Рейтинг публикаций

Гражданская идентичность в эпоху глобализации всегда формируется через принадлежность к меньшинству: нельзя обрести права, не апеллируя к своей перверсивности, нельзя отвоевать "свободы", не подтвердив свою девиантность. Перверсивность и девиантность превращаются в характеристики, определяющие человеческую идентичность.

...Бог «заинтересован» в человеке как состязателе, отпадение которого в сумрак богооставленности служит парадоксальным залогом к тому, чтобы посредством дерзновения, личного духовного усилия вернуть утраченную причастность к Свету...

В основе изменений скрывается динамика человеческого смысла, развертывающегося в отношении внешней для людей реальности. История не просто лабиринт, многоярусный и многоходовый, но построенный кем-то и когда-то. В толще мироздания она сама прорывает себе все новые и новые ходы, где каждый ход не повторяется уже потому, что все предыдущие обрушиваются, когда мы возвращаемся к началу. Общественная жизнь приобретает и теряет смысл не только в масштабах всей культурно-исторической эпохи, но и в жизни каждого поколения, и даже каждого человека. Вся история втягивается в человеческую жизнь как в непрекращающуюся современность. А значит, современность представляет собою непрерывный поиск и утрату смысла.
Нравится нам это или нет, но мы действительно вступаем в новую эпоху.(...)

О чем свидетельствует чрезвычайная, и притом все возрастающая сложность социальных коммуникаций современного общества? О поступательном развитии по пути прогресса? Или, может быть, о тупиковом характере той ветви, в русле которой развивается европейская культура и европейская наука?

Сегодня – в отличии от прежних эпох – философы и природоведы живут как будто в параллельных мирах. И ни в одном из них нет таких словарей, при помощи которых можно было бы перевести философский текст на язык физики (как науки о природе) и наоборот.

...особая позиция мышления [...] состоит в том, что именно посредством него ставится вопрос о принципиальном несовпадении свидетеля с тем, что им свидетельствуется, в том числе и с феноменальной облицовкой себя самого. Лишь отсюда начинается подлинно метафизическое вопрошание о Бытии в его отличии от сущего, единственной презумпцией которого может быть лишь отсутствие за сущим какой бы то ни было самодостаточности вне своего свидетеля.

Подорога продолжает рыть начатый старшими товарищами котлован отчуждения. Сегодня российское-советское-и-снова-российское-и-по-прежнему-партийное литературоведение (как его ни назови – «археоавангардизмом» или «аналитической антропологией») действительно воспринимает русских писателей, как и русскую литературу, отчужденно...

... «если ты долго смотришь в бездну, то бездна смотрит в тебя» – так Ф. Ницше волей-неволей предрёк ХХ век как полигон мифа и логоса.

Наиболее таинственным и неизведанным вопросом метафизики является вопрос, впервые сформулированный Лейбницем, а затем вновь поставленный Хайдеггером: «Почему есть Нечто, а не Ничто?» Этот вопрос настолько первостепенен в своей значимости, что его безо всякого преувеличения можно определить в качестве свидетельства метафизической потребности в человеке.

Сент-Экзюпери сидел за столом вполоборота, положив локоть на край, и недвижно глядел куда-то в низ. - Я был там, в этом селе, Сукнино, Суконино, не важно: ...Женщины, дети, старухи, очень много старух. Ни у кого нет оружия, совсем нет, я не видел ни одной винтовки: Кого мы победили? Ты можешь сказать, кого победил твой полк, Джулиано?

Нельзя говорить о свободе, если мир необходим, поскольку здесь мы уже принимаем каузальность за вещь саму по себе. Однако, если идти таким путем, перед чем, собственно, Кант и спасовал, то нельзя также всерьез ставить проблематику смысла жизни и допускать тесно сопряженное с нею представление о моральной ответственности.

...прежде чем поставить точный медицинский диагноз, поговорим все же о языке.