколько раз…

Пошли.

Отец послал эсэмэску жене.

Та ответила через некоторое время: Машину маму сбил мотоцикл, здесь с отцом, он оформляет документы, чтобы забрать её в Новосибирск.

Жена – были с мальчишкой на даче – быстро привезла его, последние три дня гуляли вместе, не отрываясь, целые дни, всё обширное, прошитое иглами трагедии время.

С отцом познакомились – работал инженером в метро, казался крепким, основательным.

Матери Маше было 36 лет.

 

…как кратко всё…

Зачем, определяющий плетение судеб, ты позволяешь детям сдружиться так, чтобы разорвать их потом навсегда?

Первый год мальчишка очень ждал свою старшую подружку, взрослые перезванивались, говорили о чём–то…

Потом – всё уходило в забвение, и десятилетний мальчишка практически и не помнит Машу…

 

Помнит отец… два года назад потерявший свою маму, словно обесточенный теперь, живущий на краю чёрного обрыва, ничего не понимающий в таинственном волхвованье жизни…