Проза

     Тот ли я, за кого себя выдаю? И тот ли я, кем себя признаю? Я ли – центр моего сознания, и есть ли он в нём? Имею ли право сказать: «Моё сознание», назвать жизнь «своей»? Передаренная жизнь? И сколько раз? Не сосчитать? Кто даритель и кто получатель? Или здесь имеет место  самопритворство, игра сама по себе? Чья? Пустоты? Мыльные сериалы лопающихся возможностей?

   Может я – число с бесконечным рядом цифр, гармонический лабиринт? Недостроенный новострой из развалин песочного замка, ждущий новой волны, плеска, веселия, брызг? Неужели я – радость созидания и разрушения, торжество неизживаемости, вечности потенциала? Волна, пытающаяся подгрести под себя весь океан, охватить его в капле сознания?

   Может я – фокус священного Клоуна, развлекающегося самим собой? Отражение в Его комнате смеха? И, при виде своих помпезно раздутых щёк, с двойным  колпаком разума на голове и звенящими на концах бубенцами сознания, – Он взрывается от хохота, разлетаясь пёстрыми лоскутками отражений? И каждый новый раз, Он сшивает невидимой рукой из нас – «обрывков» свой арлекинский костюм?

   Вдруг, я – неуловимый хакер Пустоты, случайная и необходимая ошибка, разрушитель Её симуляций, заложивший в себя ключ к пробуждению? И этот ключ – отсутствие ответа, безымянность тайны, лицо Ничто, зеркало без стекла и амальгамы?  Может я – парящая улыбка застывшего хаоса, скованного холодом мироздания, кристаллами форм? Назревающее облако сознания, грозящее всемирным потопом? 

   Или я – ответ мира сознанию, а душа – ответ сознания миру?  Неужели радость утешения, покой определённости, уверенность в имени – истинная религия, метафизика счастья, философия надежды? Я что, фильтрую собой входящий в меня мир и вижу лишь то, что мне необходимо? Янтарь радости, алмазы светлых минут, изумруды печали, сапфиры мечты? 

   А может я – наживка Охотника на сновидения, и наши умы – сеть для реальностей? Ни лепит ли Он из наших сознаний острова Своего бытия в океане пустоты? Ни притягиваем ли мы сами к себе ответственность перед миром, который Он выдумал? Ни устанавливаем ли законы, которыми оцениваем, одаривая Ловца эмоциями и страстями, болью и радостью?

    Наша ли воля ищет свободы и всё сильнее увязает в паутине идей? В сладкой дрёме мистификации, формулировке желанных представлений, избытке чувств? Ни хитрость ли сама воля, отнесение её к собственным желаниям, а желаний – к своему я? И своё ли оно, а не точка внимания, распускающаяся в какой-либо форме и цвете?  

   Ни жало ли я всемирной Воли к власти над Собой? Ни затея ли Пустоты оседлать саму себя, приручить внутренний хаос, сделать иллюзии бессмертными, закольцевать в вечность?  Разве нет в нас желания остановить мгновение, запечатлеть перетекающие формы, стать фотографом, журналистом процесса, композитором смыслов? Разве мы ни работники архива, дотошные хронологи, гуманисты иллюзий, кладовщики вечности, хранители музея?

    Ни заложено ли в гонке за искусственным интеллектом желание архивировать все миры? Ни является ли страх смерти и жажда бесконечности свидетельством нашей главенствующей роли в едва угадываемом замысле Пустоты? Неужели Она хочет запечатлеть мириады своих возможностей, все вариации миров и создать из них необъятную коллекцию для вечных странствий? И мы – Её кисти, которыми она наносит краску на свои трёхмерные холсты?  

    Неужели я – оживлённая плёнка в кинопроекторе вечности? Неужели наши души лежат на полках времени у Сверхкинолюбителя? И мы, как матрёшки, – симулянты в симуляциях высшего Разума? Мастера-притворщики, не ведающие самообмана, сны во сне Сновидца?
 
     Кто ж я? Что я? Неужели радость Пустоты, Её ощущение почвы, определённости, твердыни? Засеянная возможностями земля иллюзий, чёрная дыра плюющаяся галактиками и формами жизни? Неужели так же и скорбь Пустоты, Её смятение от безграничности собственного замысла, неизбежность загадки, горизонта? Неужели я – весы Пустоты, Её творческие колебания от рождения к смерти, от покоя к движению? Тот, у кого нет и не может быть имени?