Проза

 

(Начало)

 

9

Под своим домом новую машину Хасан оставить на ночь не решился, а в гараже уже стояла его машина. «Во дворе у матери, наверное, надежнее всего, - подумал он. – Ворота на ночь запираются, так что там нормально будет».

На случай, если брат задержится, Хасан подвез машину к воротам двора, одна часть которого была окружена стоящим буквой «г» домом с шестью подъездами, в одном из которых жили Ойдин-опа с Хусаном, а другая – забором, гаражами и кладовыми. Открыв своим ключом ворота, он тихо въехал в похрапывающий двор и поставил машину напротив окон гостиной и кухни материнской квартиры на втором этаже.

Он проверил, машина закрыта. «Надо потом Хусану сказать, чтобы хорошую сигнализацию поставил», - подумал Хасан, покинув двор и закрывая ворота с внешней стороны.

Получив утренний поздравительный поцелуй и подарок от жены и сына, Хасан попросил их побыстрее собраться, чтобы как можно скорее выехать к маме.

Надира давно не видела мужа таким возбужденным. Она знала с каким трепетом и волнением он готовился к вручению подарка брату. Ей самой было интересно и важно стать участницей этого события, так как чувствовала, что муж самим собой не будет, пока не наладит отношения с Хусаном. Она любила Хасана всем сердцем и хотела, чтобы он обрел душевный покой.

Было около восьми утра, когда они въехали в уже открытые ворота двора. Как только их семейная золотистая «Тойота» завернула в сторону подъезда, возле которого ночью был оставлен подарок Хусана, Хасана охватил шок.

Он остановил машину неподалеку от подъезда и, вцепившись в руль, сжал зубы и широко раскрыл глаза в недоумении.

- Хасан, в чем дело? - тихо спросила Надира, чувствуя как учащенно начинает биться сердце.

- Машины нет. Я не понимаю...

- Как такое может быть? – взяв мужа за руку, проборматала Надира.

- Папа, поближе подъедь к бабушкиному подъезду, - послышался сзади веселый голос Рустама. – Я хочу посмотреть, бабушка смотрит на нас сверху или нет.

- Не понимаю, - сам себе говорил Хасан, - оба ключа же у меня...Украли. Надира, ты представляешь, украли?!...Сволочи...

- Что будем делать? – спросила Надира.

Хасан молчал, его мысли дергались, словно застряли между двумя поездами несущимися в противоположные стороны. Через минуту он снова заговорил, на этот раз твердым голосом:
            - Значит так, ты с Рустамом под каким-нибудь предлогом выведешь мать куда-нибудь...

- Куда?

- Да хоть куда, – раздраженно отрезал Хасан, - в парк, в магазин, на базар, куда угодно.

Увидев, что Надира опустила глаза, ему стало стыдно за свой резкий тон.

- Извини, - теперь он взял ее за руку, - сама видишь, какой получается день рождения. Главное, теперь, чтобы мама ничего не узнала, ей нельзя нервничать. Как только вы уйдете, я милицию на уши подниму. Кто знает, может, можно еще что-нибудь сделать. Будем делать вид, что все нормально...Только, пожалуйста, выведи маму как можно быстрее и надолго.

Надира кивнула. Хасан добавил:

- Хорошо, что я ей ничего про подарок Хусану не сказал.

С невероятной тяжестью в сердце он поздравил мать, сказав, что это, прежде всего, ее праздник. Надира подарила Ойдин-опе букет свежих роз, купленный на цветочном базаре по дороге. Мать сказала, что заварит чай. На кухне она пожаловалась на Хусана:

- Представляете, часов в пять утра, сразу после того, как я умылась, вдруг зазвонил телефон. У меня чуть сердце не остановилось. Беру трубку, а это Хусан.

- Он, что, домой не пришел? – недовольно перебил Хасан.

- Ты представляешь! – таким же тоном ответила Ойдин-опа. – Я и не знала, что он не вернулся ночью. Думала, прочитаю намаз, накрою потихонечку на стол, к вашему приходу все подготовлю, а потом пойду его будить. А, его, оказывается, в доме не было все это время!

- Почему? – взволнованным голосом спросила Надира. – Что-то произошло?

- Ты же его знаешь, доченька, - разведя руками, говорила Ойдин-опа,- извините, говорит, мама, дела затянулись, пришлось ночью поработать немного, а потом уже устал очень и решил у Рубена переночевать.

- Что за дела ночью? – лицо Хасана становилось все более хмурым.

- Откуда я знаю? - продолжила Ойдин-опа. – До сих пор не понимаю, чем он занимается. Я ему говорю, Хусан, как же так можно, сегодня же день рождения, ты же обещал, а он извиняется, как обычно. Пообещал, что днем придет и в любом случае вечером точно праздновать с нами будет. Ох, прямо не знаю, что с ним делать!

- Ладно, мама, не волнуйтесь, - сказал Надира, - нам как раз немного времени нужно. У нас же с Вами есть кое-какие дела в городе, помните?

С долей секретности она пристально посмотрела Ойдин-опе в глаза. Та не очень поняла и спросила:

- Какие дела?

- Как, какие? Вы же помните, - Надира глазами указала на Хасана, делавшего вид, что он ничего не замечает, - Вы же сами хотели пораньше выехать сегодня.

Ойдин-опа поняла все это как намек на то, что Надира хочет ей помочь выбрать подарки для сыновей, и эта идея ей понравилась. Ей было трудно выходить самой, и она решила, что сыновья не обидятся, если ее подарком будет хороший вечер, вкусный плов и чистые материнские пожелания. Но раз Надира хочет помочь, то она с радостью приготовит им подарки.

- Да, конечно, - ответила Ойдин-опа, - только сначала чай попьем.

- Бабушка, а мы в парке погуляем? – выкрикнул Рустам. – Я очень хочу на качели!

- Конечно, сынок, погуляем. Надирахон, ты можешь чай заварить? Я пойду пока переоденусь.

Хасан с нетерпением ждал, когда все уйдут.

Перед их уходом он попросил Надиру все время держать мобильный при себе и ни о чем не переживать.

Закрыв за ними дверь, он набрал телефон милиции и сообщил о краже, попросив их приехать, как можно скорее. Милиция прибыла на удивление быстро. Хасан все подробно рассказал, дал описание машины и показал бумаги о купле-продаже, согласно которым он был покупателем.

- Прошу Вас, постарайтесь что-нибудь сделать, - расстроенным голосом сказал Хасан. – Может, машину еще удастся найти. Я в долгу не останусь, честное слово.

- Нам ничего не надо, это наша работа, - строго ответил тридцатипятилетний капитан Рашид Ибрагимов, невысокий плотный мужчина с широким лицом, острыми скулами и прямоугольным подбородком. – Мы сейчас опросим соседей, и, если что-нибудь узнаем, сразу Вам позвоним.

В подавленном состоянии Хасан уехал на работу и заперся в кабинете, попросив его не беспокоить.

«Как объяснить такие неожиданные жизненные повороты? – размышлял он. – Только начинает казаться, что все встает на свои места. Полагаясь на это ощущение делаешь серьезный шаг, вкладываешь в это душу, думая о брате, не говоря уже о деньгах, и, вот тебе...» Он зарычал и ударил кулаком о стол.

Хасан заставил себя успокоиться.

«Эх, опростоволосился я, как последний идиот», - подумал он и улыбнулся пластилиновой улыбкой, до сих пор не веря в происшедшее.

Где-то в половине первого зазвонил мобильный телефон. Высветившийся номер был ему незнаком.

- Алло, это Хасан Мадраимов? – спросил серьезный голос.

- Да, капитан Ибрагимов, это Вы?

- У нас для Вас есть новости. Приезжайте к нам в участок, как можно скорее.

- Вы, что, уже что-то узнали? – Хасан был искренне удивлен такой быстрой реакции со стороны милиции, на чью оперативность он совсем не рассчитывал. Он даже собирался позвонить заместителю хокима города, с кем был хорошо знаком по работе, чтобы тот по своим каналам немного поднажал и ускорил следствие.

- Не только узнали, но и все, что нужно, нашли.

- Как? Да Вы что?

- Приезжайте быстрее, - голос капитана немного дрогнул, - участок прямо за базаром.

- Да, я знаю, где вы находитесь. Сейчас буду.

Через двадцать минут, теперь уже наполовину окрыленный и раскрасневшийся, Хасан влетел в участок.

Один из дежурных милиционеров проводил его к кабинету капитана Ибрагимова и, постучавшись и известив о прибытии Хасана, попросил его войти.

Кабинет был маленьким. Напротив Хасана было широкое окно. Слева стоял приоткрытый кривой, но гордый шкаф, в котором висели два форменных пиджака, испускавших какой-то тухлый резиновый запах. В дальнем левом углу за обветшалым деревянным столом, таким же, какой был однажды у Ирины Петровны, его классной руководительницы, учительницы по физике, сидел капитан Ибрагимов, наполовину прикрытый толстым компьютерным монитором сомнительного бежевого цвета. Справа, за точно таким же столом сидел другой офицер с узенькими черными глазами, с непонятным Хасану блеском и хитренькой улыбкой на тонких губах. 

Хасан поздоровался с офицерами.

- Машину мы нашли, - с каким-то разочарованием в голосе произнес капитан Ибрагимов, встав из-за стола и положив руки на бока. – С этим могу Вас поздравить. Она Вас ждет во внутреннем дворе.

Хасан хотел было что-то сказать и сделал шаг в сторону капитана, чтобы пожать ему руку, но капитан его остановил, слегка выставив правую руку вперед.

- Но это еще не все, - он снял трубку со старого сиреневого телефона и  нажал на нем квадратную кнопку и сказал, – сержант, заведите задержанного.

Через пару минут послышался стук в дверь.

- Войдите, - выкрикнул капитан.

Дверь открылась. Хасан отступил в угол между шкафом и стеной и посмотрел на вошедшего в кабинет.

Перед ним стоял брат.

- Сержант, постойте пока за дверью, - приказал капитан Ибрагимов топтавшемуся в проеме дежурному. Дверь закрылась.

- Вот Вам, пожалуйста, и вор, - усмехнулся капитан.

Вместе с Хусаном в кабинет залетела толстая черная муха, которая громко жужжала, будто где-то далеко шли строительно-сварочные работы, и не давала мыслям Хасана собраться. Она казалась ему летающей кляксой, своим полетом обрисовывающей кабинетный воздух чернильными полосками.

К голове Хасана прилила кровь, а ладони покрылись холодным потом. Казалось, что сердце, словно шампанское, положили в чашу со льдом.

Перед ним стоял Хусан, слегка наклонив голову в сторону левого плеча,  и с наручниками на руках! Рубашка на нем была помятая, а лицо под покровом двухдневной небритости выглядело сонным и уставшим. Его красные и набухшие глаза вначале посмотрели прямо в глаза Хасану, а затем уставились в точку соприкосновения его шеи и правого плеча.

- Хусан, что он говорит? – спросил Хасан, сморщив лицо в растерянности. – Это правда?

Хусан в ответ опустил голову и скривил губы.

- Но, как? – Хасан повысил голос. – Ты что? Как ты мог?

Глаза Хасана, казалось, вот-вот выкатятся и, посмотрев сначала на одного миллиционера, потом на другого, он, качая головой, нервно-отчаянным голосом выкрикнул:

- Послушайте, это – ошибка. Этого не может быть! Он же мой брат, он не мог ничего такого сделать...Вы что-то перепутали...

- Ничего мы не перепутали, - перебил его с насмешливой издевкой офицер справа. – Он уже сам во всем признался. Отпираться было бесполезно. По горячим следам, как говорится, его взяли вместе с машиной.

Лицо офицера ненадолго застыло в нагловатой ухмылке. Затем, мигнув бровями Хасану, он добавил:

- Слушайте, если бы не Ваши усы, то вы были бы очень похожи друг на друга. Близнецы, что ли?

- Да, - сухо ответил Хасан.

- Нам повезло. Ваша соседка с первого этажа, Саера Хусаинова, все видела, - вернулся к делу капитан Ибрагимов, опершись на подоконник и закрыв собою часть окна и пробивашегося через него солнечного света. – Когда Ваш брат вскрыл машину и уже садился в нее, она подошла к окну и, конечно же, не могла не узнать его. Поговорив еще с несколькими соседями, мы узнали, что Хусан Касымович работает механиком у некоего Рубена. Выяснилось, что один из соседей, Дильмурад Зафаров, однажды воспользовался услугами этой мастерской, и он согласился показать ее месторасположение. После опроса соседей мы сразу туда и выехали, где и нашли Вашего брата.

Хасан посмотрел на Хусана. Тот тяжело вздохнул, поморщил брови и отвернулся, уставившись в шкаф. «Помогай теперь людям, - пролетело у него в голове, - ни копейки за эту чертову шестерку с него не взял, а он меня потом ментам сдает».

- К мастерской прилегал гараж, - продолжил капитан. – Мы попросили его открыть. Друг Вашего брата отпирался, говорил, что это не его гараж, но от соседей мы также узнали, что это неправда, и нам пришлось взломать ворота. Там и стояла Ваша машина. Хусан Касымович вскоре после этого все признал.

- Послушайте, капитан, - разгоряченный Хасан шагнул чуть ближе к капитану, - я же Вам говорил, что это мой подарок брату.

При этих слова Хусан резко посмотрел на брата и, вытаращив глаза, перебил Хасана:

- Что ты сказал, Хасан?

- Это был мой тебе подарок на день рождения, - с горечью в голосе сказал Хасан.

Хусан помотал головой и схватился руками за лоб.

- Что же ты не сказал мне об этом раньше?!

- Так, я хотел сюрприз тебе сделать!

Слезы брызнули из глаз Хусана, и ему пришлось отвернуться, чтобы вытереть их.

Миллиционеры с интересом наблюдали за этой сценой. Офицер справа посмотрел на коллегу и даже скорчил ему клоунскую гримасу удивления. Поймав остаток этой гримасы и восприняв ее как добрый сигнал, Хасан мягко сказал:

- Вы должны его отпустить, капитан. Не мог же он украсть собственную машину?!

- Мы проконсультировались с юристами, - ответил капитан. – К сожалению, машина не является его собственностью. Так, что действия Вашего брата квалифицируются как кража.

- Но, капитан, - отчаянно разведя руками, воскликнул Хасан, - я не буду никаких обвинений предъявлять! Я заберу заявление и, давайте, забудем об этом!

- Нет уж, извините, - вмешался скользкий голос другого офицера, - забрать заявление невозможно. Факт преступления – налицо. Мы имеем дело с кражей в особо крупном размере, и это уже дело публичного обвинения.

- Ну, что же это такое! – Хасан опустил кулак на стол капитана Ибрагимова. – Чепуха какая-то получается!

 - Нам очень жаль, - твердо вставил капитан, - но Ваш брат должен будет предстать перед судом. Мы скоро направим дело в прокуратуру, осталось только провести несколько заключительных следственных мероприятий.

- Одну просьбу хотя бы выполните, - умоляющим голосом попросил Хасан. – Выпустите его хотя бы на пару дней. Ради матери прошу. Она такого не выдержит. Все таки сегодня наш день рождения... Если мать сейчас об этом узнает, ей будет плохо. Я ручаюсь за него. Обещаю, он к вам явится, как только скажете.

Хасан приложил руку к сердцу.

- По-человечески Вас прошу. Нам просто нужно пару дней, чтобы хоть как-то ее подготовить.

Офицеры переглянулись.

- Ладно, - почесав голову ответил капитан, - учитывая ситуацию, мы его выпустим под расписку. Но, смотрите, не вздумайте что-нибудь еще сделать!

Он пригрозил пальцем Хусану.

- Мы Вас завтра днем вызовем и, чтобы сразу явились! – Затем капитан посмотрел на Хасана и сказал, - Машину оставьте на сегодня, нам нужно снять отпечатки и прочее.

- Конечно, капитан. Спасибо Вам.

В это время другой офицер вытащил какой-то бланк из папки и несколько минут заполнял его. Потом подвинул его к краю своего стола и, положив рядом ручку, обратился к Хусану:

- Распишитесь.

Капитан Ибрагимов вновь вызвал одного из дежурных, который снял с Хусана наручники.

 

10

Пристрастились к ночным гонкам друзья очень быстро. «Наркотик»,  -так кратко охарактеризовал Рубен их новое увлечение. Сначала они просто катались на иномарках, сдаваемых им в ремонт, погружаясь в таинственные черно-золотые огни города.

Это им вскоре наскучило. Не хватало цели и сюжета, остроты и риска. Тогда Рубен предложил забыть про автомобили в мастерской, красть машины с улиц на ночь и устраивать гонки между собой на плохоосвещенных трассах за городом или в лабиринтах махаллинских улиц.

На первых порах машины они возвращали. Им везло – проделки их оставались не замеченными. Но и этого им оказалось недостаточно, и тогда Рубен предложил:

- Слушай, брат, что мы с тобой голодаем, как два грязных птенца, и довольствуемся грошами, которые нам эти рыгающие толстосумы подкидывают? Пошлем всех, и не будем машины возвращать. Артур ребят знает, они с радостью это добро купят и потом через границу перевезут. Так, что если мы с тобой все аккуратно сделаем, то здесь следов не останется. Ну, что, Самбист, слабо?

Первой жертвой Рубеновской инициативы стала бордовая «Волга» последней модели.

- Новяк, - прошептал Рубен, поглаживая руль так, будто он – отец, успокаивающий рыдающую дочь-невесту, идущую под венец против воли. – Смотри, всего двенадцать с половиной тысяч прошла. Наваримся, думаю, неплохо.

Двоюродный брат Рубена, Артур, высокий широкоплечий паренек лет двадцати пяти с густой щетиной, доходящей чуть ли не до самых глаз, и выразительным орлиным носом, согласился «принять товар» за полцены.

- Риск большой, сам понимаешь, - сплюнув, сказал он, стоя на площадке возле гаража, спрятавшего за своими тяжелыми серыми воротами красавицу-невесту. – Менты сейчас на каждом шагу. Ребята говорят, что через границу перевозить стало сложнее – так, что за меньшее работать не будут. Ну, как, пойдет?

Рубен посмотрел на Хусана, и тот одобрительно кивнул.

- По рукам, - ответил Рубен.

Первое время Хусана одолевали сомнения и перед первой операцией он думал было отказаться от этой затеи. Но, подумав немного, все же решился. Он не тешил себя надеждами относительно каких-либо перспектив. Для него было немыслимо, что он чем-то захочет серьезно заниматься, да и время, думал он, было уже не на его стороне – как-никак, тридцать третий подходил, а у него ни профессии нормальной, ни образования. И, главное, ничего, кроме, как он говорил, «скорости» и «опасности» ему не было интересно.

«Движение, пусть и бессмысленное, - рассуждал он, - вот, чем я живу. И ум мой не как у брата. У него он похож на мамин ханум - длинный, на весь стол растянутый, и в тесто завернутый. Он долго на пару готовится, как змея, обвив мантышницу, а затем дает себя на куски разрезать. Мой ум – это вспышка, бенгальский огонь. Он принимает решения в доли секунды – куда свернуть, когда затормозить, занесет или нет. Он незамедлительно принимает решения, прокрутив миллионы калькуляций, как компьютерная программа. Одна ошибка и, может, меня уже не будет. А, у брата есть возможность ошибиться, ему просто надо еще немного над чертежом поработать».

 Ко всему прочему, у Хусана начали появляться деньги, и он почувствовал себя как-то свободнее и радостнее.

Картинка его жизни начала наполняться яркими красками. Стоя на летающем ковре своей диковатой природы, он старался не обращать внимания на разбросанные совестью облака сомнений, считая, что, в целом, сделал правильный выбор. Он брал у жизни все, что ему было нужно: игру, веселье, скорость и свободу.

Правда, денег у него еще было не достаточно. Хусан мог с легкостью купить хорошие часы брату на день рождения и маме дать сотню другую, чтобы она сшила себе пару новых платьев. Но на свою мечту, новенькую «БМВ», конечно, не хватало. Для этого им с Рубеном надо было еще усердно потрудиться.

 

11

Прежде чем братья присоединилсь к ожидавшему их у матери празднеству, Хасан обежал соседей и попросил их не рассказывать матери о расспросах милиции. В особенности, нужно было заручиться обещанием Саер-опы, семядисятелетней соседки на первом этаже с носом, похожим на редиску, вечно полуоткрытым ртом и гороховой родинкой возле правого края губы. Во дворе Саер-опа слыла болтуньей, и Хасану пришлось несколько раз заставить ее в разных формах повторить обещание.

Учитывая обстоятельства, вечер прошел неплохо. Мать вручила сыновьям купленный вместе с Надирой подарок – одинаковые светло-зеленые хлопковые рубашки с короткими рукавами.

- Чтобы  всегда оставались близнецами, какими я вас и родила, - пожелала мать, поцеловав и обняв каждого из них.

Плов получился вкусный, и Хасан, уставший и голодный, ел с удовольствием.

Хусан больше делал вид, что ел. Есть было трудно, так как стыд съедал его самого изнутри. Разве можно есть, когда тебя самого едят?

Стыд, как непредсказуемый похотливый хулиган, не мог отлепиться от сердца, которое, словно девушка, идущая через пустой ночной парк, беззащитно отмахивается, ускоряя шаг, от его приставаний и пошлых слов. Он приподнимает ей юбку, смеется и зажигается, увидев блеск ее тонких ног. Сердце, как и девушка, кричит и зовет кого-нибудь на помощь, и это задорит хулигана еще больше. Он поднимает юбку выше и уже видит ее манящие трусики. Девушка вся дрожит, и ноги слабеют. Спасти ее может теперь только чудо. Она уже замедляет шаг, потому что надежды на спасение от вечного унижения после слияния со стыдом осталось совсем мало.

Перед глазами у Хусана крутилась несуществующая видеозапись его ночного возвращения домой от Рубена. Вот он открыл ворота ключом и зашел во двор. Закрыл ворота с внутренней стороны. Была прекрасная ночь. Он остановился посреди двора и посмотрел на небо, усыпанное звездами. У каждой из них была своя история, своя сказка. Хотелось взлететь, приблизиться к небу и хотя бы одну из этих сказок послушать. Но как?

Хусан вдохнул свежего воздуха, наполненного ароматами роз и пением сверчков. Подходя к подъезду, он увидел Ее. Посмотрел обратно на звезды, будто спрашивая, как Она здесь оказалась. Ночь казалась ему волшебной и судьбоносной. Мечта стояла прямо перед ним, перед родным подъездом. Звезды привели Ее сюда не зря, в ранние часы его дня рождения, и к ним он на Ней и поедет. Хусан не мог понять, кому она принадлежала. Никто из соседей не мог себе такого позволить. Возможно, один из многочисленных франтов-любовников, заезжавших к давно разведенной, но не упавшей духом и обсуждаемой всем двором Мавлюде из четвертого подъезда? Если так, то тем более, Она не заслуживает их грязных прикосновений. Ее стальной цвет притягивал к себе таинственные силы лунного света.

Он быстро Ее осмотрел. Сигнализации не было. Вокруг было тихо. Остальное было привычным делом. Проводок к проводку, и Она враз завелась от его легкого прикосновения. Ее глаза загорелись, и ночь расступилась перед ними.

 

12

- Хусан Касымович, - отчеканил голос капитана Ибрагимова в трубке, - Вы должны явиться сегодня в участок не позднее двух часов для снятия отпечатков и других формальностей. Если не явитесь к этому времени, мы вышлем наряд, и тогда ни о каких поблажках речи быть не может.

- Все понял, буду, - невозмутимо ответил Хусан.

На другом конце положили трубку.

Хусан подошел к окну в гостиной. Его глаза заглатывали прекрасно знакомые образы клена и елей, посаженных задолго до его рождения, обшарпанные кладовки за неухоженным виноградником, где они с братом когда-то хранили велосипеды, подаренные отцом, два молодых урючных дерева, растущих между железными гаражами, давно некрашенные скамейки, мудрый арык и покрытая шишками и ямками асфальтоваая дорожка, соединяющая подъезды. Хусан будто смотрел на весеннее спокойствие двора детства не из окна родного дома, а из взлетающео вертолета. Куда он его увезет и надолго ли?

Он вернулся к телефону и набрал номер брата.

- Хасан, мне там надо быть не позднее двух.

- Хорошо, скоро буду.

В трубке послышался прерывистый гудок, как будильник, напоминавший Хусану, что уже почти пора.

Машина Хасана подкатила к участку. Он взглянул на часы: тринадцать тридцать.

- Ну, что, мы во время, - улыбнулся он брату.

Они вышли из машины и, зайдя в участок, попросили дежурного проводить их к капитану Ибрагимову.

- А, все-таки, Султан, - посмеиваясь, сказал капитан Ибрагимов коллеге, сидящему за столом слева, - интересная история вышла с этим Хусаном Мадраимовым, а?

Настроение у него было хорошее. Теперь он доложит начальству о быстро раскрытом преступлении. И, кто знает, может ему тогда отпуск светит и путевка в дом отдыха, которую обычно дают отличившимся работникам? Было бы здорово, он ведь обещал Адхаму, своему девятилетнему сыну, что обязательно вывезет его куда-нибудь за город этим летом.

- Не говори, лопух, не то слово, - улыбка коллеги, не успев появиться, исчезла в почти что квадратном зевке, - это ж надо так в лужу сесть! Украсть собственный подарок, хе-хе! Да, и подарочек я тебе скажу не слабенький. Совсем зажрались...

Когда зевок закончил исполнение своего циркового номера, офицер злобно добавил:

- Ничего, ничего, пусть узнает жизнь. В тюряге ему мозги быстро вправят.

Раздался стук в дверь и в проеме всплыл дежурный с ладонью у виска.

- Товарищ капитан, подозреваемый Мадраимов и его брат прибыли, - голос дежурного спотыкался.

- Пусть заходят, - не смотря в глаза дежурному, приказал капитан.

Перед офицерами предстал один брат, только теперь выбритый налысо, а через секунду – другой, такой же лысый. Оба встали рядом друг с другом и, сложив руки за спиной, как-то по-военному произнесли:

- Товарищ капитану, по Вашему приказу подозреваемый Мадраимов прибыл!

Они были одеты в светло-зеленые рубашки, подаренные вчера матерью, и тонкие светлые джинсы. На ногах были коричневые туфли.

Офицеры несколько секунд заворожено сидели, внимательно осматривая каждого из близнецов. У обоих были широкие лбы, вливающийся, как ручей в реку, в ровный округлый череп. Некрупные, но и не узкие, темно-карие глаза, медленно моргали из-под густых бровей, наполненных глубоким цветом темного отлакированного дерева и практически соединявшихся друг с другом в серединной точке над носом, что придавало им строгий и мужественный вид. Носы были более скромными, но зато ровным и не особо острыми, словно их кончик кто-то долго и нежно гладил. Губы были сжаты, напоминая кораблик, картинкой застывший на несколько выдававшихся вперед челюстях.

- Это что за чертовщина? – опомнившись, вскрикнул капитан Ибрагимов, поглядывая по очереди на каждого из братьев. – Хасан Касымович, где Ваши усы? Почему вы оба побрили головы?

Полный коллега, приоткрыв рот, откинулся на спинку стула и ухватился за край стола, будто боялся, что стул его не удержит.

- В чем дело, я спрашиваю? – снова прикрикнул капитан. – Кто из вас Хусан?

- Я, товарищ капитан! – приподняв головы, дружно ответили братья.

- Вы, что, шутить со мной решили? – рыча, капитан подошел вплотную к братьям, которые потянули головы назад. От капитана несло луком.

- Да вы сейчас оба загремите! Вам это надо?

Он впился в глаза братьям и с угрозой в голосе прошипел:

- Я еще раз спрашиваю, кто из вас вчера украл машину?

- Я! – звонко ответили братья, словно они на пионерской зорьке, а не в милицейском участке.

- Хасан Касымович, опомнитесь, - капитан Ибрагимов сделал последнее предупреждение, все так же перемещая взгляд с одного близнеца на другого, - Вы же ничего не сделали. Вам то зачем себя подставлять?

Наполовину серьезное, а наполовиу шутливое выражение на лицах близнецов ни чуть не менялось.

- Ну что ж, раз так, то мы будем действовать, как полагается, - капитан Ибрагимов вернулся к столу и, сняв трубку, нажал все ту же сиреневую кнопку.

- Сержант, уведите этих шутников из кабинета и организуйте снятие отпечатков у обоих!

Идея была Хасана. Брат долго отпирался, сказав, что он совершил преступление и готов за это платить. Когда празднование их дня рождения практически закончилось, и Ойдин-опа и Надира были заняты мытьем посуды и прибиранием квартиры, а Рустам засыпал на диване, Хасан предложил Хусану выйти на улицу и поговорить. Хасан настоял, чтобы они сели в машину, чтобы вездесущие волны любопытных соседских ушей случаем не подхватили их разговор.

- Обсуждению не подлежит! – Хасан будто наступил на возражения брата. – Ты все равно ничего сделать не сможешь. Если будешь настаивать, что ты – Хусан, то я буду делать то же самое. Как ты вскрыл машину и завел ее без ключа, я тоже догадываюсь. Так что, давай, лучше спланируем все по-человечески.

- У тебя же семья, сын?! – воскликнул Хусан.

- Все будет нормально, - пробормотал Хасан, хотя сам понятия не имел, чем все это закончится. – Правда, от матери теперь все это не скроешь. Менты нагрянут сюда и будут ее и Надиру расспрашивать обо всех интимных подробностях. У кого и где родинка? Может, у тебя мизинец короче? И так далее. Скажу Надире, чтобы она матери все сама спокойно, по-женски объяснила.

- Прости меня, брат, - вырвалось у Хусана, - не знаю, чем я думал.

- Сейчас все это не важно. Главное – выбраться нам из этого. Да поможет нам Бог!

Когда они приехали домой от мамы, Хасан, уложив Рустама спать, рассказал все жене.

Шокированная и рыдающая Надира что только не делала: она его и умоляла, недоумевая, как он мог ею и сыном пренебрегать, и напоминала ему об ответственности за них и за мать, спрашивая, кто будет за ними смотреть, если их обоих посадят, и даже угрожала разводом. Хасан был непоколебим.

- Да, гарантий никаких нет, и риск большой, - невзирая на ее переживания, сухо сказал он. – Но если я этого не сделаю, то брат «приплыл». А, вместе у нас хотя бы есть шанс выкарабкаться. Надира, пойми, я не могу, как наблюдатель какой-то, смотреть как Хусана, кровь мою, возьмут и кинут за решетку. Конечно, он сам виноват, но мы с ним – одно! Понимаешь, одно?! Он – не злодей, он просто ребенок еще, и я не позволю, чтобы ему жизнь покалечили!

Всхлипывая и опустив голову, смотря на ковер на кухонном балконе, подаренный им ее родителями после первого года супружеской жизни, Надира немного  притихла. Все силы ее словно запрыгнули в прозрачные горошины слез и утекли вместе с ними.

- Прошу тебя, - встав со стула и уже покидая балкон, бросил Хасан, - сделай все, как я просил, а потом...просто молитесь с мамой за нас.

 

13

Было понятно, что отпечатки никаких результатов не принесут: и те, и другие были найдены в машине. Капитан Ибрагимов подключил всех знакомых ему криминалистов, но никто не мог найти способа отличить братьев.

Как и предполагал Хасан, капитан вызвал и Ойдин-опу, и Надиру, расспрашивая их о том, есть ли что-нибудь на телах братьев, что поможет их отличить.

- Знаешь, сынок, - тихо сказала Ойдин-опа, прикладывая розовый платочек в белую клетку к припухшим от слез глазам, - в детстве я их одевала в разные штанишки и кузминчоки вешала на разные ручки...А, теперь, они оделись в одинаковые рубашки, как и положено близнецам.

Капитан сомневался, стоит ли передавать дело в прокуратуру, но его коллега настоял, что этих дерзких молодцов надо проучить, и прокуратура найдет способ их упрятать.

- Не волнуйтесь, капитан, - развеял сомнения усатый и полноватый прокурор с большими глазами, выпирающими из тени похожих на бобровый хвост бровей. – Они оба виноваты. Один украл, другой препятствует правосудию. Уверен, судья каждому из них всучит по сроку. Кстати, Вы обедали? Нет? Пойдемте, здесь рядом от нас неплохо лагман готовят.

 

14

Встать, суд идет!

Уж чего законопослушный Хасан никогда и представить себе не мог, так это того, что однажды он окажется на скамье подсудимых, в этой решетчатой коробке, как животное в зоопарке. Если все закончится плохо, то их с братом закинут в другие клетки, еще более страшные и мрачные, где их точно ждет что-то еще больше похожее на зоопарк.

Воображению Хусана этот момент был, в принципе, знаком. С тех пор, как они с Рубеном начали промышлять лихими делишками на ночных улицах города, мысль о возможности оказаться на этой скамье не покидала его. Но эта мысль была его игрушкой, она его дразнила, веселила и подзадоривала, высовывая язык и приставляя большие пальцы рук к ушам, растопырив ладони. Так когда-то дразнились девчонки в школе, и он за ними бежал и, догнав, дергал за косички и щекотал.

Точно так же Хусан гонялся за своими мыслями, чьи дразнилки пугали его милицией и тюрьмой, и каждая кража была для него очередной сладкой победой над страхом. От боязни тюрьмы он, кстати говоря, избавляться совсем не хотел. Когда был ребенком, игры как-то приходили сами собой. Любое дергающееся движение, любой смешок, как спичка, чиркали в нем искру. Хусан вырос, и спичечный коробок стал как будто сырым, и он потерял дар находить игру во всем, что его окружало, но желание играть все также кипело.

Дружба с Рубеном дала важный урок: чтобы взрослый мог играть с таким же задором и отдачей, как ребенок, игра сама должна вырасти и стать серьезней, иначе взрослый ею не заинтересуется. Серьезной она могла стать только тогда, когда последствия не могли оставить игрока равнодушным: когда за выигрышный приз хочется бороться, а на поражение смотришь с ужасом. 

Как настоящий игрок, Хусан достойно принимал поражение, осматривая зал и выслушивая полупонятные речи участников судебного процесса. Но, брат то никогда не играл…Он тогда, что здесь делает?

Квадратный зал суда был бы наполнен солнечным светом, если бы не плотные занавески приглушенного грязно-оранжевого цвета на противоположной стороне от той, возле которой стояла клетка с братьями. Только окно, находившееся по правую сторону  от судьи не было задернуто. «Только на судью должен падать свет, - подумал Хусан, - а остальные пусть сидят в тени».

В стене напротив судейского стола и слева от той, у которой сидели близнецы, был вход для пришедших понаблюдать за процессом. В эту дверь недавно вошла Надира, в длинном белом платье с черно-белым рисунком, похожим на ласточку, расправившую изогнутые преданные крылья. Скамеечные ряды для посетителей были разбиты на две части с проходом между ними, разрезающим зал пополам. Надира села на третий ряд со стороны клетки. С того момента, как она увидела в ней братьев, она не убирала платок от лица, то прикладывая его к глазам,  то немного вытирая под носом, то укутывая в нем подбородок.

Хасан смотрел на Надиру и время от времени отсылал ей бодрящую улыбку. Хусан тоже на нее посматривал, но поймав ее взгляд, сразу опускал голову, стыдясь и краснея.

- Обвинение считает, что действия Хусана Мадраимова квалифицируются как кража  согласно статье 169 Уголовного Кодекса, - строго зачитывал заместитель начальника районной прокуратуры, стоящий за столом впереди того ряда, где сидела Надира, - а именно, тайное хищение чужого имущества. Учитывая стоимость автомобиля, мы можем заключить, что кража эта – в особо крупном размере. В части четвертой статьи 169 указано, что это преступление наказывается лишением свободы от восьми до пятнадцати лет. С учетом всех обстоятельств дела мы считаем, что подсудимому Хусану Мадраимову должен быть назначен срок в десять лет лишения свободы.

«Ах», - непроизвольно вылетело из губ Надиры. Она испуганно смотрела на братьев, выпрямившись и закрыв нос платком.

- Действия гражданина Хасана Мадраимова необходимо квалифицировать как лжесвидетельство, согласно статье 238 Уголовного Кодекса, - продолжал государственный обвинитель. - Нет сомнений в том, что он, как и следует из статьи 238, заведомо дал ложные показания как в качестве свидетеля, так и в качестве потерпевшего. Обращая внимание суда на дерзость его поступка и открытое пренебрежение к правосудию, просим суд назначить ему максимальную меру наказания – арест на шесть месяцев.

Прокурор сел и начал приводить бумаги в порядок.

Настала очередь адвоката, с кем братья разговаривали все один раз, за два дня до суда. Это был вежливый человек лет тридцати по имени Дильнур Эшанбаев. Худой и жилистый, он был чуть выше братьев. Руки у него были длинные, а по внешней стороне ладоней, как пустынные вараны, ползли вены, вкрадчиво и немного пугающе. Вытянутое лицо тоже чем-то напоминало ящерицу: большие выпуклые глаза под светло-коричневатыми бровями и широковатые челюсти. Он не улыбался и добрых слов воодушевления не говорил. Никаких прогнозов братьям он тоже не дал. Но в нем они чувствовали серьезность и силу, и этим он им понравился.

 - Прошу суд отпустить обоих обвиняемых, - громкий и низкий голос адвоката, словно удар по плохо натянутому барабану, резко прервал недолгую тишину. – Мы имеем дело с кражей автомобиля. Правда, что один из двух сидящих на скамье – вор. Правда также, что один из братьев выдает себя за вора, ставя подножку правосудию и пытаясь нас всех обмануть. Не могу не согласиться с тем, как квалифицировал эти действия мой уважаемый коллега.

Он поправил свой дешевый двубортный серый пиджак и наполовину высовывавшийся узкий коричневый галстук с белыми точками и полосками, который носил еще его отец, и продолжил:

- Но казус ситуации состоит в том, что у нас нет доказательств, кто из них кто. Посмотрите на них внимательно, - адвокат повернул голову в юго-восточную часть зала и указал рукой на близнецов. – Кто-нибудь из вас найдет различие между этими двумя лысыми мужчинами?

Он повернул голову в сторону судьи.

- Из материалов дела следует, что капитан Ибрагимов, ответственный за следствие, из-за непростительного упущения не смог предоставить способов определения того, кто из них Хусан, укравший автомобиль, а кто – прикрывающий его брат Хасан. Снятие отпечатков не принесли никаких результатов, опять же по вине капитана Ибрагимова. Понятно, что если бы это было сделано сразу, мы бы смогли с абсолютной степенью достоверности определить вора. Криминалисты пытались также различить их по почерку, но опять-таки безуспешно, так как образец почерка Хусана Мадраимова, подпись-закорючка, оказался недостаточным. Никаких других образцов почерка следователи раздобыть не смогли. По мнению защиты, все просто и ясно – состав преступления полностью не установлен за невозможностью определения субъекта преступления. Следовательно, нет оснований для привлечения Хасана и Хусана Мадраимовых к уголовной ответственности.

Прения продолжались еще некоторое время.

Прокурор настаивал, что суд имел дело с двумя опасными для общества личностями.

- Вот они, прямо перед нами, - недоумевал он. – Один из них вор, а один лгун! С этим невозможно спорить. Как же можно, зная об этом, отпустить их обоих, как двух невинных птичек?! Представляется немыслимым, чтобы два преступника были вот так отпущены из зала суда!

Прокурор признал, что существует пятидесятипроцентная вероятность ошибки. Но он настаивал на том, что не надо бояться совершить эту ошибку, потому что позиция Хасана Мадраимова естественным образом к этому ведет. «Он, ведь, готов принять на себя эту ответственность! Лучше наказать обоих виновных, чем отпустить их обратно в общество», - такими были заключительные слова прокурора.

Судебное заседание закрылось. Два охранявших близнецов миллиционера вывели братьев из клетки и увели обратно, посадив их в разные помещения. Надира вышла во двор.

 

15

Меньше, чем через два часа, агония ожидания, надежды и неопределенности, сжигавшая изнутри, как братьев, так и Надиру, была прервана, словно пламя ненадолго приглушенное пожарниками. Всех завели обратно. Надира села на тоже место.

- Встать, суд идет!

Надира содрогнулась при этих словах. Братья взглянули друг другу в глаза. По их шеям пробежали мурашки.

Судья, обменявшись тихими репликами с секретарем и надев очки, вытянула перед собой листок и приготовилась зачитывать свое решение.

Наталья Бахромовна Садыкова была невысокой полноватой женщиной пятидесяти четырех лет и опытной судьей с многолетним стажем.

Дневные солнечные лучи, пробивавшие из окна справа от судьи явно подружились с ее короткой стрижкой, из-за чего цветовая гамма ее крашенных волос еще более обогатилась. Правая сторона блестела темно-золотистым цветом, перья на челке стали еще ярче, а левая сторона замерла в более напряженных коричневато-бордовых красках.

Эта игра цветов отвлекала Надиру, которая, молясь, пыталась поймать взгляд судьи, словно на мгновенье именно там она могла найти всепрощающие Божьи глаза.

Судья вдруг резко сняла очки и опустила листок.

- Прежде чем я зачитаю официальное решение, хочу сказать следующее, - ее зеленые глаза блестели, а голос был немного взволнованным. – Я работаю судьей уже больше пятнадцати лет, но с таким случаем сталкиваюсь впервые. Дело, мне кажется, уникальное. Я внимательно выслушала аргументы обеих сторон и прекрасно понимаю прокурора.

Сделав паузу, она продолжила:

- Дело одновременно удивительно простое и сложное. Как сказал прокурор, преступники - перед нами. Но проблема в том, что каждый из них утверждает, что именно он совершил кражу. Есть ли у нас способы, позволяющие определить, кто из двух братьев – вор? Нет. К делу приложена информация о том, что в мире, якобы, существуют технологии, позволяющие различить однояйцевых близнецов. Таких ресурсов, к сожалению, в нашей стране нет. Даже если бы были, то не думаю, что они в этом деле нам бы помогли. Нужна, ведь, какая-то отправная точка, какой, например, были бы отпечатки пальцев, если бы они были сразу сняты с Хусана Мадраимова. Подозреваю, что у матери близнецов и жены гражданина Хасана Мадраимова есть способ различать их; но, к сожалению, достоверно утверждать этого мы не можем.

Она вновь прервалась и глотнула немного воды. Все внимательно следили за каждым ее движением.

- Что следует из этого? Должен ли суд их наказать, несмотря на возможность ошибки? Ошибка, кстати сказать, им дорого обойдется. Один будет тогда арестован на шесть месяцев, а другой будет в тюрьме много лет. Нет, суд – не игровой автомат в казино. Позиция закона ясна. Виновность конкретного лица должна быть доказана. В нашем случае общие контуры вины очерчены, но в силу невозможности установления личности каждого из близнецов, конкретно никому из братьев мы ее вменить не можем. По-человечески, я понимаю Хасана Мадраимова, пытающегося спасти брата. Скажу больше, у меня его действия даже вызывают некоторое восхищение. Тем не менее, как судья, его поступок я осуждаю. Но мое осуждение в данном случае не имеет никакой юридической силы.

Она надела очки, все это время на цепочке висевшие на животе, и, приподняв листок, зачитала решение, закончив его словами о том, что основания для обвинения Хасана и Хусана Мадраимовых отсутствуют.

Зачитав решение, она сквозь еле заметную улыбку сказала:

- Вы свободны, -  и, посмотрев на охранников, добавила, - выпустите их.

Близнецы обнялись и долго не выпускали друг друга из объятий. Надира стояла и, смотря на братьев, не могла понять, смеется она или плачет.

- Выходите, - строго произнес охранник.

Братья все также стояли, обнявшись. Каждый из них плакал на плече другого.

- Выходите же, ну! – радостно выкрикнула Надира. – Нас мама ждет!