Рейтинг публикаций

...она лежит сейчас перед ним; и вдруг почувствовал, это испытание, самое сильное испытание любви: если уж действительно любил, то, значит, обязан так же любить и сейчас.

- Толь Толич! Знаете, что? – при этих словах писатель с усилием снял с пальца перстень и протянул его собеседнику. - Вам с радостью дарю, в память о былом! Ведь вы мой первый учитель. Вы единственный мой наставник. Ну, конечно, наряду с Пушкиным, Гоголем, Толстым…

"- ...Есть квадраты, существующие зримо и существующие незримо, не все квадраты одинаковы, но все несметное множество квадратов — один и тот же квадрат. Кто познает магию одного, тот познает магию многих. Скажи, ты хотел бы познать магию одного?"

Бытие – бульон ещё несуществующих вещей, мириады всевозможных форм растворены в нём, как соль. И вот, о чудо, появляется мироздание, плывёт айсбергом в пучине Бытия. Его твёрдое сияющее тело состоит из той же воды возможности. Разве он не новый прекрасный сон, в котором всегда будет чего-то слишком, а чего-то мало? Разве он не симуляция той соли смысла, что растворена в Бытии?

Всё, что есть у тебя это река жизни, игривый поток восприятия, и я – лодка бездны. Ты – моё око, замочная скважина в пустоте, червоточина вечности, истекающая временем, бьющий ключ одушевлённых идей, вселенная ярких и серых снов. Благодарю тебя за стойкость и мужество, за то, что не предаёшь жизнь, не смотря на её изменчивость и лукавство...

...Встречные потоки пересекаются, лавируют, растворяются друг в друге. Даже на бульваре многолюдно: выходной, а над обширной детской площадкой витает шум. И расстилающийся выше бесконечный простор пышно играет отцеженной синевой июля.

Дядя Петь, а скажи по секрету, где сейчас мятежной душе хорошо живется? – Я указал в сторону деревни ЧистилИще, потом в сторону города, откуда нас прислали, а потом и на Райком, где над крышей гордо еще реял застиранный флаг уже неизвестного нам государства, – там, там, аль пёс знает где? Да ещё скажи, как тут прожить, чтобы чего дурного не подцепить?

...он тогда сказал еще – какая земля у вас мускулистая, и в книжечку что-то там свое записал, вот, сидим, и Саня меня и спрашивает – это кто к тебе приезжал-то? А я ему, – Илюха, друг. – А кто он такой-то, чего все записывает? – Да вроде писатель. А он, Саня-то, помолчал сочувственно, – вот что жизнь с людьми делает...

Я ломал себе голову, потерял сон, у меня испортился аппетит, и с поразительным постоянством передо мной вставала картина лесного душегубства – элементарная и в тоже время невообразимо сложная.

А как хорошо все начиналось! Только давно это было… Ученый философ и библиотекарь Федоров не очень любил называться ученым, понимал, как это нехорошо… По самому своему положению ученые не обязаны, говорил он, иметь ни сердца, ни воли…

А потом мне уезжать надо далеко было, надолго, я к мужикам в мастерские пришел, говорю им, – подержите у себя кобелька пять минут, а то он за мной всюду ходит, а мне ехать надо. – Ладно, – говорят, а он чей? – не знаю, вот ходит за мной. – Ладно, – говорят, – только ты быстро убегай, а то мы не удержим. Заняли они его чем-то, а я грузовик тормознул, запрыгнул в кабину и поехал, а в окошко смотрю, вижу – бегает собачка та, меня всюду ищет. Белая вся, одно только ушко черное. Сейчас я думаю, это ко мне приходил Бог, или кто-нибудь из Силы и Славы его.