Марина Адамович

СЕТИ ИНТЕРНЕТА:

«тотальная республика» или тотальная идеократия?

    Коммуникационная составляющая современной культуры сегодня не только реальность, но и проблема нашей жизни; информационная сфера все явственнее проявляет себя как системообразующий фактор общества. Двуликим Янусом является для нас и Интернет. Который в качестве реальности современной жизни уже осознало большинство из нас, если не все, но вот в качестве проблемы – мало кто, даже среди специалистов-культурологов. Нет, речь не идет о технических проблемах несостыковки Микрософта с другими компьютерными системами или о нескорректированности славянских шрифтов с латинскими языковыми кодами – все это как раз относится к области «реальности», нового быта новой технологической эры. Коммуникационная составляющая мировой культуры, и в частности, система Интернет становится проблемой на уровне гуманитарного осмысления человеческого существования.
    Обратимся к недавней истории. «Развитие Сети было начато в 1989 г. Тимом Бернерс-Ли  и его коллегами в ЦЕРН, международной научной организации в Женеве.- читаем мы в кратком очерке истории Сети в электронном издании Британской энциклопедии.- «Они создали Протокол Передачи ГиперТекстов (ППГТ), который установил стандарты коммуникации между серверами и клиентами. Их текстовой Сетеискатель (Браузер) был выпущен во всеобщее пользование в январе 1992 г. Сеть-на-весь-Свет быстро набрала популярность с созданием сетехода, названного «Мозаика», который был разработан с Соединенных Штатах Марком Эндриссеном и другими в Национальном Центре Прикладной Сверхкомпьютеризации Иллинойского университета и был выпущен в сентябре 1993г.... В апреле 1994 г. Эндриссен стал со-основателем коммуникационной корпорации Нетскейп, чей продукт, Нетскейп Навигатор, стал господствующей моделью сетехода вскоре после ее выпуска в декабре 1994 г. К середине 1990-х годов ко Всесветной Сети поключились уже миллионы активных пользователей».(1) По мысли философа Михаила Эпштейна создание Сети здесь поразительно «вписывается в историю распада СССР» – до «прямого хронологического продолжения... Кончилась одна система тоталитарная, - на смену ей пришла другая, виртуальная, столь же огромная, всеобъемлющая».(2) Таким образом, оба проекта – Сеть и СССР – «выношены одним глобалистским сознанием». Негативные последствия образования СССР  для мировой цивилизации сегодня всеми прекрасно осознаются. Что же таит в себе Сеть – это новое дите глобалистского сознания? То, что это «новая форма тотальности» - сомнения не вызывает. Однако вопрос в другом: какая именно форма? «Тотальная республика» - так считает Эпштейн, один из немногих на сегодня исследователей гуманитарной теории Сети. И действительно, на первый взгляд, все так и вызгядит. В наш быт легко и свободно вошел многоголосый свободный мир Интернета, не скованный ни пространством, ни временем, не ограниченный даже свойственными любому традиционному обществу нормами, табу. Абсолютно свободный мир абсолютно свободного бесцензурного слова. Вот здесь Интернет и выдает нам первую порцию неожиданных и серьезных проблем.
    Начну с примеров простых и распространенных по всему пространству мировому Сети – с сайтов, пропагандирующих национальную вражду, ненависть, идеи расизма, национализма и фашизма. По сведениям антирассистской организации Интелледженс Проджект «все больше и больше человеконенавистников выходят он-лайн со своими призывами, при помощи электронной связи достигающими миллионную аудиторию... число человеконенавистнических сайтов на Интернете в начале 2000-го года увеличилось до 305 – по сравнению с 254 годом ранее», правда, как было отмечено в Отчете организации за зиму 2000-го, в Соединенных Штатах число таких сайтов уменьшилось на 15% - если в 1998 году их насчитывалось 537, то в 1999 – только 457; к тому же, отмечают наблюдатели, автоматически активные участники Интернета уменьшают собственно социальную активность, поэтому погрузившиеся в пространство Интернета рядовые расисты снижают реальную связь с расистскими группировками (так, в 1998 году 37% человеконенавистнических сайтов не поддерживали активной связи с расистскими группировками в реальном социальном пространстве, а к 2000 году этот процент поднялся до 47)(3).
    Через печать стали известны и попытки  американского демократического сообщества начать судебные разбирательства над человеконенавистническими сайтами Сети. Но чтобы одержать эту победу, нужен весь исторический опыт зрелой демократии американского типа. Проблема же в том, что существование подобных сайтов – не чисто «американская история». Гуляя по киберпространству российского Интернета, вы легко найдете сайт, скажем, Национал-большевистской партии. Сайт агрессивен и по своему дизайну, и по содержанию. Например, вот как его создатели определяют сущность идеологии современного национал-большевизма: «испепеляющая ненависть к античеловеческой СИСТЕМЕ троицы: либерализма/демократии/капитализма».(4) Если перевернуть это «анти», то нацболы (принятая аббревиатура для обозначения членов партии) предлагают свою триаду: консерватизм/тоталитаризм/социализм. На прежних, хорошо знакомых по мировой истории, идеалах «социальной справедливости» (по большевицки, конечно же, понимаемой) современные нацболы разрабатывают Программу строительства «иерархического общества»: «Глобальная цель национал-большевизма – создание Империи от Владивостока до Гибралтара», «создание гигантской континентальной Империи».(5) При этом в Программе партии записано положение о необходимости непримиримой борьбы и с «внутренними врагами», такими как «класс «пиджаков» - бояр-чиновников, мародеры-новые русские и космополитическая интеллигенция». Но человек ХХ века должен помнить прошлый опыт большевиков, когда «непримиримая борьба» означала полное физическое уничтожение «классовых врагов» Небезынтересен здесь и вопрос Гибралтара... Все тот же советский опыт разжигания мировой революции дает основания предполагать, что специального разрешение на строительство очередной «империи счастья» у европейцев спрашивать не будут. Нечему радоваться и гражданам США: несмотря на то, что по изложенной на сайте Программе НБП, нацболов интересует прежде всего Европа, но главными врагами национал-большевизма четко и определенно названы «большой Сатана – США» вкупе с НАТО и ООН.
    Кровавый сайт национал-большевистской партии, откровенно, на уровне заявленной Программы действия, пропогандирует насилие и призывает к «чисткам» населения по социально-национальному признаку. При этом стоит заметить, что сайт – далеко не безобидная игра нацболов в плюралистичном киберпространстве Сети. В современной России НБП имеет свои филиалы по всей стране. Системой линков основной сайт партии связан со всеми многочисленными региональными сайтами и вполне реальными, отнюдь не виртуальными филиалами НБП. Сайты национал-большевиков устроены по последнему слову техники, с прекрасным профессиональным дизайном, с использованием всех компьютерных средств. Надо вообще заметить, что по уровню исполнения с сайтами нацболов могут соперничать только столь же эффектные, яркие сайты Русского Национального Единства, фашистсвующей организации Баркашова(6), да Партии Диктатуры Пролетариата(7), которая выпускает свой сайт на основных языках мирового пролетариата (английский, французский, немецкий, испанский, финский), что определяется поставленной перед ней задачей организации «мировой пролетарской революции».
    Кстати, судя по социологическим опросам, ряды сочувствующих, скажем, фашиствующей организации «Русское Национальное Единство» (РНЕ, глава – Баркашев) отнюдь не сокращаются. Возникает парадоксальная ситуация: по наблюдениям АМД («Антифашистское молодежное действие») пропаганда РНЕ за последнюю пару лет стала не такой активной: скажем, открытое распространение газеты РНЕ «Русский порядок» в Москве стало практически невозможным, было запрещено проведение съезда РНЕ в Москве, листовки на улицах активисты РНЕ уже не расклеивают. Отсюда делается ошибочный вывод, что партия Баркашова переживает период спада (8)(статья председателя российского АМД П.Казначеева «Национал-экстремизм и антифашизм: новые тенденции», «Правозащитник», №4, 1999). Однако члены АМД забывают, что баркашевцам не нужно клеить листовки, как в начале века делали это члены партии большевиков, – они великолепно образованы и превосходно владеют мастерством компьютерного дизайна. Времена изменились. И надо отдавать себе отчет, что организаторы РНЕ идут в ногу со временем, применяя гибкую и действенную тактику (Скажем, они уже не называют себя «фашистами» - их собственный опыт показал, что  в стране, потерявшей в Третьей мировой войне несколько десятков млн. человек, слово «фашист» вызывает отрицательную реакцию. Именно поэтому Баркашов отмежевывается от фашизма, в теоретических статьях разъясняет отличие РНЕ от немецких национал-социалистов времен Третьего рейха. Но суть Программы: построение «чистого» национального государства, «генетическая чистота» его граждан(9). Так же, как прежде, только теперь – с компьютерного экрана, лидеры призывает молодежь в вооруженные отряды (необходимость готовиться к построению национального государства). И Программу, и Цели, и Устав, и конкретные инструкции, руководство к действию – все это можно прочитать на сайте НРЕ. Через Интернет связь осуществляется со всеми региональными ячейками НРЕ. Сеть позволяет не только полностью осветить сегодняшнюю жизнь организации, но через клавишу «Азбука русского националиста» помянуть былые имена националистов, спрогнозировать национально-чистое будущее - это огромный теоретический раздел, посвященный теории национал-движения, просвещающий и обучающий молодых членов партии. Есть и раздел «Метафизика русского национализма», «Иерархия Русского национализма», есть Новости текущих событий, «Как вступить в РНЕ»... Таким образом, именно в киберпространстве Интернета воплотилась давнее теоретическое положение Ленина о том, что партия – это «пропагандист, агитатор, организатор».
    А ведь нынешнее мировое сообщество эпохи глобализации – независимо от конкретного социально-политического устройства каждой отдельной страны – является сообществом, в котором коммуникативная составляющая работает как системообразующий фактор, формирующий новые типы общественных отношений, новые культурные стереотипы. И то, что сегодня осуществляется в виртуальном пространстве Интернета, завтра легко становится реальностью земного пространства. Не будем забывать и того, что эпоха глобализации сжала пространство, нигелировала понятие времени, что привело в потери чувства историзма, атрофировало чувство  иерархии прошлого-настоящего-будущего у современного человека. Словом, плюралистическая вселенная эпохи глобализации вполне виртуальна. Жан Бодрийар, размышляя еще о странностях войны в Персидском заливе, "первой войны электронной эпохи", писал о «растекающейся фобии реальности», о гиперреалистической логике запугивания себя самих возможностью реального(10). Произошла замена жестких бинарных оппозиций реальность/вымысел и реальность/текст целым набором реальностей и иерархией текстов; возник мир как текст, культурную парадигму которого можно определить как парадигму речевой агонистики. И тогда американский обыватель сталкивается лицом к лицу, скажем, с трагедией двухлетней давности в Литлтоне (напомню: в этом Маленьком городке двое подростков  расстреляло 12 школьных товарищей и учителя, 25 детей было госпитализировано). Американские СМИ вели тогда речь о фашиствующей подоплеке событий. Но не это, на мой взгляд,  объясняет случившееся. Нельзя игнорировать игровую ситуацию убийства.(11) Речь нужно вести о формируемой привычке современного человека к виртуальной игровой реальности, в которой ты можешь проиграть разные варианты собственной и мировой судьбы (так, одна из американок в уличном интервью по поводу печально известных бомбежек в Косово заметила: «для нас - это виртуальная война»).
    В этой ситуации мифотворения текстовой культуры как нельзя более кстати возникает Интернет. Предельно демократичный. Тотально демократичный. Вызванный к жизни не технической мыслью современности, но – мироощущением, мировоззрением современной «восставшей массы» Ортеги-и-Гассета.
    Вот почему вполне реально предположить  и то, что по сигналу с экрана все военизированные уже существующие невиртуальные отряды Баркашова организованно и синхронно в какой-то момент выступят в реальном пространстве России (Стоит сказать и то, что все эти сайты  официально зарегистрированы и вполне легально представлены в общем Каталоге русских ресурсов)(12). Да, Россия – особый член мирового сообщества, в том смысле, что у нее нет исторического опыта демократической организации социума, нет выработанных практикой действенных механизмов общественного самоконтроля. Единственным гарантом ее демократических завоеваний на сегодня является государство. Но тот же исторический российский опыт учит нас тому, что гарант этот - ненадежный. Нет такой статьи закона, под которую  можно было бы подвести обитателей и главарей виртуального свободного пространства. Легитимация киберпространства в российском обществе не произошла пока. Хотя российский Интернет ведет себя необычайно активно и, я бы сказала, агрессивно. Ни для кого ни секрет, что сегодняшний интернет – в том часле и в России - захлестнули волны порнографии, насилия. Не поэтому ли все чаще раздаются голоса, требующие введения в Интернете цензуры. Стоит ли удивляться такой обеспокоенности моих сограждан «частными» проблемами Интернета? – Нет, не стоит, ибо Россия – страна литературоцентристская, с особой направленностью на слово, речь, произнесение. Русский писатель традиционно играл роль учителя, лидера, проповедника, его влияние на общество всегда было огромно и неоспоримо; литература заменяла в России общественную мысль и философию.Слову у нас всегда доверяли и держали его. Сегодня же, в ситуации доминанты парадигмы речевой агонистики, когда коммуникационные средства формируют социум, а не наоборот – как раньше, когда, по тонкому замечанию М. Фуко, говорить и означает обладать властью говорить, а речь, произнесение – лишь один из дискурсов борющегося за власть общества(13), в этой «социо-лингвистической» ситуации современного мирового сообщества российская установка на значимое слово гармонично вписалась в общемировой контекст.
И важно  заметить, что «тотальная республика» Сети не удовлетворяет не только россиян, но и все мировое сообщество. Вопрос ставится таким образом: нужна ли свобода виртуального пространства, если в ней попираются вполне реальные гражданские права человека, если личность становится беззащитной перед виртуальным пиратством? Скажем, Майкл Бэнкс, автор многих работ по Интернету, попытался выяснить, что знают о нем самом в Сети(14). Оказалось, что любой пользователь, проявив немного терпения и потратив некоторое время, может получить практически полное досье на мистера Бэнкса. Это досье состоит из данных, "оброненных" самим Майклом в течение нескольких лет активной деятельности в Интернете. Среди них домашний адрес, номер телефона, имена и дни рождения его родителей, жены и детей, информация о поездках по стране, номера кредитных карточек, марка машины, название школы, где когда-то учился маленький Майкл (и дата ее окончания), сведения о всех привычках и хобби и многое многое другое. И надо понимать, что эта полная и подробная информация о Бэнксе может быть в любой момент кем-то использована – в том числе, и против самого Бэнкса.  
    Так и Гарриет Пирсон(15), которая занимается проблемами неприкосновенности частной жизни в компании "Ай-Би-Эм" на конференции в Вашингтоне ("Computers, Freedom and Privacy - 99", Вашингтон, 4-6 апреля 1999 г.) высказала мысль, что для укрепления доверия потребителя фирм он-лайн необходимы как эффективные методы ведения бизнеса, так и мощные законодательные меры защиты. По ее словам, компания "Ай-Би-Эм" работает с данными в 130 странах мира, многие из которых в эпоху Интернета не имеют даже элементарных законов о неприкосновенности частной жизни. Конечно, оппереточных злодеев в реальной жизни мало, и никто не задается альтруистской задачей свести соседа в могилу. Но преследуя свой частный предпринимательский интерес – почему бы и нет? Еще одна участница вашингтонской конференции - Тара Лемми, предпринимательница, работающая на рынке венчурного капитала и занимающаяся рекламой и поиском данных в Интернете, заявила, что ей часто приходится иметь дело с "утечкой данных". Утечка из той или иной компании конфиденциальной информации о ее клиентах нередко вызвана просто "нежеланием думать"- "компании никогда не просчитывают всех последствий соблюдения прав на информацию и методов сбора информации", - считает Тара Лемми. Но даже если и просчитывает - вопросы, связанные с управлением данными, стали настолько сложными, что "всю картину целиком не может увидеть ни один человек". (будем помнить, что Интернет – порождение эпохи глобализации и его пространство - пространство мировое).
    Вот и министр торговли США Норман Майнита заявил, что неприкосновенность частной жизни является "судьбоносным вопросом" для электронной торговли. "Мы не думаем, что этот рост (электронной коммерции) будет продолжаться, если как потребители, так и коммерческие предприятия не будут чувствовать себя в Интернете уверенно"(16). Вопрос только в том, какие именно меры могут дать эту уверенность? И вопрос этот – принципиальный. Ибо Интернет – это современные будни мирового сообщества. Это – его будущее. Мы начинаем только сегодня понимать это. Парадоксальным образом, человечество опять столкнулось с ситуацией, когда оно не подготовлено – ни морально, ни законодательно – к тому, что изобрело и использует.
Характерно, что именно Нидерланды, земля, известная тем, что идет «полшага впереди самого прогресса», вместе с юридическим признанием эфинезии мечтает о законодательном регулирование киберпространства. Осенью 2000 года голландское министерство юстиции обратилось в парламент с предложением изменить законодательство страны в соответствии с соглашением о компьютерных преступлениях, проект которого разработан Европейским Комитетом по проблемам преступности и группой экспертов по преступности в киберпространстве (17).Уникальность ситуации состояла в том, что само соглашение находилось еще в начальной стадии разработки. Голландцы же были решительно настроены немедленно принять изменения к национальному законодательству в духе документа... не имеющего никакой юридической силы.
    Но что же именно предлагало Министерство юстиции Нидерландов? Что интернет-провайдеры будут обязаны по требованию полиции предоставлять все данные об информационном трафике граждан в том случае, если имеется обоснованное подозрение о криминальном характере чьей-либо деятельности. Частные компании также попали бы в сферу действия новых законов и стали бы подконтрольными компетентным органам. Предусматривалась и ответственность перед законом за продажу конфиденциальной информации (в частности, паролей защиты данных). Преступлением было бы создание компьютерных вирусов и средств несанкционированного доступа к вычислительным сетям, а также так называемый "mail bombing" - блокирование электронной почты тысячами электронных писем, генерируемых специальными программами. Специально упомянута была и злободневная для Сети проблема детской порнографии (Характерная для Нидерландов широта взглядов на сексуальную проблематику не помешала поставить вне закона так называемое "виртуальное" детское порно, т.е. изображения, созданные только средствами компьютерной графики).
    Казалось бы, что можно возразить на здравый голос самого рассудка? Тем не менее, реакция правозащитных организаций на инициативу Совета Европы оказалась иной. В открытом письме правозащитных групп к Совету Европы утверждалось, что проект соглашения "противоречит известным нормам защиты личности, неоправданно усиливает полицейские полномочия национальных правительств, подрывает развитие методов обеспечения безопасности информации и что это уменьшает ответственность государств перед законом"(18).
    Выступил тогда против  возможности подобного вмешательства в личную жизнь граждан и бывший генеральный советник торговли США Эндрю Пинкус. Мотивируя свое недовольство опасениями такое вмешательство угрожает фрагментацией глобального рынка электронной торговли(19). По его словам, величайшей проблемой обеспечения жизнеспособности глобальной системы электронной торговли является нахождение путей стирания национальных границ в вопросах неприкосновенности частной жизни. По словам Пинкуса, сбор информации проникает в жизнь в США такими путями, о которых большинство граждан даже не догадывается. Например, рекламные щиты, установленные вдоль автодорог, оборудуются специальными устройствами, которые позволяют определить, какие радиостанции слушают проезжающие мимо автомобилисты. Существуют технические средства, позволяющие составлять всеобъемлющие досье о том, какие лекарства принимают люди, какую одежду носят, какие книги читают, какие продукты питания потребляют, а также о привычках и предпочтениях их детей. Когда люди узнают, какой объем подробной личной информации о них может быть собран через Интернет, у них неизбежно возникнут сильные негативные реакции, сказал Пинкус. По его утверждению, именно эти опасения и являлись первопричиной расхождений во мнениях между США и Европейским союзом по вопросу о неприкосновенности частной жизни. Евросоюз принял закон о неприкосновенности частной жизни, тогда как США предпочитают проводить политику отраслевого саморегулирования. Такой закон, подавил бы творческие подходы к решению проблемы.
    И мистер Пинкус абсолютно прав: в процессе осознания феномена Интернета, Сети, нам не хватает именно творческого подхода. Сегодня мы уже столкнулись с беззащитностью человека в витруальном пространстве Сети. В ответ общество и государство пробует защитить индивидуума и его прайвеси при помощи традиционных средств, опробированных в истории, в государстве традиционного типа. Которое и призвано было защищать своих граждан. Именно основной, охранительной функцией государства и вызваны те меры, на которые готовы уже сегодня пойти Нидерланды (а очевидно, вслед за ними – и все мировое сообщество). И хотя проблемы  торговли от-лайн для сегодняшней России – не актуальны (если воспользоваться местным социологическим исследованием компании Социс из Ярославля(20), среднестатистического российского провинциального города, то  из 25 тысяч ярославцев, использующих Интернет, 55% подключаются к нему с целью общения (45% делают это на работе), и лишь 15% - хотят узнать информацию торговли или сферы услуг), но российская реакция на диктатуру Сети – та же, что и европейская, и американская.
    И в России, оказывается, уже разработана система первоначальных охранительных мер. Скажем, ФСБ (Федеральная служба безопасности России) некогда предложила проект СОРМ (система оперативно-розыскных меропирятий)(21). Первая информация о СОРМ появилась в Интернете  летом 1998 года ( она была дана интернетэскпертом Анатолием Левенчуком) В соответствии с этим проектом провайдер Интернет обязан установить оборудование, программу и выделенную высокоскоростную линию с местным отделением ФСБ, через которую та сможет получить полный доступ к информации о клиентах данного провайдера и в случае необходимости – прерывать связь этого клиента. Проект СОРМ выдается Службой безопасности как необходимая мера по защите общества от преступности, теоретически способной использовать Интернет в своих целях (аргументация по-нидерландски). И надо сказать, что в ситуации криминального беспредела, в котором оказалась постперестроечная Россия, эта идея, как и по всему миру, способна получить поддержку не только со стороны правительственных организаций, но и со стороны самого населения, включая интернетовских провайдеров. В силу технической отсталости страны общественное мнение склоняется воспринимать Сеть в качестве новой опасности, начиная от пропаганды насилия, террора и порнографии, кончая признанием «демонической силы» нового изобретения (именно в тому и ведет разумного человека знакомство с сайтами, описанием которых я начинала эту статью). Идея контроля над Интернетом оказывается близка слишком многим.   Тогда как на самом деле СОРМ – далеко не такая простая вещь. Правозащитник Сергей Смирнов, выступавший на конференции в Вашингтоне,  совершенно точно отметил главные особенности проекта ФСБ(22). Прежде всего, проект СОРМ фактически устраняет для соответствующих служб  безопасности необходимость получать санкцию суда на «прослушивание» или перлюстрацию почты того или иного гражданина России – ибо на Интернет как на новое явление жизни россиян не распространены даже существующие законы о гражданских правах населения, о неприкосновенности  и тайне личной переписки и прочих личных свободах. В силу этой законодательной неопределенности  деятельность ФСБ  в Интернете практически бесконтрольна и неподотчетна, технические же возможности Службы – неограничены. Проект СОРМ создавал предпосылки для нарушений прав человека, закрепленных в Конституции России и международных документах. Используя СОРМ, спецслужбы легко смогли бы составлять досье на любого гражданина Российской Федерации. Технология позволяет получать и накапливать информацию о корреспондентах, с которыми Вы обмениваетесь письмами по электронной почте, о посещаемых Вами Web-страницах, конференциях, точках входа в Сеть и т.д. О подобной практике свидетельствует сложившаяся ситуация в Китае, где государство уже возвело великую виртуальную стену - регистрирует каждого пользователя Интернета, тщательно отслеживает работу электронных СМИ и разрешает своим гражданам использовать только официально одобренные источники новостей.
    Щекотливым моментом чисто российской ситуации является тот факт, что СОРМ – не закон и даже – не законопроект, а ведомтственный акт. Иными словами, в качестве внутриведомственного, рабочего документа, на его принятие не могут оказать влияние ни Парламент, ни Президент, эту «ведомственную инструкцию» надлежит лишь зарегистрировать в Министерстве юстиции – обычная практика лоббирования законопроектов здесь невозможна. Конечно, формально, ведомственный акт (и закон) начинают работать только после официального опубликования. Но деятельность ФСБ традиционно окутана такой тайной, которую рядовой гражданин  и не пытается разгадать (а исторический опыт говорит за то, что программа СОРМ может начать работать... уже вчера). Немаловажным для российского гражданина моментом является и то, что согласно проекту, все расходы по его реализации будут покрыты провайдерами. Иными словами, финансовые расходы по поддержке  мониторинга ФСБ будут покрывать простые пользователи. Механизма противостоять СОРМ в России не существует (по мнению правозащитника Смирнова, попытки объядиниться и создать ассоциацию провайдеров обречены на неудачу, ибо лицензию провайдеру выдает государство, поэтому разумнее не делать публичных выступлений против проекта). Реальная жизнь складывается по собственным правилам.
    Отдельные общественные организации, типа Группы Правозащитная Сеть пытаются для начала познакомить простых пользователей Интерета с тем, что происходит в этой области: они организовывают сетевые дискуссии по СОРМ, дают необходимые пояснения по проекту и пр. «Правозащитная сеть» уже сегодня предлагают сетечитателям рецепты сохранить свою прайвеси. Процитирую некоторые: «отправлять только пресный текст, не доверяя Сети никакой персональной информации. Придется свыкнуться с тем, что Ваша переписка будет похожа на диалоги из школьного учебника... Второй способ – использовать для личной переписки криптографию (или попросту – шифрование)... на поиск «ключей» ... уйдут годы и даже десятилетия. Работа дешифровальщиков в таких временных масштабах просто теряет смысл... Вы не совершаете ничего дурного. Все, что Вы хотите – защитить свою корреспонденцию от чужих глаз. То же самое Вы делаете, когда, уходя на работу, запираете квартиру»(25). Однако, замечу, не только работа дешифровщиков теряет при этом смысл, но и ваша собственная переписка: психологически правозащитниками воспроизводится ситуация существания в условиях идеологического государства тоталитарного типа, каковым являлся СССР. Вопроизведение устаревшей поведенческой модели неплодотворно и губительно с точки зрения психологического здоровья современного российского общества. Ведь современная Россия – государство, опирающееся на демократические принципы. Как его граждане, так и оно само должно выработать некую адекватную, работающую систему взглядов на изменившийся мир, в том числе – и на феномен Сети в условиях современного российского государства. И в этом смысле, весьма поучительно посмотреть на подписанную некогда Президентом России В. Путиным «Доктрину инормационной безопасности Российской федерации». Доктрина была подписана в сентябре 2000 года и вызвала весьма противоречивую реакцию как в мировом сообществе, так и в российском – от полного равнодушия до резкой критики. Так, например, Союз журналистов России напечатал тогда «Заявление», которое поместил в том числе и на Интернете. «Союз Журналистов России считает, что главную угрозу информационной безопасности России представляет та политика, которая воплощена в Доктрине информационной безопасности»,   «документ пронизан духом конфронтации, ксенофобии и закрытости», это «желание власти максимально контролировать образ мысли граждан» - такова, в общих чертах, реакция российских журналистов(26). Профессионально связанные с реальной социальной практикой, журналисты увидели в Доктрине угрозу свободе слова, попытку государственной монополизации СМИП, даже – оправдание введения цензуры. Действительно ли путинская Доктрина несет в себе угрозу свободе слова и печати?
    И да, и – нет. В силу жанра документа – «официальные взгляды на цели, задачи, принципы и основные направления обеспечения информационной безопасности»  - его положения сформулированны предельно обобщающе и в реальной практике могут повернуться и так и эдак. Но в контексте нашего разговора о феномене Сети и Интернета Доктрина - необыкновенно важное свидетельство. Ибо является типичным охранительным документом традиционного государства, осознающего себя обязанным защитить собственные интересы и безопасность. Иными словами, перед нами – одно из пока немногочисленных свидетельств, как традиционные общественные институты, сложившиеся внутри истории, внутри прежней парадигмы мировой культуры, пытаются выступать в ситуации новой культуры информационного типа. Отсюда – и кажущиеся противоречия Доктрины, на деле являющиеся не противоречиями документа, но отражением противоречий самой проявившейся уже сегодня ситуации адаптирования государством новой культурной среды. И здесь мы находим целый комплект проблем – как и чисто российских, так и общемировых. Специфическая российская постановка проблемы заключена в том, что государство с неокрепшими демократическими традициями, неотработанными реальной практикой формами общественного движения  и самосознания, пытается взять на себя основной контроль над развитием общества и, с другой стороны, защитить себя в роли охранителя, в своей традиционной основной функции. Например, согласно Доктрине, «первая составляющая» национальных интересов РФ включает в себя гарантирование «свободы массовой информации и запрет цензуры;... запрет на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия» и, в то же время, - «создание системы сбора и анализа данных об источниках угроз информационной безопасности», «усиление правоприменительной деятельности федеральных органов... включая предупреждение и пресечение правонарушений в информационной сфере, а также выявление, изобличение и привлечение к отвественности лиц... в этой сфере», «создание информационно-телекоммуникационной системы специального назначения в интересах федеральных органов государственной власти»; в сфере духовной предполагается  «право свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения» - но угрозой духовной жизни заявлена деятельность «религиозных объединений, проповедующих религиозный фундаментализм» и обеспечение противодействия «негативному влиянию иностранных религиозных организаций и миссионеров» (уровень «фундаментальности» и «негативного влияния» будет определяться, естественно, государством);  противодействие внедрению «электронных устройств для перехвата информации» (типа внедрение в парольно-ключевые системы защиты автоматизированных систем обработки и передачи информации) и т.п. совмещается с «организацией и осуществлением государственного контроля за созданием, развитием и защитой систем и средств сбора, обработки, хранения и прередачи» информации разного типа, включая статистическую, а также – «обеспечение контроля за созданием и использованием средств защиты информации», вплоть до создания «единой системы подготовки кадров»; называется и угроза «деформация системы массового информирования как за счет монополизации средств массовой информации, так и за счет неконтролируемого расширения сектора зарубежных средств массовой инфрмации», «нарушение установленного регламента сбора, обработки и передачи информации, преднамеренные действия и ошибки персонала информационных» систем; есть и пункт о недопущении «неконтролируемой коммерциализации культуры и науки»(27)...
Как уже я говорила, все эти и им подобные противоречия вызваны именно российской спецификой и желанием государства самому вести за собой свой народ – как всегда, в «нужном направлении» (поэтому отрицательная реакция Союза журналистов, или правозащитных организаций здесь понятна и оправдана).  Но весь огромный подробный текст Доктрины на самом деле вызван к жизни тем, что четко сформулировано в одном абзаце: «обострение международной конкуренции за обладание технологическими и информационными ресурсами», условиями наращивания мощи «информационного оружия» с «использованием глобальной информационной инфраструктуры». Таким образом, Доктрина – естественная попытка вписать систему традиционных взаимоотношений государства и человека-гражданина в изменившийся контекст мировой культуры. В этом смысле, и частные меры правительств тех же Нидерландов или США, и работа экспертов Европейского Комитета по предотвращению преступности в киберпространстве, и Доктрина нынешнего российского правительства, как и противостояние им всем международного правозащитного движения – деятельность одного ряда.  В том нет никакого парадокса. Суть всех этих мероприятий и документов сводима в одному: откорректировать давно сложившиеся взаимоотношения традиционных социальных интститутов согласно новому контексту культуры эпохи глобализации, эпохи, в которой коммуникативная составляющая стала главной системообразующей силой. Вот где Сеть и заявляет о себе не только в качестве реальности, которую нужно осваивать, но в качестве проблемы.
     И здесь мы подходим к главному. На самом деле, ничего нельзя просто откорректировать. Эпоха глобализации – это не очередная эпоха технологических революций, это – перерождение классического человека, со всеми отсюда вытекающими последствиями. И как частность – это еще и изменение традиционного института государства. Об этом хорошо и подробно написано у Лиотара в его работе «Состояние постмодерна».  Изменения эти – глобальные, последствия их - труднопредставимые. Но в контексте нашего разговора об Интернете, нас интресует два момента. Во-первых, традиционная для государства функция регулирования (воспроизводства, управления) отчуждается от управляющих и передается технике. Проблема теперь формулируется иначе: давать информацию, которую техника удерживает в памяти и формулирует правильные решения. Не менее интересны и изменения в правящем классе: он становится нетрадиционным, разнородным с точки зрения традиционного государства (в него входят руководство предприятий, функционеры, организации, партии, интеллектуальная элита и пр.), распоряжение же информацией становится обязанностью экспертов(28). Говоря словами самого Лиотара, государство – в традиционной его форме – «начинает проявлять себя как фактор непроницаемости и "шума" для идеологии коммуникационной "прозрачности", которая идет в паре с коммерциализацией знаний»(29). Поэтому государство  любого типа будет прешрадой стоять на дороге у набирающей силы коммуникационной культуры. Мы присутствуем лишь при первых столкновениях. И чем дальше, тем болезненнее будет ощущаться эта борьба. Идея контроля (органичная и верная для традиционного государства) будет лишь снижать результативность функционирования общественной системы информационного типа (это заметил еще Лиотар в уже упомянутой работе). Если же информатизация общества все-таки будет подчинена прежней задаче контроля, то это неизбежно, по мнению Лиотара – и я целиком и полностью разделяю это мнение, приведет к террору: Интернет требует к себе методологически иного подхода. Совершенно очевидно: сама природа Сети такова, что сегодняшняя «тотальная республика» несет в себе потенцию превратиться в завтрашнюю тотальную... идеократию. Отличие которой от «любительской» советской идеократии в том, что она не оставит лазейки, возможности избежать ее.  
    Таким образом, наш цивилизация в том виде, как она сложилась, зашла в тупик. Вне контроля со стороны государства она перенимает психологию самоубийцы, но  приняв этот контроль, приближается к тоталитаризму. А кто возьмется сегодня спрогнозировать, что наступит после этого?.. Одно ясно: нам остается только изучать Сеть, научиться использовать ее до того, как она начала использовать нас. В поле зрения будущих исследователей ляжет и социальный аспект изучения Сети – с  выработкой, соответственно, социально-политической тактики. Но не менее существенен философско-культурологический аспект проблемы: что же такое Интернет как феномен эпохи глобализации? Без ответа на этот вопрос мы не только никогда не поймет Сети, но и не совладаем с нею.
Нью-Йорк, 2001

Notes:
1. ”World Wide Web”. Encyclopedia Britannica Online. See: http://www.members.eb.com/bol/topic
2. Epstein M. “From the totalitarian to the virtual era”. The Introduction to the Book of Books. – See: http://www.russ.ru/antolog/INTELNET/kk_vvedl.html
3. Ibid.
4. “The Year in Hate”. Intelligence Report. Winter 2000. Portal of the Intelligence Project.  See: http://www.splcenter.org/intelligenceproject
5. Portal of the National-Bolshevik Organization. See: http:// www.geocities.com/nazbol  
6. Ibid.
7. Portal of the Organization of Russian National Unity. See: http://www.rne.org
8. Portal of Party of Dictatorship of the Proletariat. See: http:// www.proletarizm.org
9. Kaznacheeff P., “National-extremism and anti-fascism: the new tendencies”, Pravozatchitnic (1999): 4.  
10. The Program of the Russian National Unity. See: http://www.rne.org
11. Baudrillard Jean. “There was no war in the harbor”, Art magazine (1994): 3.  (Editor’s note: The translation of the original French essay to English from the Russian-language article may not be exact)                    
12. Adamovitch M. “Some like it hot” (“Such a crazy world…”), Noviy Mir (2000): 4.
13. Russian On-line Catalog. See: http://www.catalog.chat.ru
14. Foucault M., The will to the truth: on the other side of knowledge, power and sexuality (Moscow: Castalle, 1996). ( Editor’s note: The translation of the original French text to English from the Russian-language article may not be exact).
15. “How to defend your right for the privacy of correspondence on the Internet”. The recommendations of the group “Human Rights Online”. See: http://www.hro.org/pgp/index.htm
16.“Internet and the Intrusion of your Privacy”. Washington Online. See: http://www.inernationalcenter.com/icrussia.htm
17. Ibid.
18. Mayorova A., “Internet and Interpol: the common is not only in the names”, Izvestiya, 5 December 2000.
19. Ibid.
20.“Internet and the Intrusion of your Privacy”. Washington Online. See: http://www.inernationalcenter.com/icrussia.htm
21. The Center of Sociological and Marketing Research. See: http://www.korob.yaroslavl.ru/index.php
22. Smirnoff S. Paper at the Conference “Computers, Freedom and Privacy-99”. Washington DC, April 1999. See: http://www.hro.org/info/index.htm
23. Ibid.
24. The Declaration of IAC “Eurasia”, 28 September 2000. See: http://www.eurasia.org.ru
25.“ How to defend your right for the privacy of correspondence on the Internet”. The recommendations of the group “Human Rights Online”. See: http://www.hro.org/pgp/index.htm
26. “The Declaration of the Journalists Union of Russia”. See: http://putinl.nm.ru/71.htm
27. ”Doctrine of the Information Security”. See: http://www.scrf.gov.ru/Documents/decree/2000/09-09.html
28. Lyotard, Jean-Francois. 1984. The Postmodern Condition: A Report on Knowledge. (Minneapolis, MN: U. of Minnesota Press, 1984), 43.
29. Ibid., 22