Простые вещи
Кристина Кретова-Даждь (11/05/2017)
Памяти Наташи Черемисовой
карнавал
львы и пегасы смотрят на нас
но какое нам дело, какое нам дело?
ночи недолгой бежит третий час
спи спокойно, моя королева!
карнавала метель закружит и нас
никто не узнает под маской хмелеющей черни
пей спокойно, моя королева, за блеск наших глаз
не побрезгуй пригубливать первой!
мы зверинец лихой-колдовской
завели для утех, для веселья и смеха
в лабиринте петровской ночи городской
смерть и оргазм – слабое дальнее эхо
cиней вечности, что не измеришь собой
сколь не вкладывай “я” в футляры столетий
в бархате стен темноты яровой
рассыпаются памяти биты и петли.
ты потанцуй, полюбуйся собою сейчас,
я прекрасной и юной тебя оставляю.
на прощанье ни слова! алмазные искрища глаз
дай с собой унести, королева моя дорогая
феникс
я носить лицо не устала,
но оно умаялось от меня
откровений книжная стая
отымает кусочек дня!
не смотри друг старинный,
ведь в глазах у меня и в руке
не синица, а следствия и причины, песня не молкнущая в огне
не пытайся спросить, не пробуй
каждый панцирь – точь-в-точь по горбу
пожелай, чтоб дорожка в гору,
не серпантин скоростной по дну.
в чём себя упрекнуть и немало
ну а кто-нибудь здесь без греха?
я лица ещё не опускала
перед исповедью стиха
***
эпистолярная тоска
очевиднее февраля
сквозняками разъедает сотни щелей
мой дом – крепость без покрышки и дна
старый друг будет нам веселей
приходи разговор при свечах
может быть без свечей и лампад, без огней
или в море огня
приходи воевать выпивать колдовать
во фритюре мороза нас жарит февраль
до полной готовности
понимать
***
"Здесь только оболочка. Слёзы вытри," - сказал отец Димитрий
© Г.Сапгир
ветром прополощена ты, как простынка
меж деревьев распятая!
только ты, только ты просверкала пятками
по ковру с золотыми кувшинками
и – усвистала милая
плоть красива, стать севера!
это стадия крайняя для неверия
когда стоишь над могилой
...шкатулка с куколкой из полимера
овечка для примера:
тепло создавших рук таят
на голове зубцы цветной короны
и только охают матроны,
увидя твой лучащий взгляд
век любви
век любви оказался короток,
очень короток был этот век.
Но мы жили так тесно и плотно,
как умеет лишь человек!
водовороты житийных событий.
Мгновенья улыбок и слёз
слишком сонных соитий,
не слишком заоблачных грёз.
мы верили в наши раскраски,
в справедливость грядущего дня
нет, не было большей сказки,
чем та, что была у меня.
мы жили так тесно, так плотно,
цветные в коробке – карандаши
мне холодно. Очень холодно.
Ещё раз на пальцы мои подыши.
тихий час
тихий час, Лилит, посмотри,
а никто из живых не спит
слышно как самолёте тихо летит
метеорит – свистит
и у ветра в плену сосна
одна в горах парит
сосед соседку шлёт в магазин
лепится времени пластилин
стружку снимает со льда фигурист
переставляет ферзя шахматист
тихий час над страною стоит
и звезда со звездой говорит
в хрупкой тени разбитых корыт
старики и старухи крошки ковриг
экономят. Ничто не забыто, никто не забыт,
беззаботен Пушкина каменный вид
а в застеленных ветром постелях полей
мышь сопит, их народ плодовит.
мышь сопит, их народ плодовит.
На сто лет вперёд – коек скрип
из замочных скважин сквозит
зуммер ветра, российский хрип
академическая дача
снежно и поздно – глазам не спится, падают хлопья бесшумно
всей тишиной заложило уши
будто комната эта внизу под Землей
будем молиться: о, мегаполисов наших спасите души!
в окно уймётся сердце – п р о в и н ц и я
часовым за стеклом – мимо муха не пролетит!
старик Репин сливается с темнотой, напоминая влюбленного принца
в безлуньи на постаменте сидит
шар, некогда исполинский
маленьким стал этой ночью
маленьким стал этой ночью
и крутиться нет настоящих причин
ямой панцирной сетки покоится позвоночник
и внутренний голос молчит
с собой один на один
хвоя пахнет, Снятовский!
И пролетают черные леса…
с детства не люблю высокие синие чёрные ели
стояли разряженными комендантами площадей
как молчали высокомерными больничными санитарами
киношных шпионов прятали черно-белых
за нашей машиной бежали стволами кирзовыми
под надрывное пенье певицы Сургановой
как по обе железнодорожные еловые конвоиры
мне путь сжимали в узилище задымлённого тамбура
любовь караулили всю упустили прорехами лапника
рядочками породистых и постриженных
у кирпичной стены кремлёвского кладбища
голубыми боками покрывая буковки золочёные
и – унылей – декабря убогие резервации
загоны базаров ёлочных снежью запорошенной рабицы
остро щемяще пронзительно остро
и кисло-остро пахнет
свежерубленная
смертью ахнет хвоя
ахнетпахнетпахнет
минералы
Ты сам превращаешься в некую сумму
© А.Грабарь
а ты всё вещдоки, сидишь, бесконечно лелеешь
не то что с безделья, скорей для плезира
а люди в своих комнатушках под крышками преют,
варясь в соке собственном этого мира
вокруг – минералы без признаков смысла
контрольная сумма жиджи и тела
люди горячечно множат подручные цифры
и всё же не могут дойти до предела
ведь даже для смерти нужны вычисленья
из дней и неделей, реестров десятилетий
тетрадку оставить потомкам с рецептом варенья
сад минералов за крашеным домиком летним
плюсуешь свои величины, всё ставишь сотни отметин
у каждого персональные счеты с бессмертьем, однако ж
ничто, ни один минерал, как ни прочен – не вечен
как впрочем, и ни один – с прочими - не одинаков!
а ты говоришь, – число бесконечно, и время линейно
но время не хватит, в итоге – всё просчитать и продумать
из лени и мысли, предательской плоти и крови сомнений
ты сам есть спаявшая изнутри себя сумма
сумме – решать удивляться до вдоха
шлифуя свои минералы с прытью или без прыти –
дел каменщики и грядущих событий – в целом – неплохо
подёнщики словоруба, танцоры на плитах гранитных
мурава
Н.
пуста голова, только и дела: лежать — как на траве дрова
а трава: “слушай меня, я – мать, доктор, краевед и кровать”
я лежу в мураве — трава, как говорится, травой
но шепот её тысячи лет со мной.
на все лады стрекочет, шепчет, поёт, не спит
хихикает и хохочет, щекочет и никогда не молчит
это ты только и делаешь, что наконец, молчишь.
растворяешься, дорастаешь до кромки ив
выбалтывает трава зелёные детские тайны твои
выбалтывает трава зелёные детские тайны твои
и спишь в тесноте, в темноте в человечьем дупле!
может, вечность или мгновение – в единой земле
колыбель, хор травы, птиц, комарья – слитные голоса
надо вставать и идти, скоро падёт роса.
фотокарточка 1939 года
рука моя легка
слегка в твоей дрожит
необъявлённая весна
в садах
как будто шелестит бумагами
наречия слетают с языка,
как ветром схваченные
птички оригами
а нам, беспечным – невдомёк
что алфавит любви мы сочиняем сами.
Рука в руке под облака
рифмованных обетов мёд
рекой между губами
течёт и затекает в память.
***
почти что в каждом сне – тропой лесной
березки с соснами общаются со мной
как с давним другом
иду цветущим лугом – как берегом речным
туман – молочной пеной
купальский, тонкий дым
под русским небом.
пол-литра хлебного, кусочек рафинада
и горка щавеля в холщевне узелка
и больше ничего не надо!
Смотри расходится река
сиюминутный дождь кропит
тайник, где скоро зацветает
папоротник с петлицами
и первая лимонница летает
над недописанной страницей
***
счастливые стихов не пишут
часов не наблюдают
горькую не пьют
тоскливые сидят и нарапев читают
и неземное слышат
на сущее плюют
причастные и к тем и к этим дышат
обычно сразу за двоих
и всё на свете эти понимают
и обо всём поют
***
Человеку всегда важнее куда
нежели чем откуда
это сродни ощущению зуда
нежели чем откуда
это сродни ощущению зуда
в этом есть человечья беда
между А и логическим Б
стучат туда и сюда поезда
линии рельс, по судьбе
если вообще существует судьба
человеку всегда важнее куда
и наугад и куда попало
на платформу снисходит нога
Странноприимного вокзала
между А и логическим Б
стучат туда и сюда поезда
линии рельс, по судьбе
если вообще существует судьба
человеку всегда важнее куда
и наугад и куда попало
на платформу снисходит нога
Странноприимного вокзала
***
Мой добрый друг, мой верный Розенкранц,
седлай коня, поедем понемногу!
Мы взяли флаги, флягу, раскладной стакан,
чтоб отдохнуть с тобой в дороге.
Мы взяли ягод впрок, мы высушили порох,
блокнотов стопку для гербария историй –
им предстоит сбить спесь потомков, остудить неровный норов,
наладить пересудов камертон и споров.
Сюжет готов, и может кто запишет драму. Повествование
с предчувствием. С нелепым и дурным концом, –
там будет скудость встреч и щедрость расставаний,
казённый дом и пара понаехавших глупцов.
***
Моангел! дней
учтённых пепел
сквозь пальцы
пропусти и позабудь
небесных пяльцев круг
ещё не вышит, светел
и теснота не посетила грудь
ещё легки крыла
и песни звонки
мой ангел, времени течёт,
течёт смола
по раневой, ещё не огрубелой
кромке
учтённых пепел
сквозь пальцы
пропусти и позабудь
небесных пяльцев круг
ещё не вышит, светел
и теснота не посетила грудь
ещё легки крыла
и песни звонки
мой ангел, времени течёт,
течёт смола
по раневой, ещё не огрубелой
кромке
Последние публикации:
Пост-Петербург –
(16/01/2018)
Записки_натуралистки –
(02/12/2016)
Коммуналка сердца –
(10/05/2016)
Голоса –
(11/01/2016)
Акуа. Мысль о тебе. –
(16/09/2015)
Детское и взрослое –
(15/12/2014)
Одеш вересня –
(25/10/2013)
Иван-чай –
(16/10/2012)
Отрицательное время –
(23/04/2012)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
