Комментарий | 0

Следы света на изнанке взгляда

 
 
О книге Бориса Краснова «Лёгкий бред существования». СПб, 2015. ББК 47.2.1.2 К 78 – 64 с.
 
 
 
 
Тонкая книга стихов Бориса Краснова – концентрированная подборка чувств и мыслей о многообразии теней под солнцем жизни. Словно в продолжение тютчевскому завету – «молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои» − поэт изрекает:
 
Любая мысль во вред,
любая – мучит душу.
И оснований нет
их извлекать наружу.
 
Они внутри меня
и судят, и решают…
булатом слов звеня,
мой смысл опустошают.
 
Книга называется «Лёгкий бред существованья», и эхом в нём − название романа Кундеры «Невыносимая лёгкость бытия». Но что – эхо? Да, собственно, всё − эхо. И даже поэзия: «Это ведь что-то мнимое – из слов выпорхнуло, в словах же и скрылось». Легко – до боли. До боли знакома жизнь в «городе серого ампира, проводнике крылатой тьмы». А всё-таки каждый раз мы то нехотя плетёмся, а то очертя голову, бросаемся вслед вновь отважившемуся поэту «бродить вдоль улиц шумных» или − поперёк времени. Вот и Борис Краснов – Вергилий, увлекающий читателя в путешествие по совершенно неевклидовым параллелям и перпендикулярам улиц города «в центре мира», а на самом деле зовущий в совместное блуждание по лабиринту жизни. Наскоро собравшись, скоро и понимаешь: в аптечке проводника много горьких трав, вызывающих «картинок хоровод», отворяющих «мир без оболочек, отразившийся в душе», но нет обезболивающего. Вероятно, он полагает, что читатель способен разделить его убеждение – «я существую, и значит, есть ещё во мне то, что способно болеть». Когда боль становится невыносимой, человек начинает бредить. Но и в бреду – куда же деться! – те же мысли:
 
Есть ли смысл в тоске заплечной,
если раз и навсегда
над тобой фонарь аптечный
в ночь вколочен, как звезда?
 
Человек в болезни бредит, но и здоровый, «каждый день, выпадая из вагонного чрева» в пути между тьмой и тьмой, снова и снова оказываясь в заколдованном месте «на перекрёстке чёрных дней», бредёт неведомо куда. Врачи говорят: нет здоровых людей, есть не дообследованные. Возможно, в этой шутке парадоксальным образом кроется, как цинизм, то есть холодный взгляд правде в глаза, так и теплота милосердия. Ещё вчера поэт, этот, не нашедший дороги к правде святой, безумец, навевал человечеству золотой сон, сегодня же поэт, читая историю болезни человечества, пришёл к выводу, что золотой сон оказался бредом, временно обманувшим хроническую бессонницу тоскующей души.
 
Мы с тобой наиграемся в фантики,
проходные покинем дворы.
Лошадиная доза романтики
не спасёт от тоски и хандры.
 
Проходные дворы, дворы колодцы… Который век петербургские поэты бредут в замкнутом пространстве города закольцованных дум, не желая замечать, что «время кончилось вчера»? И если так − что тогда думать? «Много думать – любви не видать».
Борис Краснов – поэт думающий, и это его осознанная позиция, надёжная ли, обречённая ли, читателю вольно гадать. При этом поэт не пытается отнять хлеб у философа, решающего вечный вопрос отношения сознания к бытию. «Пока свои считаю вздохи, увы, меняются эпохи», − говорит он. И, стало быть, всякое отношение относительно, и об одном и том же, хочешь, говори: детство, отрочество, юность, а хочешь – аптека, улица, фонарь. Впрочем, как повезёт. Безотносительна − тайна единственной жизни.
 
От порока до порока
вьётся жизни канитель…
Потому что ложь – дорога,
потому что правда – цель.
 
Не дело поэта разгадывать тайны переплетений лжи и правды, его искусство – напоминать о тайнах, сказать о несказанном. Набраться смелости − сказать.
 
Попробуй высказать наружу
всё то, что поднимает душу.
Не можешь? То-то брат!
А сад, дождём объятый, − может!...
Как он себя теряет, множит,
ах, сколько в нём зелёной дрожи
и страсти невпопад!
 
Восхитительной тайной страсти вырываются наружу «Письма к Лесбии», фантастический финал симфонии книги «Лёгкий бред существованья». В них высокое мастерство Бориса Краснова подано в смешении обычаев, нравов, что называется, показано мастерство на все времена.
 
Мы с тобой дошли до того предела,
за которым нет ни врага, ни друга.
Мы совпали полностью – с телом тело.
Мы сошли с начертанного Богом круга.
 
Мы одни за кругом, никто не нужен
ни тебе, ни мне. Только круг объятий
до последней близости смертной сужен,
И любая внешняя мысль некстати.
 
Есть лишь чувство древнее – осязанье,
есть лишь место лобное – под луною.
Мы с тобою дышим одним дыханьем,
мы несомы к Вечности волной одною.
 
Тесно-сладкий миг напоён любовью,
маслом нежности, торжеством дрожи…
Подлетают ангелы к изголовью,
и, смутясь, возвращаются в круг Божий.
 
Но это уже дань автора собственно поэзии, явный знак, подношение бессмертной классике. В этом признании − сила поэта, который, − что удивительно! – неожиданно творчески воспринял завет Тютчева о молчании, и слова нужны ему не только сами по себе, но ещё и как проводники невыразимого.
 
Ещё не сломаны ключи,
ещё не заперты колодцы.
Откроешь створки – и молчи,
пока поток чудесный льётся.
 
Ещё возможно заглянуть
и воскресить – и свет, и тени.
И к колыбели протянуть
дрожащей памяти ступени.

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка