Комментарий | 0

Стихотворение "Бред памяти"

 
 
 
 
            ...а памяти медитативный (1)  бред
            Цитирует влюбленно и сурово
            Петров корвет (2), и Моцартов спинет (3),
            И строки Алексея Хомякова (4)
            О том, что православие – право
            В истолкованьях воли Саваофа
            Гораздо больше, чем аббат Прево (5)
            И лютерова гордая Голгофа (6);
            О том, что время любит вытекать,
            Как следствие неявленной причины (7),
            И теребить аттическую прядь
            На дерзких геммах Августа и Фрины (8),
            Пока глагол врастает в лабрадор
            Без помощи резца и логаэда,
            И выщербленных киликов (9) узор
            Вещает, что опять близка победа
            Подробности краснофигурных глин
            Над сплином целомудренной морали.
            Но цельбоносной дланью Дамаскин (10),
            Кивнув на Моисеевы скрижали (11)
            Безжалостно разжалует зрачки
            Из сотворцов тибулловой эклоги (12)
            В афонские послушники строки
            Матфея о Триипостасном Боге,
            Смежившем суемудрию уста,
            От римских логий исцелившем гений
            И воспарившем на крылах Креста
            Превыше всех ментальных дерзновений.
 
 
 
Комментарии Светланы Герасимовой (Головой)
 
1. Медитативный – ведущий к умиротворению, сосредоточенности и прозрению.
Опубликованное в 1994 г. в журнале «Знамя», это стихотворение дало книге «На берегу времени» (1997) подзаголовок «Лирические медитации». Позже А.Г. раскаивался в нем, учитывая его буддийские аллюзии.
 
Этот термин возник вне всякой связи с Востоком, коим А.Г. увлекался, но к его практикам не прибегал, - а благодаря его собственной технике письма, которую он характеризовал примерно так: «Я никогда не знаю, чем кончится стихотворение. Если ясен итог – неинтересно писать. Не представляю, как некоторые обдумывают, пишут план – если стихотворение не сложилось сразу, оно умерло». А.Г. создавал сразу чистовой вариант, который не правил. Самой сложной считал третью строку каждого четверостишия, и я видела, как она дольше других оставалась незаполненной в тетради. Позже поняла, что, готовя к печати, он слегка правил ранние стихотворения, уточнял эпитеты, например.
 
Творческий кризис пришелся на время, предшествовавшее нашей встрече.
Для А.Г. было очень важно понятие «сопротивление материала», и когда логаэдическая строфика  (см. ЛОГАЭД) (А.Г. часто изобретал для каждого нового стихотворения самобытный тип строфы), звукопись и сложнейшая игра с реалиями подчинились его воле так, что чувство сопротивления материала ушло, наступил кризис, который спорадически проявлялся и позже, когда А.Г. говорил, что молитва выше поэзии, на которую лучше и не тратить времени.
Так творческий кризис становился духовной зрелостью.
 
2. Корвет – быстроходный парусный военный корабль.
 
       
 
(хотя не Петров).
 
3. Спинет – маленький клавесин, у которого струны натянуты по диагонали, слева направо.
 
 
А.Г. любил старинную музыку, но, как и в литературе, отдавал предпочтение фигурам второго ряда. Снимая шляпу перед Моцартом, он слушал Гайдна, Глюка, Мендельсона или Вивальди. Бетховен же был не его гением. Кроме спинета, в лирике А.Г. нередко упоминаются спинет и вирджинал – тоже разновидности клавесина.
 
4. Алексей Степанович Хомяков (1804 – 1860) – художник, поэт, богослов, философ-славянофил.
 
Том Хомякова есть в большой серии Библиотеки поэта в библиофильской коллекции А.Г. К моменту нашего знакомства эта серия (насколько вышла к тому моменту) была прочитана им вся, поэтому я никогда не заставала его за томиком любимого поэта. Разве что как-то раз он переводил мне Гейне. В медовый месяц читал его наизусть на языке оригинала, а также Баратынского. Любил процитировать Тютчева или Фета.
Имея благодатную память, А.Г. не возвращался к пережитым текстам. Исключение – Мельников-Печерский, дилогию которого в середине девяностых я прочитала ему вслух от начала и до конца. В перовой молодости он любил погружаться в одни и те же романные миры – уходить в них с головой, участвовать в сотворении живой древности, жить в ней. Это было отчасти связано с ограниченностью имен, разрешенных в советской литературе. К числу избранных миров относились «Петр Первый» А.Толстого и сочинения Мельникова-Печерского. Эта любовь осталась с ним навсегда, а вот привязанность к Тургеневу угасла: А.Г. зачитывался им в юности, а потом ощутил бледность текста.
Отдавая предпочтение славянофилам, А.Г. признавался, что не любит русских народных песен, добавляя, что это идет в разрез с его почтением Конфуция, который видел мудрость в народных песнях.  
Талант Хомякова А.Г. оценивал примерно в таких выражениях: «Даже Пушкин завидовал ему и прилюдно ругал его творения, хотя к недостаткам поэтов «плеяды» был дружески снисходителен, ибо они не составляли ему конкуренции».
А.Г. особенно ценил Хомякова за его любовь к жене и чувство семейственности. После Перестройки, поглощенный потоком новой литературы, А.Г. не стал более возвращаться в старое доброе читательское прошлое и отказался от художественной литературы, он обращался преимущественно к философским, культурологическим и богословским книгам. Впрочем, «Реквием» Ахматовой, стихи Набокова, Гумилева, Бродского и др. – знал и использовал их в своем духовном опыте, поскольку в них не было возврата в прошлое. Кстати, ссылаясь на плохую память, он никогда не читал своих стихов наизусть, если только отдельные строки и к слову.
 
 А.С. Хомяков. Автопортрет. 1842 г.
 
Алексей Хомяков
                                    
Мечта
 
О, грустно, грустно мне! Ложится тьма густая
На дальнем Западе, стране святых чудес:
Светила прежние бледнеют, догорая,
И звёзды лучшие срываются с небес.
А как прекрасен был тот Запад величавый!
Как долго целый мир, колена преклонив
И чудно озарён его высокой славой,
Пред ним безмолствовал, смирен и молчалив.
Там солнце мудрости встречали наши очи,
Кометы бурных сеч бродили в высоте,
И тихо, как луна, царица летней ночи,
Сияла там любовь в невинной красоте.
Там в ярких радугах сливались вдохновенья,
И веры огнь живой потоки света лил!..
О! Никогда земля от первых дней творенья
Не зрела над собой столь пламенных светил!
Но горе! Век прошёл, и мертвенным покровом
Задёрнут Запад весь. Там будет мрак глубок...
Услышь же глас судьбы, воспрянь в сияньи новом,
Проснися, дремлющий Восток!
 
5. Аббат Прево (1697 – 1763) – писатель, которого все помнят как автора любовно-приключенческого романа «История кавалера де Гриё и Манон Леско», забывая, что в 1721 г. Прево действительно принес монашеский обет, который не помешал ему, однако, впутаться в любовные приключения, легшие в основу его знаменитого романа. В 1754 г. аббат наконец получил и приход в тихом парижском предместье Сен-Фирмен, и бенефиций, за счет которого мог безбедно жить после долгих лет скитаний и нищеты.
 
6. А.Г. считает учение Лютера гордым, ибо оно отрицает спасительность и благодатность Церкви, связывая спасение человека с его личной верой, а не со следованием церковному опыту, его предписаниям, обрядам и таинствам, из которых Лютер оставил лишь два – крещение и причастие, отбросив даже покаяние.
 
7. Как следствие неявленной причины – речь идет о Творце, Боге-Отце, которого не видел никто, никогда, Единородный Сын Божий И.Х., сущий в недре Отчем, явил Его. А.Г. выступает здесь как сторонник апофатического богословия, свидетельствующего о непостижимости Творца в нем Самом. Творец предстает как Причина бытия, но Причина неявленная, сокровенная.
 
8.
Август, Ливия и юный Нерон.
 
 
Камея Гонзаго – парный портрет фараона эллинистического Египта Птолемея Филадельфа и Арсинои II. 
 Поэт называет геммы дерзкими, так как, будучи хрупкими миниатюрами, они покорили века и победили время, которое теребит их пряди, но не смывает их лиц.
 
9. Килик – сосуд для питья в Древней Греции.
 
 
    
 
 
10. Иоанн Дамаскин – святой неразделенной Церкви XVIII в., автор Пасхального канона.
 
 
Св. Иоанн пострадал от халифа во времена иконоборчества: ему отсекли руку, которая приросла во время усиленной молитвы перед чудотворным образом Богородицы, именуемым с тех пор Троеручицей. Погребен в лавре Саввы Освященного близ Иерусалима. Позже мы познакомились с историческим романом о. Николая Агафонова о св. Иоанне.
 
 
 11. Моисеевы скрижали –
 
 
содержат десять заповедей Божьих:
 
1. Я есть Господь Бог твой, и нет других богов, кроме Меня.
2. Не сотвори себе кумира и никакого изображения; не поклоняйся им и не служи им.
3. Не поминай имени Господа Бога твоего всуе.
4. Шесть дней работай и делай всякие дела свои, а седьмой есть день отдохновения, который посвяти Господу Богу твоему.
5. Почитай отца твоего и мать, да будешь благословен на земле и долголетен.
6. Не убий.
7. Не прелюбодействуй.
8. Не укради.
9. Не лжесвидетельствуй.
10. Не пожелай ничего чужого.
 
Первые скрижали Моисей получил от Бога, но в гневе разбил их, ибо народ его не дождался и сотворил себе кумира – золотого тельца. Второй раз заповеди на скрижалях Моисей высекал сам в течение сорока дней.
 
12. Тибул – древнеримский поэт I в. до Р.Х., автор эпикурейских любовных элегий, современник Овидия, Горация и Вергилия.
 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка