Жизнь как есть

Арбузов Павел Михайлович, филолог и педагог, родился 23 мая 1887 года в городе Малмыже Вятской губернии в семье священника. По существующей в семье легенде дед Павла Михайловича со стороны матери был незаконнорожденным сыном графа Бестужева-Рюмина и родился в его имении в Вологодской губернии. Павел Михайлович окончил Вятскую духовную семинарию и Петербургский историко-филологический институт. В 1919 году, в связи с голодом в Петрограде, приехал в город Малмыж к матери, где принял активное участие в организации одного из первых рабочих факультетов (рабфаков) в нашей стране и народного университета города. В дальнейшем начал работать в Вятском педагогическом институте, где и проработал до конца жизни. Человек фантастической эрудиции, он воспитал целую плеяду вятских литераторов и журналистов. Его учениками были Михаил Михайлович Решетников, Константин Васильевич Верхотин, Лев Михайлович Лубнин и другие. Умер Павел Михайлович 21 марта 1976 года.

 

 

Из рукописей П. М. Арбузова.

 

«Я учился в духовной семинарии 6 лет. Известно, что духовное образование давалось с 10 до 20 лет. В духовном училище 4 года и в духовной семинарии 6 лет. Это равнялось обучению в гимназии (8 годам). По программе это было хуже гимназии. Совершенно не было изучения естествознания. Был у нас такой предмет гомилетика – искусство проповеди.

Михаил Иванович Каринский был основателем «Третьей логики».

Я методически изучал немецкий язык и хорошо его изучил. В историко-филологическом институте, при сдаче экзамена, профессор заметил: «Вы замечательно изучили немецкий язык, но произношение у Вас варварское».

В 1907-1909 годах в духовной семинарии было введено преподавание «Обличения марксизма». Сделано это было по указанию Святейшего Синода. Обер-прокурором Синода тогда был Саблер, а его помощником П.Н. Луппов.

Первый рабфак возник в феврале 1919 года в Москве, в институте им. Г.В. Плеханова, а второй в городе Малмыже с 1 сентября 1919 года(6).

К 1 сентября на рабфаке насчитывалось 530 человек. Рабфак работал благодаря наплыву в Малмыж видных работников из Петрограда, профессора не только из Петрограда, но и доцент из Томского медицинского института. В систему народного университета, на правах отделения, входила сельскохозяйственная академия. Ею заведовал агроном Машковцев, автор дореволюционных книг. Академии было передано поместье Юшкова в селе Гоньба и поместье Граве, известного как замечательного математика. Некоторое время у нас работала мать Граве, а потом она перебралась в Киев.

В 1941 году, когда пединститут был эвакуирован в Яранск, там работал профессор, доктор исторических наук Фортунатов, племянник знаменитого лингвиста Фортунатова.

Когда мы жили в Яранске, то в моей квартире жила племянница наркома просвещения РСФСР Потемкина. Она отперла все семь ящиков, наполненных моими работами, выбросила их и использовала ящики в качестве тары. Так погибла почти целиком моя докторская диссертация» (1).

 

Из письма П.М. Арбузова от 7 февраля 1963 года.

 

«28 января, во время выступления в пединституте, Маяковский начал раздеваться: снял пальто, затем пиджак, затем джемпер. Из публики стали раздаваться голоса: «Долго ли еще продолжится Ваше раздевание?». Тогда Лубнина, сидевшая в первом ряду, со словами: «Это клоунада», встала и вышла из зала. Об этом сообщил мне П.П. Распопов, который, по его словам, сидел позади Лубниной. Он же подтвердил, что Лубнина была ярой противницей Маяковского»(2).

Из письма П.М. Арбузова от 1 февраля 1964 года.

«Иван Кириллович Ламберт умер в 1942 году в 76-летнем возрасте. В Кирове он был преподавателем французского языка в пединституте.

Ламберт – швейцарец. Первоначально он приехал в Россию в качестве гувернера детей Л.Н. Толстого. Сохранилась подаренная им иллюстрация из какого-то журнала, где он снят вместе с семьей Толстого. Уже пенсионером, в 70- летнем возрасте, он изучил английский язык.

Его жена Мария Карловна Ламберт, тоже преподавала в пединституте не то немецкий, не то французский язык. По отцу она была француженка – Бланк, а по матери – русская. Родилась она в 1880 году, а умерла в 1962 году. Преподавала она до 1960 года.

Один преподаватель рабфака пединститута рассказывал мне: «В 1918 году я работал в ЗАКСе. Вот пришли ко мне два интеллигентных старика и одна, довольно молодая, интеллигентная дама. Сначала один старик развелся с этой дамой, а потом она сразу же записалась с другим стариком. Затем они вместе ушли». Вторым стариком был Павел Константинович Мейер. Он продолжал и после заботиться о Марии Карловне. И вообще они втроем жили как бы одной семьей.

Мейер рассказывал, что его дед, эльзасский француз, переехал в Россию и женился на украинке. Отец его женился на молдаванке. Не помню уже, то ли отец, то ли дед Павла Константиновича был основателем Тифлисского ботанического сада. Павел Константинович учился во Франции, работал там и женился на француженке. Но, она умерла, оставив ему сына. Мейер переехал в Россию и был ближайшим сотрудником профессора Умова. Из Вятки он каждый год ездил во Францию, где занимался электрификацией сельского хозяйства. Был хорошо знаком с министром сельского хозяйства Франции и математиком Пуанкаре. В Германии он был знаком с Кларой Цеткин. Мечтал об электрификации в СССР и даже оставил проект проведения трамвая из Вятки в Талицу. Павел Константинович умер в Париже, в гостинице, собираясь уезжать в Вятку. Он всегда с юмором рассказывал о физиологическом интернационализме своей семьи. Сын молдаванки, внук украинки, потомок офранцузившегося немца. Его сын женился на англичанке, дочери шотландца и ирландки.

«Какой же национальности моя внучка?» – с юмором спрашивал он.

Мария Карловна не удовлетворилась двумя замужествами с Павлом Константиновичем и Иваном Кирилловичем. В 65-летнем возрасте она влюбилась в ленинградского беженца, потерявшего семью, бывшего механика. В Кирове он работал то ли шофером, то ли слесарем. Она переселила его к себе. Умер он на руках ее и моей жены от гангрены.

К истории появления ежемесячного органа Малмыжского уездного отделения Всероссийского союза работников просвещения и уездного отдела народного образования «К светлому будущему».

В городе Малмыже, после Октябрьской революции, сложилась исключительная обстановка вследствие наплыва туда культурных сил.

Это, прежде всего, Константин Михайлович Лепилов, профессор-художник, который в Малмыже на разных курсах вел педагогическое рисование. В Малмыжском музее есть его картины.

Это Николай Дмитриевич Цемко, молодой профсоюзный работник, который позднее стал доктором экономических наук.

Это доцент медицины Томского университета Покровский.

Это Николай Александрович Терещенко, автор книги «Современный нигилист» об И.Г. Эренбурге. Николай Александрович был уроженцем Петербурга, приехавшим в Малмыж из-за голода. В Малмыже он преподавал русский язык и литературу. Он был поклонником красоты речи. Его лозунгом было: «Ни одного существительного без эпитета». В Малмыж он приехал в сопровождении дамы, которую все считали его матерью. Я же знал, что это его жена. Она была старше его на 16 лет, а жил он с ней с 18 лет. Я должен признаться, что в жизни не встречал женщины более образованной, чем жена Николая Александровича. В Малмыже Николай Александрович ее бросил и женился на преподавательнице математики Варваре Иосифовне Александровой, которая в 35 лет производила впечатление 18-летней. Она была на редкость красива. В молодости у нее был роман с известным ученым Раковским, но она не пожелала выйти за него замуж. Она была женщина с крутым характером. Когда Николай Александрович уехал в Ленинград, то Варвара Иосифовна не поехала с ним. Она сказала: «Хочу быть первой в Малмыже, а не последней в Ленинграде». Николай Александрович нашел в Ленинграде молодую, 16-летнюю, жену, которая, вскоре, родила ему ребенка. Варвара Иосифовна не хотела детей, а Николай Александрович их очень любил.

Следует еще упомянуть Аркадия Михайловича Машковцева, известного агронома. В последние годы жизни Машковцев работал, кажется, в Ставрополе-на-Волге.

Я попал в Малмыж, потому что там родился. Там жили моя мать и сестры. Я приехал к ним на лето в мае 1918 года, чтобы подкормиться. В Вологде, где я работал, было голодно. В Малмыже я прожил пять лет, по сентябрь 1923 года, когда был приглашен в пединститут им. Ленина.

Народный университет был открыт в Малмыже в 1919 году. Структура его была сложной. Он состоял из рабфака, сельскохозяйственной академии и отделения специальных курсов. Заведовал рабфаком Н.А. Терещенко. Тяга к образованию была высокая, и на него поступило более 450 человек. Просуществовал рабфак до 1922 года и был закрыт из-за голода 1921 года.

Сельскохозяйственную академию возглавил А.М. Машковцев.

К осени 1921 года в Малмыже возникло издание «К светлому будущему». Вышел только один номер от 15 сентября 1921 года. Основным сотрудником журнала был поэт Владимир Малиновский, которому принадлежат стихи. Н.А. Терещенко написал передовую статью «Жизнь зовет». Мне принадлежат стихи, подписанные П.А.».

«Считаю своим долгом назвать Николая Николаевича Суворова, брата жены профессора Щеклеина. По окончанию семинарии я учился в Петербургском историко-филологическом институте. Суворов учился в Петербургском психоневрологическом институте. В Петербурге мы виделись редко. Году в 1924-1925 он приехал в Вятку… умирать. У него был туберкулез. Тогда я виделся с ним. Он рассказал мне о своем участии, как члена партии, в штурме Зимнего Дворца. Показывал мне шинель, простреленную при штурме. Но, более всего, он поразил меня тем, что механически выбыл из партии. «Почему?» - спросил я, зная его по семинарии как ярого большевика. Он потряс меня своим ответом. Потому, сказал он, что теперь все дела перешли к Сталину. Сталин какое-то время будет продолжать дело Ленина, но рано или поздно он сорвется. «Как же ты выбыл из партии?» - спросил я. «Просто перестал платить взносы и механически выбыл» - ответил он».

«В Вятской духовной семинарии устраивались партийные собрания, на которые народ приходил под видом молельщиков. Семинаристы посещали церковь по очереди. Тайная библиотека (Маркс, Энгельс, Ленин в издании «Донской речи», Дарвин, Тимирязев и другие) хранилась под престолом в пустотелых колоннах иконостаса. Были подпольные семинарские журналы. В журнале «Ополоски», хранящемся в Истпарте, было напечатано мое стихотворение – пародия на «Тучки небесные» Лермонтова».

«Я хочу назвать имена которые, может быть, заинтересуют краеведов. Это, прежде всего, семья инспектора народных училищ Ивана Ивановича Сенилова. Как установил в своей диссертации В.А. Петров (не без моей помощи) И.И. Сенилов был связан с Ильей Николаевичем Ульяновым. 14 лет я уезжал в Вятку вместе с сыном Сенилова Николаем, учеником 8 класса гимназии. Сениловы бывали у нас. Я до сих пор живо вспоминаю свои игры в 3-4 года с младшей сестрой Николая – Зинаидой. Позднее в «Спутнике большевика» за 1937 или 1938 год я прочитал: «Зинаида Ивановна Сенилова, профессор МГУ, личный друг Н.К. Крупской». В 1905-1907 годах в Малмыже работал словесник Михаил Васильевич Моралев, бывший позднее адвокатом в Вятке. Он отец Моралева, приезжавшего в Киров в качестве главного режиссера Белорусского театра. Теперь он, кажется главный режиссер Горьковского театра. Он подтвердил мне мои сведения, что М.В. Моралев был одно время управляющим делами Совнаркома» (3). 

 

Из письма П.М. Арбузова от 1 мая 1967 года.

 

«О двух Введенских.

В Вятке было довольно тепло. Народ валом валил к клубу Демьяна Бедного. Было много духовенства. Митрополит Введенский явился на диспут в шелковой рясе. Держался как артист. Выступали многое. Герасимов, прокурор. Говорили, что раньше он был министром юстиции Башкирской республики. Николай Андреевич Дернов, ректор пединститута. Красный профессор Кунисский. Он не был профессором, но он был первым из вятчан, закончивших Институт Красной Профессуры. Выступил и я. Это было самое серьезное выступление. Свою речь я построил, руководствуясь методиками  своих учителей философии, особенно профессора Александра Ивановича Введенского» (4).

 

 

Из доклада Константина Михайловича Лепилова «Летняя школа» на Малмыжской уездной педагогической конференции Вятской губернии, проходившей с 27 марта по 3 апреля 1921 года.

«Предполагалось, что учительство проникнутое основной идеей новой школы, само поймет, какой характер должна принять работа в летней школе, само  выработает себе план занятий, так сказать создаст тип новой школы.

А прошлось бы именно создавать, так как громадное большинство учительства не думало раньше по этим вопросам, не знакомо с постановкой его на Западе. А так как это большинство не обладает творческим даром и не уверено в своих силах и убеждениях, то и приходилось наблюдать полную растерянность. В иных местах детей собирали только для завтраков, в других делали с ними прогулки в лес, в поле – собирали букеты цветов, собирали детей для работ  по поливке огорода, а более активные устраивали классные занятия, на которых занимались чтением, разучиванием пьес, коллективными работами. Из одного этого видно, как различно понимались задачи летней школы.

Бросить идею в неподготовленную массу, значит исковеркать ее, исказить» (5).

 

 

      (1) ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.61, л.3-27, 48.

      (2) ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.61, л.133.

      (3) ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.61, л.164-173.

      (4) ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.61, л.28-47.

      (5) ГАКО, ф. Р-2920, оп.2, д.37, л.167-196.

      (6) Тут Павел Михайлович ошибся.

 

Из телеграмм РОСТА за 1919 год.

 

«2 февраля 1919 года в Московском коммерческом институте состоялось торжественное открытие рабочего факультета. На открытии огромное впечатление произвело оглашение привета новому очагу знания от маститого профессора Климента Аркадьевича Тимирязева. В нем, в частности, было сказано:

«Желаю, чтобы явившиеся сюда только в поисках необходимого для их труда знания, отбросили в сторону всякие формальные дипломы, чины и отличия, одинаково роняющие достоинства науки и достоинства демократии».

(ГАСПИКО, ф. П-45, оп.1, д.184).