Литературная критика

 1

      Вектор энергии Тредьяковского требовал обновления поэзии, всего её состава, самой сути: но ориентация на классицизм – с его незыблемыми принципами – не позволяла отступать в мирскую стихия языка.

       Всё должно быть возвышено.

       По крайней мере – высоко.

       Стихи должны звенеть, ложиться на медные доски вечности, избегая тления, и даже: Здравствуйте, женившись, дурак и дура, -писанные с забористым перцем, дьявольщинкой, собачьим сердцем хранят в себе начинку высокого стиля.

        Он не соответствовал живому языку, оттого и гудит непроворотно, будто даже скрипит.

        Ничего не поделать – язык развивается вовсе не при дворце, и то, что высокими его плодами могли пользоваться тогда лишь немногие, не помогало пииту.

        Живые ручьи иногда блистали внутри тяжёлых построений Тредьяковского:

       Но играл Тредьяковский значительную роль – играл всерьёз, смертельно: мостил дорогу будущему обмирщению языка, в пределах которого будут созданы незыблемые шедевры.

2

       Звучит и сегодня: звонко, ярко, возвышает дух, наполняет хорошей гордостью, и – точно открывает ретроспекцию, уходящую очень далеко: туда, где жизнь Василья Кирилловича Тредиаковского бушевала и разливалась, казнила его и возносила, миловала и лупила – через судьбу – палками по голове.

       Но ничто и никогда не лишило его дара: растущего и мужающего, подкреплённого неустанными занятиями, изучением языков, умноженного на странствия, раскрывавшие миры других пространств.

        Басни расцветут: тяжеловесные, приподнятые, важные, точно в напудренных париках, и вместе: сверкающие гирляндами смехами.

 «Ворон и Лисица», «Леший и мужик»…

Вечность Эзопа дохнёт в лицо.

  Взыграют оды:

       Загудят – и вместе струнные переборы дадут; хотя, вероятно, орган пришёлся бы в пору Василью Кириллычу: он мечтал о мощном звуке, о полифонии звуко-смысла, о величие подлинном: возвышающем величие стихов.

       …а как разойдётся – уже совсем другим языком «Приветствие, сказанное на шутовской свадьбе»!

       Полыхнёт оскал шутовства, запляшут, заболбочат несчастные карлы, и выдохнет… не более счастливый Тредиаковский:

       Здравствуйте, женившись, дурак и дура,
       Еще <и блядочка> дочка, тота и фигура!
       Теперь-то прямо время вам повеселиться,
       Теперь-то всячески поезжанам должно беситься:
       Кваснин дурак и Буженинова <блядка>
       Сошлись любовно, но любовь их гадка.

       Эх, с перцем, с собачьим сердцем, с адскою силой – а: на века…

       Века вобрали опыт Тредиаковского.

       Вряд ли сейчас можно испытывать сильное эстетической удовольствие от его стихов, но высятся они причудливыми колоннами, прорывом в небо, и никто, желающий знать тайны русской поэзии, не обойдёт их…

______________

Прим. ред. – За то, что первый и за "Виват Россию! Виват благую!" могилу первого русского поэта Василия Тредиаковского и сравняли с землёй.