"РОЗА МИРА" ДАНИИЛА АНДРЕЕВА:
РЕЛИГИОЗНОЕ ОТКРОВЕНИЕ ИЛИ ТОТАЛИТАРНАЯ УТОПИЯ?

Дискуссия вокруг книги Д. Андреева "Роза Мира: Метафилософия истории" (1950-1958, опубл. 1991)
и статьи М. Эпштейна "Роза мира и царство антихриста:
О парадоксах русской эсхатологии", 1994).

Три мнения, пять писем:
1. Письмо Ф. Синeльникова М. Эпштейну (май 2001)
2. Письмо С. Кладо М. Эпштейну (май 2001)

3. Ответ М. Эпштейна Ф. Синельникову и С. Кладо (май 2001)

4. Ответ Ф. Синельникова М. Эпштейну (июнь 2001)
5. Ответ С. Кладо М. Эпштейну (июнь 2001)



Ответ М. Эпштейна Ф. Синельникову и С. Кладо

Уважаемые господа Синельников и Кладо:

Спасибо за Ваши письма и за те глубокие вопросы, которые заново возвращают меня к пережитому лет 15 назад, когда я работал над статьей об Андрееве (1982-1992). Это была другая эпоха, когда опасность перехода тоталитаризма из атеистической в теократическую фазу воспринималась острее, чем сейчас. Я позволю себе ответить сразу на оба письма, поскольку, очевидно Вы знакомы с их содержанием и друг с другом и имеете общие метафизические заботы.

 В Ваших письмах есть много тонких соображений (в частности, о "божественной вилке"), и многое я принимаю, включая высочайшую оценку Д. Андреева как визионера, a также Ваше стремление к религиозному братству людей, взаимопониманию разных конфессий. Да и Роза Мира, когда я впервые познакомился с ней в 1980 г., произвела на меня сильнейшее впечатление и остается одним из главных магнетических влияний, полюса которого - притяжение и отталкивание - чередуются.

  Остановлюсь на трех вопросах, которые вызывают Ваше наибольшее возражение: эротизация Божества в теологии Розы Мира, связь между институций Розы и царством Антихриста и, наконец, вопрос о теократии и тоталитаризме. При этом я кое-где повторю  те аргументы из моей статьи "Роза Мира и Царство Антихриста: О Парадоксах Русской Эсхатологии", которые остаются неучтенными в Вашей полемике. Надеюсь, Вы знакомы теперь целиком с этой статьей: срединную ее часть, которую Вы раньше не нашли на интернете (по моей технической ошибке), я вывел по адресу:
http://www.russ.ru/antolog/INTELNET/vo.andreev2.html

                                                  1.

 Я не могу в точности объяснить, почему эротизация или, как сейчас бы сказали, "гендеризация" Божества составляет для самого Андреева "решающий тезис" его книги (я цитирую здесь и дальше по изд. Роза Мира. М., Прометей, 1991, с. 119), но несомненна его собственная решимость и догматическая дерзость в этом вопросе. Для него Бог-Отец и Бог-Дух Святой - это одно и то же, первое лицо Троицы, а вторым лицом он ставит Женственность. "...Идея Мировой Женственности не может не перерастать в идею Женственного аспекта Божества, а это, естественно, грозит ломкой догматизированных представлений о лицах Пресвятой Троицы" (120-121).

 Для меня это, прежде всего, дурновкусие, которое проявляется и в языке ("аспект"), и в самой мысли. Троица оказывается проекцией семейственного союза, к чему и склонял свою антропо-атеистическую интерпретацию христианства Фейербах, учеником которого, кстати, был Чернышевский. Андреев  так прямо и пишет: "...Полярность Божественного проявляется в противозначности мужского и женского начал" (121). И далее совсем ясно: Троица  - это  "Отец - Приснодева-Мать - Сын" (121).

 Мы знаем о половом делении биологических, половинчатых, несовершенных, смертных, размножающихся организмов, но какое у нас есть основание рассуждать о поле Бога? Догматика целомудренно обходит этот вопрос, называя Бога Отцом, но не ставя рядом ним, в пределах Божественного,  никакой Матери. Это значит, что Бог есть Личность, и для выражения Личности в нашем языке мы вынуждены приписывать Ему свойство определенного пола, по патриархальной традиции - мужского;  но мы не можем приписывать Ему половой ограниченности или полового отношения с другим полом в рамках самого Божества. Мне кажется, ЛЮБОЕ рассуждение на эту тему, попытка структурировать Троицу на манер семейного союза грешит дурновкусием, надменностью и глупостью разума - более того, явно или скрытно предполагает обожествление и самого полового акта, поскольку само Божество оказывается Двоеполым, а половой акт и есть отношение между двумя полами.

                                                  2.

Именно на основе ТАКОЙ теологии  и становится возможным то, что Андреев считает главной манифестацией  антихриста. "...Анти-Логос объявит себя воплощением Бога-Отца, а женщину, чей облик приняла при помощи дьявольского чуда Лилит, - воплощением Вечной Женственности. /.../ Вокруг себя и воплощенной Лилит антихрист создаст кощунственный культ мирового
совокупления, и гнусные действа между ними, окруженные сказочными эффектами и одурманивающим великолепием, будут разыгрываться перед лицом всех и вся, якобы отображая в нашем мире космический брак
двух ипостасей Троицы" (265).

Пусть "якобы" - но ведь если бы не представление о Троице как о космическом браке двух ипостасей, возведенное Розой Мира на культовую и богословскую
ступень, то и отображать Антихристу было бы нечего. Невозможно ведь создать культ мирового совокупления из взаимоотношений двух соответствующих ипостасей, как они понимаются в христианстве - Бога-Отца и Святого Духа. Подлинная христианская Троица просто не создает
предпосылки для такого кощунства, гасит всякий помысел о нем, а вот Троица, исповедуемая Андреевым и воссоздающая "тайну союза Отца и Матери" (121) - это уже прямой шаг "к культу мирового совокупления". Да и как
отразить Троичность, понятую в смысле совокупления мужского и женского начал, если не в бесконечной чреде подобных совокуплений, к чему все человечество и соблазняется антихристом вкупе с его женской
ипостасью? То, что для Розы Мира автор провозглашает
как "решающий тезис", в царстве Антихриста он проклинает как "кощунственный культ", но нельзя не видеть, что это одно царство, увиденное с двух сторон: социально-религиозной утопии и всемирно-исторической
катастрофы.

Впрочем, обо всем этом я уже писал в своей статье, и теперь, заново раскрыв ее, не могу не повторить нескольких важных для меня аргументов:

  "Роза Мира есть откровение об эротической природе
Божества, и в этом она прямо подготавливает    Царство
Антихриста, которое, по описанию самого Андреева, есть
стихия сексуальности, возведенной в религиозный культ. Согласно Андрееву, "выдававшая себя за Женственность воплощенная Лилит
станет чередовать бесстыдные действа с анти-Логосом и
оргии-мистерии, открытые сперва для сотен, а потом, в
принципе, для всех... Всё направится на то, чтобы
разнуздать сексуальную стихию" (266, 267). Но ведь
соединение двух полов составляет едва ли не главную
мистерию самой Розы Мира, к чему и направлено
догматическое творчество ее основателя. Андреев
предлагает грядущему, Восьмому Вселенскому собору
пересмотреть догмат о божественной Троице. По его
мнению, Бог-Отец и Святой Дух - это не две разные
ипостаси, а одна, первая ипостась, от которой и зачинает
Богородица вторую ипостась, Бога Сына, третья же
ипостась и есть сама Богородица, то есть  Мировое
Женское Начало. "...Извечный союз между Отцом и
Матерью... и в этой любви рождается Третье: Основа
Вселенной. Отец - Приснодева-Мать - Сын" (121).

        Получается почти по Фейербаху, доказывавшему, что
христианская Троица есть всего лишь отражение
реальных взаимоотношений внутри земного семейства.
Правда, Андреев оговаривает, что наоборот, в его "учении
о Троице и о Женственном аспекте Божества
наличествует не перенесение "слишком человеческого"
на сферы горние, а, напротив, понимание объективной
полярности наших слоев - мужского и женского начал -
как проекции непостижимой для нас полярности в
существе Бога. "Бог есть любовь", - сказал Иоанн" (121).
Но достаточно представить эту любовь, которая есть Бог,
как взаимоотношение мужского и женского, чтобы
карикатурой предстала истина, заключенная в выражении
"Бог есть любовь". Андреев рационализирует тайну
Троицы, вносит в нее муже-женскую полярность, которая
начисто в ней отсутствует, поскольку Троица не есть
"двоица", хотя бы и с добавлением "производного
третьего члена", не есть "тезис - антитезис - синтез", не
есть взаимоотношение полов и порождение потомства...
Такая рационализация сводит Троицу на уровень то ли
языческого мифа о браке земли и неба, то ли на уровень
"науки логики" с ее диалектическими триадами.

        А между тем для Андреева замена "Святого Духа" на
"Женственный аспект Божества"  есть "решающий тезис"
всей его книги (119). Чтобы совместить христианство с
Розой Мира, Андрееву приходится идти на ломку главного
христианского догмата о Троице, той "основы основ", на
которую, по его признанию, раньше не смели покушаться
самые отчаянные секты и ереси (119). И это не чисто
теоретическое рассуждение, но и предвосхищение такой
культовой практики Розы Мира, когда благословения на
брак будут просить не у христианских священников, а у
плодородящих начал матери-земли, и моногамия будет заменена динамической полигамией, чередой сменяющихся браков.  "Да ведь и самый брак может быть разных форм и видов. Мне думается, что, когда перед алтарем предстают юноша и молодая девушка, не нужно налагать на них
брачные обеты на больший срок, чем на несколько лет, да
и помощи им уместно просить не у инстанций
христианского трансмифа, а у Матери-Земли и даже у
Всенародной Афродиты человечества" (257).

 Здесь, по благословению и с санкции Розы Мира, уже делается  шаг к той стихии сексуальной распущенности, которая затем станет знамением антихристова царства. И неужели Вы считаете, что в этих мыслях Андреева заключено "высшее раскрытие истины христианства", которое сам Андреев, кстати, сводит к "христианскому трансмифу", одному из многих трансмифов разных метакультур?

                                              3.

 И последнее - о Розе Мира как теократии. Розе Мира Андреев приписывает многие из тех функций, которые исполняются тоталитарным государством.  Не только религиозная, но и все сферы жизни будут, контролироваться авторитетной инстанцией, единой для всего человечества. Так, "одним из первых мероприятий Розы Мира после ее прихода к контролю над
деятельностью государств будет создание Верховного
ученого совета - то есть такой коллегии, которая
выделится внутренними кругами самой Розы Мира.
... Совет возьмет под свой контроль всю научную и техническую деятельность.." (18).

Искусство тоже никуда не уйдет от всеобъемлющего контроля, целью которого, конечно же, будет создание высокоидейных и высокохудожественных произведений, достойных великой религиозной эпохи. Как только "Роза Мира примет контроль над государствами",
будет создан "Всемирный художественный совет..., через
который будет проходить художественное произведение
перед его обнародованием" (22). Этот совет и его
местные филиалы, поясняет Андреев, необходимы для
того, чтобы плоды свободного творчества "не оказались
неполноценными, легковесными или искажающими
объективные факты - не вводили бы неквалифицированного читателя в заблуждение" (22) - аргумент, хорошо знакомый еще читателям Платона,
который в своем "Государстве" тоже призывал запретить
поэтические и мифологические сочинения, вроде поэм
Гомера, где искажаются объективные факты, а богам
приписываются легкомысленные поступки.

 И уж конечно, развитие "новой, наиболее одухотворенной педагогики" потребует со временем "всемирного контроля над всеми школами земного шара" (239). Как тут не вспомнить   Шигалева из "Бесов", который свою теорию социального переустройства выводил из безграничной свободы, а
заканчивал безграничным деспотизмом, причем не допускал в промежутке ни одной логической ошибки. У Андреева этот переход естественно совершается в одной фразе, которая начинается "наибольшей одухотворенностью", а заканчивается "всемирным контролем".

 Андреев вполне сознательно  предлагает взять на вооружение "исторический опыт великих диктатур, с необыкновенной энергией и планомерностью
охватывавших население громадных стран единой, строго продуманной системой воспитания и образования... Нацистская Германия, например, ухитрилась добиться своего даже на глазах одного поколения. Ясное дело,
ничего, кроме гнева и омерзения, не могут вызвать в нас ее идеалы... Но рычаг, ею открытый, должен быть взят нами в руки и крепко сжат" (10).
Это написано не в 1920-е или 1930-е гг., когда фашизм и коммунизм еще романтически притягивали часть интеллектуальной элиты, а в 1950-е, когда все уже было ясно.   Ясно было и то, что средства и цели далеко не безразличны друг к другу, и взятый в руки тоталитарный рычаг может направить общество только к тоталитарной же цели, пусть таковою будет не атеистическое, а теократическое, но столь же универсальное, духовно-светское всемирное государство.

Андреев все время настаивает, что Роза Мира придет к "универсальной власти" (239). Слияние всемирной надконфессиональной церкви со всей полнотой светской власти, с государством, искусством, наукой, педагогикой, - разве это не есть теократия, попытка создать царство Бога на земле без самого Бога? Меня не убеждают заверения Андреева в благодетельности этой всеобъемлющей системы власти, ибо сама ее универсальность исключает альтернативу и вызывает призрак Великого Инквизитора - даже с еще больше степенью концентрации власти в одних руках, ибо тот, кого Андреев называет Верховным Наставником Розы Миры, будет  править  от имени не одной только католической церкви,  а от имени единой и единственной интеррелигии всего человечества. Бог для того и разделил церкви и религии, как в свое время смешал языки при строительстве Вавилонской башни, чтобы Самому править миром, прямо говорить сердцу каждого человека, из глубины его совести и самосознания, а не препоручать дело всемогущему Верховному Наставнику, по сравнению с которым Великий Инквизитор со своими мадридскими кострами - сущее дитя. Все утопии и все теократии настаивают на единстве и совершенстве грядущего всемирного порядка и тем самым втайне или въяве готовят полное порабощение человека, который может найти свободу выбора только в различии государств, обществ, церквей, религий, в неполном совершенстве механизма земного управления.
 
 

Я бы очень, очень просил Вас еще раз задуматься над всеми этими вопросами, если Вы еще не полностью отождествили себя с делом Розы Мира, на что дают надежду Ваши письма. Мне жаль, что и в моей статье, и в нашей переписке речь идет о самых слабых сторонах андреевского труда, в основном о 1-ой, 6-ой и последней, 12-ой книгах, тогда как сильнейшие стороны, я полагаю, заключены в книгах 3-ей - 5-ой, где описаны восходящие и нисходящие миры Шаданакара. Но эти духоподъемные страницы сами говорят за себя и требуют лишь нашего слуха, а вот слабые страницы взывают к ответу. Я думаю, что Андреев просто не успел закончить своего огромного труда за те немногие месяцы, которые были отпущены ему после выхода из тюрьмы. Отсюда такие небрежности стиля ("юноша и молодая девушка"), высокопарность, дурной вкус, недодуманность социальных глав,  избыточность утопического пафоса...

Но главное состоит в том, что Андреев был дитя своей эпохи, середины 20 в.,  современник величайшего торжества тоталитарных режимов, которые формировались утопически-оккультной мыслью конца 19 - нач. 20 в.. Он был под обаянием  этого стиля мышления, он хотел изменить его знак с минуса на плюс, превратить атеистическое всемирное государство в теократически-церковное (негативом с которого, собственно, и был СССР)... При всей своей ненависти к реальным тоталитарным режимам, он оставался
под воздействием самого этого грандиозно-панорамного, тоталитарно-спиритуального канона мысли. Нетрудно почувствовать,  что даже титанически-гимническая поэзия Андреева - технически более отделанная, чем его проза, - это негатив, точнее позитив с того негатива, каким была для него поэзия Маяковского, которого он пытался  синтезировать с Блоком, -
своего рода футуро-символизм.

 Мне представляется, что поставленные Вами вопросы заслуживают публичного внимания и обсуждения. Надеюсь, Вы не станете возражать против публикации этих материалов  в сетевом журнале "Веер будущностей. Техно-гуманитарный вестник". Мы пригласим читателей высказаться по поводу наших разногласий - и тем самым побудим их еще раз обратиться к наследию и пророчеству Д. Андреева: эта цель нас, безусловно, объединяет.  Буду рад Вашему участию в дальнейшей дискуссии.

 С наилучшими пожеланиями,
 Михаил Эпштейн