Комментарий | 0

Три пророка. Часть 2. Ирмеяѓу (Иеремия) - 3

 

 

3

Зримое слово

 

Купчая

            Земля, обетованная Всевышним Израилю, была распределена между коленами, а внутри колен — между родами. С тем, чтобы родовой удел не переходил из колена в колено, а в случае, когда у обедневшего члена рода иной возможности «выжить», кроме продажи семейного поля, не оставалось, удел должен был выкупить ближайший родственник.

            Ситуация выкупа описана в книге Рут, где говорится о том, как Боаз выкупает родовой удел. Закон сформулирован в Учении: «Если, обеднев, брат твой продаст из владения своего, то выкупающий самый близкий, придя, выкупит то, что брат его продал» (Воззвал, Ваикра 25:25). Конечно же, «выкупающий» перевод не точный. Проблема в том, что в русской традиции ничего подобного нет. А на нет, как известно, и слова нет.  

            Закон о выкупе был дан после Исхода у горы Синай. Рассказ о выкупе поля в пророчестве Ирмеяѓу — ѓафтара недельной главы «На горе» — непосредственным образом указывает на Исход — традиционную для Ирмеяѓу временную границу.

            Выкупить поле здесь и сейчас? И это тогда, когда самому Ирмеяѓу предельно ясно, что трагедия неминуема. Даже уцелевшему от меча, голода, мора, к чему ему поле? К чему засевать, ведь урожай, если вырастет, попадет в руки врагов?   Действие рассказа происходит в десятый год Цидкияѓу, царя Иеѓуды, восемнадцатый год Невухаднецара (39:1), т.е. за год до разрушения Храма. В эти дни войско царя Бавеля осаждает Иерушалаим, а сам пророк заключен во дворе стражи дома царя Иеѓуды (там же 2).  

            За что пророк заточен? Об этом царь Цидкияѓу: пророчил, что Господь отдаст этот город в руку царя Бавеля, а сам царь Иеѓуды будет пленен, в Бавель уведен, и там будет, пока Господь о Цидкияѓу не вспомнит. В эти дни в заточении было Ирмеяѓу слово Всевышнего: придет к нему сын дяди его Шалума по имени Ханамэль и предложит купить его поле в Анатоте, ибо на Ирмеяѓу лежит заповедь выкупа. И далее — прямая речь Ирмеяѓу: «Пришел ко мне Ханамэль, дядин сын, по слову Господа во двор стражи, сказал: «Купи поле мое в Анатоте, в земле Биньямина: на тебе заповедь наследства и выкупа, покупай»;// так я узнал, что это — слово Господне» (32:8).

            Ирмеяѓу не единственный пророк в своем городе и стране. Пророков много, но их пророчества не сбываются. Он один, чьи пророчества сбылись, сбываются и — будут сбываться. Даже такое странное пророчество, как пророчество о выкупе поля.

            И далее — вполне обыденный, намеренно прозаичный рассказ о сделке. Куплено поле за семь шекелей и десять серебряных (вероятно, речь идет о сумме порядка сто граммов серебра), при свидетелях написана купчая и отвешено серебро.

            Детали законодательства тщательно соблюдаются (враг у стен города!): покупатель берет две купчие. Во времена Первого храма купчая состояла из двух частей: закрытой (запечатанной), более длинной, в которой была вписана заповедь (Воззвал, Ваикра 25:25) и законы, согласно которым совершена сделка и составлена купчая, и открытой, краткой. На глазах свидетелей Ирмеяѓу отдает обе Баруху сыну Нерии (именно в рассказе о купчей он впервые назван в пророчестве), велит в глиняный сосуд положить, чтобы действительны были долгие годы, и говорит:

 

Ибо так сказал Всемогущий Господь, Бог Израиля:
Будут еще покупать дома и поля, и виноградники в этой стране
(32:15).

 

            Верного Баруха избирает пророк своим поверенным в семейных делах, делая его хранителем не только купчей, но и пророчества о прощении-возвращении. Барух — хранитель. Традиция эту роль Баруха не забыла. От его имени были созданы Книга пророка Баруха (Варуха), принадлежащая к второканоническим книгам Ветхого Завета. В Вульгате эта книга составляет единое целое с Посланием Иеремии. Среди апокрифов, сохранивших предания о судьбе Ирмеяѓу и Баруха, — сирийский и греческий Апокалипсисы Баруха (2 в. н.э.). 

            Отдав купчую Баруху, пророк обращается к Богу, «сотворившему небо и землю силой могучей, дланью простертой» (32:17), повторяя выражение Учения, отнесенное к Господу, выведшего избранный Им народ из Египта (Слова, Дварим 9:29). Таким образом, Творение осознается пророком деянием, ведущим к Исходу. И далее пророк напрямую обращается к теме Исхода, вспоминая о знамениях и чудесах, о даровании земли, молоком и медом текущей, о том, что евреи Его «голосу не внимали, не шли за Учением», Его веления не исполняли (32:23).

            Вот за это и следует наказание: вавилоняне (касдим) городом «завладеют, завоюют мечом, голодом, мором» (32:24). И далее — удивление, пророк поражен волей Всевышнего: «Но Ты сказал, Господи, Боже: Купи поле за серебро, поставь свидетелей,// а город отдан в руки касдим» (там же 25).

            В ответ Господь в который раз говорит пророку и людям, что касдим, народ севера, пришел с этим городом воевать, огнем уничтожать устроивших высоты Баалу, приводящих к Молеху в долину Бен Ѓином сыновей и дочерей. Ответ Господа «переполнен» цитатами, явными, скрытыми из рассказа об Исходе, ибо цель наказания — искупление, цель изгнания и страдания — очищение, результатом чего станет новый Исход.

            Тогда Господь соберет всех изгнанников из всех стран, куда их забросил «в гневе, ярости, великом неистовстве» (там же 37). И тогда,  во время Исхода будет заключен вечный союз, от которого Он не отступит, и Господь даст «страх их сердцам» — от Него не отступят (там же 40).

 

Будут поля покупать в этой стране,
о которой вы говорите: «Пустыня, ни скота, ни человека, в руку касдим отдана».
 
За серебро будут поля покупать, писать купчие, запечатывать, свидетелей ставить в земле Биньямина, вокруг Иерушалаима, в городах Иеѓуды, в горах и долине, на юге,
ибо Я изгнанников возвращу, — слово Господа
 (там же 43-44).

 

Слово Господне

            С первых же глав читателю (в отличие от Иешаяѓу, теперь уже трудно говорить и о слушателе, хотя оратор Ирмеяѓу обращался, конечно, к нему) внятен композиционный принцип: от общего — к частному. В первой главе заявлена тема: «За все зло над ними приговор изреку» (16), и зло это названо четко и ясно: «Оставили Меня, чужим богам воскуряли, перед творением рук простирались» (там же).

            Общее сказано, и теперь воды мира, сотворенные Господом, пророк и писатель рассмотрят, изучат, исследуют, всматриваясь в океаны, моря, могучие реки и тихие ручейки, лужицы в расселинах скал, где в засуху сохраняется влага, в капли, дрожащие на свету. Иными словами, с небесных вершин, куда их поднял Господь, они вернутся на землю, пророческим духом постигнут, выдохнут пар из уст на морозе — бесполезное слово, не нужное современникам. Их горняя правда томит, мучает, раздражает, не дает спать спокойно и вкушать пусть горький, но питающий скудное бытие хлеб ежедневного страха перед грядущим. 

            В равной мере принцип «от общего — к частному» проявляется и в сюжете пророческом (слово Всевышнего на земном языке изрекают «Господни уста»), и в сюжете повествовательном, который по-русски точней бы назвать сюжетом «житийным». То, что в иные эпохи разошлось, разделилось, у еврейских пророков сопряжено, но ощутимо не слитно.

            Господь обращается к пророку, тот воплощает в слова и зримые образы. Пророк не только слышит, он видит слово Всевышнего (23:18). Но то, что доступно пророку, не доступно тем, к кому Он его посылает. Поэтому на пророке лежит обязанность «перевода» слова Святого благословен Он на язык человечий. Он обязан сделать слово доступным и внятным царю и придворным, с одной стороны, ремесленникам и пастухам — с другой. 

            Иешаяѓу и/или редактор текста пророчества, озабоченный сохранением слова пророка, не слишком пеклись о цельности книги, не слишком обращали внимание на ее композицию. Ирмеяѓу и/или Барух сын Нерии, соединив воедино слово пророка и рассказ о жизни пророка, сделал это не просто умело. Он мастерски переплел исторически последовательный за немногими исключениями «житийный» рассказ с грохочущим словом. Пожалуй, лишь последним главам — пророчествам о соседних народах и грядущем Бавеля — не нашлось в основном тексте должного места, он перенес их в самый конец, придав характер не слишком обязательного приложения.

            Сделано немало попыток выделить в тексте значимые, относительно завершенные части. Мне видится в композиции девять «столбов», на которых держится здание. Это — притчи, которыми, разумеется, в древности никого удивить было никак не возможно. Ирмеяѓу и Барух к этому и не стремятся.

            Здание создано. Надо на фундамент поставить. Задача — найти краеугольные камни, которые выдержат нагрузку — слово Бога и жизнь страдальца-пророка. Все образы притч, их «герои» конкретны, знакомы любому. Все притчи, кроме притч о поясе и о свитке, сопровождает прямое, истолковывающее слово.

            Начнем с того, что в самом первом приближении определим, о ком и о чем каждая притча. В первой главе их две, они следуют «в стык». Первая притча о ветви миндального дерева, несомненно, о Господе, быстром в исполнении Слова. Вторая — о кипящем котле, обращенном на север; это притча о биче в руке Господа, о Бавеле.

            Следующие две притчи о судьбе изменившего Богу избранника, о его страшной судьбе: о поясе (четвертая притча), ставшем от времени непригодным, и о кувшине (пятая): скверный кувшин гончар разобьет и вылепит новый, удачный.

            Шестая притча (инжир) — о выборе между жизнью и смертью, жизнью Всевышнему покорившихся и бросивших вызов. Первые выбрали жизнь, вторые выбрали смерть. Притча Седьмая (ярмо), обращенная к народам-соседям, — о покорности Невухаднецару, а значит, о покорности  пославшему наказание. Притча Восьмая о купчей — первая, настоящее связывающая с будущим. Девятая — о камнях, обращена к тем, кто выбрал для жизни Египет, тем самым, отстрочив трагедию. Эта притча, по сути, является повторением притчи пятой (инжир) в той ее части, которая обращена к выбравшим смерть.

            И, наконец, особая притча — о Свитке. Начавшись в середине книги, она завершается в самом конце, сообщая о крушении поработителя.

            Из этого списка две притчи включают побочный сюжет (пристройку к зданию основному): о народах-соседях (ярмо) и евреях, ушедших в Египет (камни). Таким образом, остается семь притч, «сшивающих» воедино речи пророка (Господни слова) и его биографию. На этих семи столбах и покоится основное здание книги: миндаль, котел, пояс, кувшин, инжир, купчая и особая — свиток.

            Притча о миндале, о вечном, о Боге «выпадает» из общего ряда, который следует назвать временным.

            Три притчи о настоящем, о преступлении-наказании: котел, пояс, кувшин.

            Три притчи направлены в будущее, они о прощении-возвращении: инжир (жизнь покорившимся, ушедшим в изгнание, смерть не покорившимся), купчая, свиток.

            Перед нами имеющая символическое значение формула притч: 7 = 1 + 3 + 3. Семь — целостность, полнота. Один — уникальность, единственность. Три или четыре (часто в ТАНАХе эти числа выступают «в связке», к тому же можно рассматривать их и как 3 + 1), эти топосы обычно, равно как и семь, символизируют целостность, полноту.

            В колеснице (пророчество Иехезкэля) — четыре  образа: лев, бык, человек, орел. Четыре зверя в пророчестве Даниэля: лев, медведь, тигр, чудовище. Вспомним: четыре вида растений (Воззвал, Ваикра 23:40), четыре поста (Зхария 8:19). Четырьмя благословениями (вместо проклятий) благословляет Билам народ Израиля: в трех случаях его заставляет это сделать Балак (В пустыне, Бемидбар 22:39 — 24:9), в четвертый раз он делает это сам (там же 24:15-25).

            Числа три  и  четыре обозначают некое единое или тесно связанное множество. У пророка Амоса мы встречаем идиоматическое выражение, повторенное много раз: «За три преступления... и за четыре...» (1:3 и др.)

И в заключение. 4=3+1.

            Не (1) в ветре Господь. После ветра — (2) землетрясение. Не в землетрясении Господь. После землетрясения —  (3) пламя. Не в  огне Господь. После огня — (4) тонкий звук тишины (Цари 1 19:11-12).

Ясно, что в основу композиции пророчества Ирмеяѓу легла древняя, укорененная в языке модель. 

 

Кувшин и инжир 

            Убедившись, что притча у Ирмеяѓу —  стержень композиции, обратимся к двум из них, одну из которых мы отнесли к притчам о прощении-возвращении (инжир), а другую (кувшин) — к притчам  о настоящем: о преступлении-наказании.

Герой притчи всегда хорошо известен. Что может быть ближе кувшина или любого иного изделия гончара? Глиняная посуда была распространена повсеместно, она была на столе, служила для приготовления пищи и для хранения вина и продуктов. Среди археологических артефактов больше всего предметов из глины. 

            Инжир в странах бассейна Средиземного моря — один из наиболее распространенных продуктов питания. Его сушили и прессовали, и в таком виде (сытный и легкий) он был незаменимым в пути. Гедалья, наместник, поставленный Невухаднецаром над Иеѓудой, к своим подданным обращаясь, призывает их собирать и хранить вино, масло, инжир (40:10), т.е. базисные продукты, без которых невозможно прожить до нового урожая. При этом «инжир» — вынужденная переводческая вольность, поскольку в оригинале сказано дословно «лето». Таким образом, из всего летнего (фруктов и овощей) общее название узурпировал герой притчи инжир.

            Господь пророку показал корзины с инжиром, стоящие перед Храмом. Пророк отвечает Всевышнему, что видит «инжир великолепный, прекрасный, и скверный, дурной, для еды непригодный» (24:3). Подобно тому, как видится пророку черно-белой картина инжира на фоне Храма, так и кувшин: плохой и хороший. Хороший кувшин — послушный Всевышнему, Завет хранящий народ; плохой — народ, Господу не послушный, Завет не хранящий.

Хороший инжир символизирует судьбу Иеѓуды в вавилонском изгнании, где Он во благо на них взор обратит, на родину возвратит, не разрушит — отстроит, не искоренит — насадит.

 

Дам сердце Меня познавать, Я Господь, они Мне будут народом, Я им — Богом,
если всем сердцем они ко Мне возвратятся
(там же 7).

 

            А это об  инжире плохом:

 

Их сделаю ужасом и злосчастьем для всех земных царств,
позором и притчей, посмешищем и проклятьем везде, куда изгоню.
 
Нашлю на них меч, голод, и мор,
пока не исчезнут с земли, что им и отцам их Я даровал
(там же 9-10).

 

            Этим роль инжира в простой, односоставной притче исчерпана. Иная судьба у кувшина. Он герой притчи более сложной. Хороший кувшин и плохой  — хороший народ и плохой, хороший в прошлом и будущем, плохой в настоящем. Господь-гончар говорит: «Вы в руке Моей, дом Израиля» (18:6).

Притча о кувшине имеет и продолжение. Господь велит Ирмеяѓу купить кувшин у горшечника и со старейшинами народа, старейшинами коѓенов пойти в долину, что под стенами Иерушалаима, долину Бен Ѓином, у входа в ворота Харсит. Напомним, по Раши, это Мусорные ворота, там выбрасывали мусор, в том числе и в первую очередь глиняные обломки. Там должен пророк провозгласить слова Господа о беде, которую Он наведет: «Зазвенит, у каждого, кто услышит» (19:3). Перед тем, как сосуд из глины расколется, он обычно звенит. 

            За то, что, оставив Господа, евреи чужим богам воскуряли, сжигали своих сыновей, принося их в жертву Баалу, придут дни, когда назовут это место Долиной убийства. Господь в наказание сделает Город пустынным, и каждый прохожий в знак презрения будет свистеть. Их, Закон преступивших, Господь накормит мясом их сыновей, мясом их дочерей (там же 9). Всевышний велит пророку дать знак точный и верный:

 
Кувшин разбей
на глазах людей, с тобою идущих.
 
Скажи им: «Так сказал Всемогущий Господь»: Я разобью этот народ, этот город, как разбивают сосуд горшечника, который не склеить…
(там же 10-11)

 

Пейте, пьянейте

            В пророчестве Ирмеяѓу немало традиционных мотивов. В инвективах в адрес народа, построенных по образцу судебного разбирательства, Господь обвиняет народ в измене. Ирмеяѓу утверждает приоритет морали над культом. Ирмеяѓу предвещает избавление, новый Исход, единение народа, собирание изгнанников. Поскольку завет был нарушен и угрозы Господа действия не возымели, — утверждают пророки, — то Всевышний изменит природу людей, вложив в них знание Бога, даст сердца новые. Этот мотив у Ирмеяѓу звучит, будто он, повторяя, лишь отдает дань традиции:

 

Дам сердце Меня познавать, Я Господь, они Мне будут народом, Я им — Богом,
если всем сердцем они ко Мне возвратятся
(24:7).

 

            Подобно другим, Ирмеяѓу предрекает время, когда в Храм придут народы — не завоевателями, а паломниками. На царе Цидкияѓу династия Давида закончилась. Продолжалась она вместе с царствованием Шауля пятьсот четырнадцать лет, шесть месяцев и одиннадцать дней (Иосиф Флавий, Иудейские древности, 10:8:4). Следуя Традиции, пророк утверждает, что народом, вернувшимся из изгнания, будет править вечная династия праведного Давида: «Дни придут, — слово Господа, —  росток праведный дам Я Давиду» (23:5).

            Лейтмотив всех пророчеств в ТАНАХе — борьба с идолопоклонством. Ирмеяѓу не исключение. Он подхватывает традиционную инвективу: «Слушайте это, народ глупый и бессердечный,// глаза у них — и не видят, уши у них — не слышат» (5:21). Сравним: «Есть у них рот — безмолвны,// глаза есть — не видят. Есть у них уши — не слышат,// есть нос — не обоняют» (Теѓилим, Псалмы 115:5-6). Они не ходят — их носят, не укрепить — они падают. Разве способно ничто управлять судьбой мира и человека? Только глупец может верить в такое. Любопытно, в псевдоэпиграфе «Послание Ирмеяѓу», целиком посвященном ничтожеству и бессилию идолов, этот список немощей «разбавляется» пикантной подробностью. Женщины, обвязавшись тростниковыми поясами, сидят на улицах, сжигая курения из оливок. Одна из них, увлеченная происходящим, переспав с идолом, попрекает подругу, что та подобной чести не удостоена и что перевязь ее не разорвана.

            Среди традиционных мотивов ТАНАХа — вино и все связанное с ним: лоза, кубок, веселие, опьянение, давильня, виноград, виноградарь и виноградник. Вино и хлеб (его пекли в виде твердой лепешки, которую преломляли: делили на части) были основой обычной еды (часто: хлеб в обобщающем значении) обычного человека, мяса в себя не включавшей. Мясо — не для еды, мясо — для праздника.

            У Ирмеяѓу убийцы Гедальи с ним хлеб преломляют. Хлеб (лепешки) пекут в виде луны и звезд женщины-идолопоклонницы. Но не только они заняты этим: «Сыновья собирают дрова, отцы огонь разжигают, месят женщины тесто —// делать лепешки царице небесной…» (7:18)

Вода не только жизнь, вода — за грехи — потоп, жизнь уничтоживший. Вино не только веселье, но — опьяненье-похмелье: несчастный Ноах, опьяневший от жизни, спасения и вина. Обычно вино — символ и радости и опьянения, и акцент в «обычной» жизни на первом. Но пророк времени, когда стихли звуки радости и веселья (свадьбы, пиры) и звуки мельниц, мелющих ячменные зерна, утихли, ставит чудовищный восклицательный знак на втором.

            Приговор вынесен Богом, жаждущим миловать, вынужденным — наказывать страданием и изгнанием. Его народ, Его избранник, Его лоза обратилась в «дикую и чужую» (2:21). Господь зовет идти в виноградник — крушить, истреблять, обрезать побеги, ведь они не Господни (5:10). Всевышний призывает до конца обирать виноградник-Израиль (6:9): «не будет на лозе винограда» (8:13), «ведь множество пастухов виноградник Мой потравило» (12:10). 

            Ирмеяѓу передает слова Господа о прощении: еще будут посажены в пустынной, разграбленной, безлюдной земле виноградники. Не враг-разоритель, но сажавший есть будет плоды (31:4).           

Поколения проведут тошные годы в изгнании, до третьего-четвертого рода будет оскомина у детей, внуков и правнуков: велика вина отцов, искупать преступления будет не одно поколение. Здесь впервые в ТАНАХе звучит пословица, вошедшая даже в не слишком «виноградные» языки мира

           

В те дни больше не скажут: «Отцы виноград ели неспелый,
а у детей оскомина на зубах».
 
Но за свою вину умрет человек,
съел виноград неспелый — будет оскомина на зубах
(31:28-29).

 

            Собирать урожай, молоть, веять зерно, давить виноград — праздник у всех народов, евреи не исключение, праздник, свадьбам предшествовавший. И подобно тому, как Господь прервет голоса жениха и невесты, звук мельниц, Он прервет и радостные, веселые кличи, раздающиеся в горах  Иеѓуды.

            Практически в каждом открытом археологами древнем еврейском поселении можно увидеть высеченную в камне давильню. Сок раздавленного винограда стекал по прорубленным желобам. Давить виноград — радостно, весело, это занятие молодых. В эту ли осень или в другую — быть им женихами-невестами, оглашая долины и горы голосами радости и веселья. Но пока, давя виноград, они кличами оглашают долины и горы, по террасам которых ниспадают на землю оголенные виноградники (это у Ирмеяѓу; Иешаяѓу сказал бы: поднимаются в небо).

            Оплетает горы пустая лоза. Ягоды собраны, их давят, они исчезают. На этом месте и останавливается Ирмеяѓу. Потому что вино этих лоз будут пить не топтавшие. Придут с севера, выпьют вино, расколотят кувшины.  Давильщики кричат, и эхо разносит клич, еще не оборванный врагом-погубителем, по земле. Уйдут, не дождавшись свадебных голосов, давильщики: кто в Бавель, кто в Египет, кого швырнут птицам небесным, земному зверью — некому будет их хоронить. Но вину отцов, которые ели зеленый, набивающий оскомину виноград, их вину искупив, давильщики в родную землю вернутся, и вновь, оглохнув от тишины, услышат долины и горы их клич. В этом Всевышний Собою поклялся (51:14).  Так было. Так будет. Но между «было» и «будет», и это главное для Ирмеяѓу, — то, что на его глазах происходит, то, что здесь и сейчас повелевает Господь.

            Вино — одна из замечательнейших сущностей бытия, вино — сама жизнь. Пьянство, опьянение — это безумие, добровольное избрание смерти. Исключение опьянение рода иного: «Сокрушено сердце мое, содрогаюсь, пьян, словно вино одолело,// из-за Господа, Его святых слов» (23:9).

            Ноах сам опьянел. Господь опьянит преступивших законы Его — преступники не поднимутся. Обычно притчи пророка представляют собой развернутый текст: предмет называется, пробуждая определенные ассоциации, описывается действие, которое с ним производят, извлекается мораль-заключение. Отличие следующей притчи в том, что предмет и действие только названы, но повествовательный сюжет не развернут. Господь велит сказать то, что знает самый малый ребенок: мех (возможен другой перевод: сосуд, кувшин) полон вином, и когда в ответ на банальность ответят: «Разве не знаем, что всякий мех полон вином?» (13:12), тогда

 

Скажешь им, так сказал Господь: Я опьяню всех обитателей этой земли: царей, на престоле Давида сидящих, коѓенов и пророков, всех жителей Иерушалаима

(там же 13).

 

            Господь не только оплакивает горестную судьбу виноградника, который Сам насадил, Всевышний оплакивает знаменитую Сивмы лозу (48:32), которая протянулась в Моаве, за Ярденом (Иорданом) до Соленого (Мертвого) моря. Господь горюет о том, что в Моаве исчезли веселье и ликование (там же 33).  Из золотого кубка в Божьей руке пили народы вино — и обезумели (51:7). Золотой кубок — это бич народов, Бавель, которому Господь пир устроит, а пирующих, — слово Господа, —  допьяна напоит, «чтоб веселились, сном вечным уснули и не проснулись» (там же 39).

            Всемогущий велит Ирмеяѓу из Его руки взять чашу с вином Его ярости  и все народы (Ирмеяѓу пророк не народа — народов), к которым его посылает, вином ярости Господа напоить (25:15). «Выпив, они задрожат, обезумеют// от меча», который нашлет Он на них (там же 16). Вином ярости поит Ирмеяѓу Иерушалаим, города Иеѓуды, царя Египта, плиштим, Эдом, Моав, сынов Амона, Цор и Цидон — близких и дальних соседей Иеѓуды, а царь Бавеля Шешах «будет пить после других» (там же 26). Велит Господь Ирмеяѓу сказать:

 

«Так сказал Всемогущий Господь, Бог Израиля»: Пейте, пьянейте, изрыгайте, падайте — не подниметесь,
ибо меч Я на вас насылаю
(там же 27).
     

            Ивритское слово назир (назорей) очень часто и очень неверно понимают (и переводят) на русский язык как «монах». Самым известным назиром в ТАНАХе был герой и судья Шимшон (Самсон). Стать назиром, дав обет и пройдя особую церемонию, могли как мужчина, так и женщина. Обет состоял в отказе от винограда и всех продуктов, из него произведенных, в первую очередь, от вина, а также от шехара (Раши: крепкий напиток также из винограда, В пустыне, Бемидбар 6:5). 

            Преступление Израиля — в измене, поступке безумном, который несет несчастье не только отцам, евшим зеленый виноград, но и потомкам, у которых оскомина. Измена — безумие, и пьянство — безумие. В прошлом и будущем вино не было и не будет безумием. Вино — безумие в настоящем. Об этом, о безумии измены, предательстве и вине — рассказ о потомках Рехава.

            Всевышний велит пророку привести потомков Рехава в одну из палат дома Господня и там напоить вином. Ирмеяѓу приводит их в палату сынов Ханаана сына Игдальяѓу, Божьего человека, что находится возле палаты вельмож, над палатой Маасеяѓу сына Шалума, хранителя входа (указан точный адрес! 35:4). Он ставит пред сынами Рехава полные чаши и кубки вина, но они пить отказались, сказав, что их праотец Ионадав сын Рехава дал им заповедь, подобную заповеди назира: вина вовеки не пить. Кроме того, повелел дом не строить, не насаждать виноградник, но все свои дни жить в шатрах  (там же 5-7). Сыны Рехава заповеди предка верны, и лишь приближение Невухаднецара заставило их переселиться в Иерушалаим, укрыться за стенами города. Поэтому на неверных Иеѓуду и Иерушалаим Господь зло наведет, а сыновей Ионадава сына Рехава, отцовскую заповедь чтящих, отличит:

 

Не истребится у Ионадава сына Рехава муж, все дни предо Мною стоящий

(там же 19).

 

(Продолжение следует)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка