Комментарий | 0

Розмарин

 
В тексте содержится ненормативная лексика.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Розмарин, водосбор, нивяник
 
 
           
           "Он тучен и одышлив."
                                     У. Ш.
 
 
У кого живот и брыли,
редкий волос? И до слёз
вы за что его любили
так отчаянно всерьёз?
 
Так упрямо, тихо, нежно,
так беспамятно вполне,
словно были – сумрак снежный
при мерцающей луне.
 
Надо было много проще,
не теряя головы
и не слыша в дикой роще
поминальный крик совы.
 
И теперь чего хотите?
Отправляйтесь прямо в ад.
А поставит точку мститель,
ваш родной беспечный брат.
 
 
 
 
 
 
Мерси
 
 
-1-
 
Вокруг сквера за 48 лет
 
                              Наташе
 
 
Листья уже отпадали.
Угомонись, поэт, –
сладкого запаха падали
вот уже месяц нет.
 
Дышится, как смеркается,
дышится на лету,
словно летишь. Икается
Фоггу и Паспарту.
 
Думаешь не о скверности.
Нету на свете скверн.
Есть состояние верности,
небо и зимний сквер,
 
и ощущенье верного
в смертности нежной лиц,
в томиках чтива вернова,
в шелесте их страниц.
 
 
 
-2-
 
 
Мой дорогой Артюр
 
 
Мне не стать большим поэтом –
диким словом, божьим ртом,
потому что я на этом,
потому что ты – на том.
 
И настаивать не надо,
я не стать поэтом рад.
У него одна награда –
озаренья, Аден, ад.
 
Отчего тогда по харе
у меня течёт твоя –
жарко в городе Хараре –
пота горькая струя.
 
 
-3-
 
 
Merci
 
 
                      Наташе
 
Значит, буду понимать.
Понимать, не понимая.
Снег идёт, едрёна мать.
Снег пошёл в районе мая.
 
Ты – не снег, и я – не он.
Снег идёт в глаза и в уши.
Производит снег район
прямо в званье мамамуши.
 
Я – обычный мещанин –
рад турецкому параду.
Снег идёт, как господин.
Отчего же ты не рада?
 
Отчего твои уста
(устарело выраженье)
пахнут уксусом креста
и в покое и в движенье?
 
Отчего и прах и тлен
пред тобой – турецкой розой? –
говорю не как Журден,
не намёками, не прозой.
 
Продолжаю вить строку,
продолжает бить ознобом.
В общем так – Merci beaucoup,
здесь merci, merci за гробом.
 
 
 
 
Лейтенант Натаниэль
 
 
Что-то стало мне очень херово.
И теперь, от большого ума,
понимаю почти с полуслова
одного Александра Дюма.
 
Город светится бледно и мутно,
ртутный градусник в небе разбит,
и Венера крупинкою ртутной
то горит, то опять не горит.
 
Говорят, от французских болезней
помогает любовникам ртуть.
Только нет ничего бесполезней,
если ярости им не вернуть.
 
Оттого перемазаны кровью
все страницы – недетский роман,
только детскому средневековью
я его ни за что не отдам.
 
Свет зажгу и открою окошко,
с толстой книжкою лягу в постель,
и прильнёшь ты влюблённою кошкой,
и прошепчешь мне – "Натаниэль".
 
С толстой книжкой, как с толстою шлюхой,
и с тобою, уткнувшейся мне
подбородком в тяжёлое брюхо,
при дневной бесполезной луне.
 
Бесполезной, как предосторожность,
как попытка сберечься, сберечь.
И начнётся судьбы невозможность
в переводе на русскую речь.
 
 
 
 
Минус семь часов
 
 
Ничего не знаю, дорогая,
только вот который день уже
снится, что живу я в Уругвае,
в сказочном каком-то мираже.
 
Пожелай мне, милая, успехов.
Я тебя по-прежнему люблю.
Вспоминаю. Пригоршней орехов
попугаев розовых кормлю
 
из недорогого ресторана.
Я хожу в дешёвый ресторан.
По утрам гляжу я на туманы.
Ах, какой бывает здесь туман.
 
Я его воспринимаю лично,
он, в каком-то смысле, даже друг.
А живу я с грустной католичкой,
больше ни знакомых, ни подруг.
 
Мы в порту сидим с ней на скамейке,
смотрим вдаль, по-разному грустя,
крутит океан свои ремейки,
синим целлулоидом хрустя.
 
И в одной, по-новой переснятой,
ленте я порою узнаю
жизни беспробудной и проклятой
музыку прекрасную мою.
 
 
 
 
С наималейшим
 
 
                      Наташе
 
 
Это было крепче чаю,
пресловутого чифира.
- Я тебе не обещаю
ни спокойствия ни мира.
 
Обещаю спуски в штольни
за Его вином и хлебом,
а не эти колокольни,
породнившиеся с небом.
 
Обещаю дом, палату,
одеяло, приступ, койку,
не зарплату, а заплату,
не джекпот, а неустойку.
 
Обещаю пот горячий,
и холодный будет тоже.
А ещё – ты будешь зрячий,
на ослепшего похожий.
 
Ничего не обещаю –
буквой, духом или жестом
(обещанья обнищали),
кроме райского блаженства.
.....................
 
Дождь течёт каким-то салом,
рак ползёт, свистеть готовясь.
Плачешь над "малейшим" Павлом,
ни о чём не беспокоясь.
 
 
 
 
 
Ты
 
 
                  Наташе
 
 
У меня в руке кошёлка,
в голове моей – стекло.
Сколько золота и шёлка
на глаза мои пошло?
 
Согревает кацавейка
эти шрамы на плечах.
Ведь её вязали Блейку
в богадельне при свечах.
 
Песни опыта пропеты.
Что ещё осталось нам?
Пьём вино, едим котлеты
и глядим по сторонам –
 
вот сквозняк гуляет шторой,
вот – невинность, вот – кранты.
Ни одной другой, которой
я скажу такое "ты?"
 
 
 
 
 
Звезда
 
 
Совру, недорого возьму –
я жду зимы и дыма,
звезда в берёзовом дыму
и мне необходима.
 
А может, нет. А может, да.
Мне б табачку и хлеба.
Но если в небе есть звезда,
то значит, есть и небо.
 
И до сих пор в него глядит
в Ханты-Мансийском АО
светлейший князь и фаворит,
вотще пригретый славой.
 
И до сих пор, до этих пор,
не отрывая взора,
во мглу уставился топор
в руках донского вора.
 
Но всех подробней, Боже мой,
без страха неустойки,
глядят всё тою же зимой
туда, всё с той же Мойки.
 
 
 
 
 
Зрячесть
 
 
Стал я глух на оба уха,
и склонилась надо мной
злая музыка-старуха
наступившей тишиной.
 
Стих побед парадный рокот,
стихли песни у костра.
Это просто вышла боком
злая музыка-сестра.
 
Ничего уже не слышу,
только вижу – дождь идёт,
спотыкается о крышу,
опирается на лёд.
 
Значит, можно днём и ночью
книжку старую читать
и язык ломать воочью
о старинную печать,
 
видеть тоненькие руки,
чуять девичье "курлы",
а над небом нежной скуки
спят двуглавые орлы.
 
 
 
 
 
Я люблю
 
 
                              С. П.
 
 
Это время осеннего свойства –
тропы славы, обочины дней.
Ты о вечности не беспокойся,
а сияй над проклятой, над ней.
 
Можешь выпить вина или водки,
для чего-то ведь нужно вино.
То, чем пахнут бинты и обмотки,
ни в одном не покажут кино.
 
Ну и ты позабудь и не майся.
Тропы славы окутал иприт.
И, шипя догорающим смальцем,
солнце славы над ними горит.
 
Плачь, гармоника. Купим закуски,
вспомним то, как звучит "я люблю".
Грубовато звучит по-французски,
на родном языке пуалю.
 
 
 
 
 
Белая повязка
 
Я с тобою. Я печален.
По-французски мне скажи –
в темноте домашних спален
ночью точатся ножи.
 
Но надеть я не посмею
нарукавный лоскуток
в эту ночь Варфоломея,
в эту ночку-кровосток.
 
Есть поэзия и ноты,
мир прекрасно воплощён.
Укрывает гугенота
Сена розовым плащом.
 
 
 
 
 
Выпал снег
 
 
2017 зима
 
 
Выпал снег, не тает,
выпал и лежит.
Что-то подступает,
что-то предстоит
 
белизной постели,
смыслом, тишиной.
Может, прилетели.
Может быть, за мной.

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка