Литературная критика

    Изначально я ничего писать не хотел. Но здесь, как говорится, грех молчать. Мы же не “терпилы”, как думает Звягинцев о всем российском народе в своем последнем нашумевшем фильме. Возможно, я просто человек слишком нового, какого-то it-поколения и ничего больше, но все же я хотел бы возразить, товарищи! И прежде всего, возразить в защиту сетевых российских изданий и сетевых авторов. Я против замечания многоуважаемого господина Арутюнова: “...простите, сетевая поэзия. Оправдание для неудачников”.

    Хотелось бы понять, почему сетевая поэзия, да и вообще вся уж тогда сетевая литература в целом не имеют права называться литературой? И нужно ли идти дальше: сетевое сми - не сми, телевидение – не телевидение, электронная книга – не книга?

Может быть, существуют критерии по которым плохой автор должен существовать только там, в паутине, которая по определению широких масс названа всего лишь “мусорной корзиной”. Складывается ощущение, что только из этой хлесткой мысли нашего смелого и остроумного народа и вывел свою мысль интервьюируемый, ибо нигде он нам не показывает, что такое хорошо, а что такое плохо.

Все базируется только на формате издания: можно пощупать, попробовать на вкус, а ежели не понравится – применить вместо туалетной бумаги – удача; электронное издание – нет документа (имеется виду многочисленные значки и коды книжного издания, помимо сведений о публикации и значка авторских прав) – нет пищущего человека!

Однако же Сергей Сергеевич чуть ниже делает замечание, касательно современных книжек и, может быть, толстых журналов: “...печатается зачастую такая апокалиптическая шваль, что стыдно книжку открыть.” Конечно! Главное – не носитель информации, а редакционный отбор дельного текста – одинаково важный, как для бумажного издания, так и для сетевого.

Есть еще психология. Не сетевая, даже не популярная, и она говорит о том, что агрессивнее тот, кто чувствует в себе некую неуверенность. А совсем не наоборот: ”Сетевые авторы всегда подспудно чувствовали свою ущербность, игрушечность.” Не знаю, что уж там они чувствовали, я же, как и участник возмутившего меня интервью, начинал в начале нулевых тоже в газетах, но совсем не потому, что с ним согласен, просто больше тогда начинать-то и негде было. Однако сейчас мне более нравится быть в сети, нежели пылиться на книжных полках в магазинах. (Сразу сделаю замечание: здесь я не про книги многоуважаемого преподавателя говорю – Господь с вами!)

Так вот: не от того ли так беспокоятся наши маститые и, не побоюсь этого слова, заслуженные деятели искусства слова о распространении литературы сетевой, что она эту самую бешеную популярность-таки и набирает? Не от того ли, что читатель –не дурак и начинает делать свой осознанный выбор в пользу того или иного автора/произведения, а не послушно сжевывает, не сплевывая, что ему впихнули?

Книжные издания плохи тем, что они не оставляют выбора. Круг сужен и полностью замкнут. Помню, в какой-то статье прочел о том, что литература провинции мрет. Каждый автор переезжает в столицу и начинает вместо чистых и наивных строк писать то, что пишут все, сливается в едином голосе пишущего люда, и пропадает та самая наша “русскость”, самобытность! Как в Одессе, отвечу вопросом на вопрос: а возможно ли попасть в богемный круг (как назвал авторов бумажной литературу кто-то) просто делая своё дело, создавая произведение? НЕТ! Потому что там опять же свои рамки, сверхзадачи либерального толка, мастодонты, которые сверху львом на тебя: пишешь либо так и эдак, либо давай домой. Если человек уже пишет так, как ему вроде бы диктует “свобода слова”, и не едет ни в какую столицу, он получает сей ответ (самому из-за него же пришлось переехать): “...сколько раз можно вам повторять, не принимаем мы ничего по электронной почте, приносите в редакцию!!!” Конечно, не буду раскрывать имен, еще чего, не трус, просто более грубо или менее тебе отвечают со всех мыл чуть ли не дословно!

Все издательства переходят или на коммерческую основу, или вовсе закрываются. Но что за детская проблема! Так было всегда. Издательское дело, прежде всего – БИЗНЕС, и нет никакого отбора, нет даже вкусовщины, на рынок идет то, что продается. Как выразился даже сам Сергей Сергеевич: “...писатель от своего труда не получает практически ничего: прибыль делится между издателем и торгашом. Писатель в этой системе лишь низовой и чисто технический специалист”. Так отчего сыр-бор?

Это насчет издательств, про журналы-газеты молчу, ибо там действуют  упомянутые выше иллюзорные представления о существующей якобы “настоящей” литературе. И она должна быть ровно такой, каковы представления о ней у руководства в данный момент.

Сетевые издания имеют здесь явное преимущество.

Во-первых, имея просто огромнейшее количество нетленок в своем запасе, и они отбирают лучшее. Сетевое издание доступнее, но лишь от КАЧЕСТВА его продукта будет зависеть частота его посещения.

Во-вторых, так получилось (и это есть хорошо), что большинство литературных порталов в сети открывается отнюдь не несчастными графоманами, а теми же когда-то или и до сих пор бумажными писателями/издателями, но “объевшимися” однообразией и скукой предлагаемой интеллектуальной “пищи”, решившими, а ведь не только можно, но и уже ПОРА по другому! Братией, начавшей открывать для себя иные горизонты, пробовать на вкус иную прозу, не устаревшую и не покрытую вековой пылью. Думаю, если бы я занялся серьёзным исследованием, защищая какую-нибудь диссертацию по сетевой литературе, я бы нашел еще немало ее преимуществ.

Да и вообще “наезд” товарища Арутюнова на бедных сетевиков как-то странен, и на их понятные тому возмущения Сергей Сергеевич отвечает им как-то непрофессионально, словно восклицая, бросая им вызов в каком-то темном переулке: “И че, _пт?”

Сейчас я предпочел бы сеть газете в качестве испытательного полигона - пройти естественный отбор, чтобы понять, что это не моё самолюбование, не желание быть в центре внимания, а то, действительно нужное людям, что ты делаешь.

К сожалению, сетевым авторам пока не представляется возможным (за исключением, может быть, поэта Полозковой и писателя Галковского) представить своих “мастадонтов”, того, кого избрал и “увековечил” читатель, но возможно это всего лишь от того, что они еще молоды и все у них впереди? Не прошел еще тот достаточный срок, когда естественный читательский отбор сделает свое дело?

Но это оставим. Это, так скажем, полбеды. Не задень Сергей Сергеевич меня своим интервью в целом.

Когда-то я учился в колледже, который постоянно закрывали. Закрывали его не от того, что он был чем-то плох, просто он не устраивал власти местного самоуправления, что в их владениях располагается учебное заведение федерального уровня, и я попал в это заведение удивительным образом. Его постоянно закрывали, не допускали к рекламе своих образовательных услуг, фабриковали ему какие-то темные делишки, чтобы, испугавшиеся за свое чадо, родители отдавали отпрысков в другое, удобное для этой власти место. Как мы понимаем, само заведение было чуть ли не лучшим и в каких-то вопросах не только не уступало, но и опережало московские ВУЗы.

Так вот, мне вначале показалось из-за возмутительных выпадов Сергея Сергеевича Арутюнова (“Литинститут <...> только сильнее выбивается из <...> «гнезда», производя кадры, рыночной системе ни в малейшей степени не нужные.”), что это не интервью вовсе, а такая же заказная статья известному и хорошему критику за приличные деньги против нашего богоугодного заведения. Сами посудите, а?

Получается, что все выпускники тут же бесповоротно гибнут, ибо после “попадают в довольно жалкие по своей сути журналы и газеты, порой даже на радио и телевидение и, пока хватает силы воли, тянут лямку, не отрываясь от языка. Натуральное рабство, но иных путей нет”.

И, судя всему, поделом им, ибо они сами – народ, у которого функция что-либо соображать наперед, да и вообще, просто-напросто отключена: ”Они, кажется, понимают, что учеба в институте не даст им ничего, кроме в меру разгульных лет, групповых ночных бдений, и, наконец, пусть завалящую — небось, не «Плехановка», тем более не Гарвард,— корочку о высшем образовании. На этом Литинститут, совсем как экипаж аварийного «Боинга-747», простится с ними, и они окажутся лицом к лицу с жизнью, которой заранее не нужны ни они, ни их стихи. Но пройдут годы, прежде чем они осознают это. Пока — щебет”.

    Какие-то люди-смертники, энтузиасты без цели, зомби, влюбленные в русскую литературу окончательно и бесповоротно, как правильно заметил Сергей Сергеевич же “«наследники растерянности», сбитых ориентиров” чудо-люди учатся в этом институте!

    Примерно о таких же возможностях, которые дает нам ЛИ, еще несколько лет назад говорил нам, первокурсникам, экс-ректор института Сергей Николаевич Есин. Не приведу точных цитат, но он говорил о трех-четырех птенцах с другой стороны. Что, мол, профессия “литератора” достаточно сложная, в психологическом плане сложная (“Мы наслаждаемся чудесной музыкой, прекрасными картинами, всем, что есть на свете изящного, но мы не знаем, что творцы расплачивались за это бессонницей, рыданиями, истерическим смехом, нервной лихорадкой, астмой, падучей, смертельной тоской”. Марсель Пруст) и авторами станут те из нас, кто к этому рвется, в творчестве видит свое существование, кто захочет научиться быть им (автором), а все условия для этого, в принципе, представлены в максимальном объеме.

Как человек чрезвычайно добрый и во всем это самое добро находящий, в конце концов подумал о том, что... Ведь, прав Сергей Сергеевич, говоря о наборе последних лет: “Тумана становится определенно больше.” Я и сам это вижу, хотя постоянно одергиваю себя и говорю: а сам я не был ли таким же, а возможно я был и еще хуже? Я давно подозревал, уже с того момента, как начал слышать в свой адрес вопросы от своих студентов (когда-то я преподавал по первой профессии) и просто друзей: Какой еще Тургенев? Кто это такой?, что вскоре мы начнем получать нечто страшное. Скоро ростки писателей если не исчезнут, то будут произрастать из популярных мира сего беллетристов и бульварной прозы авторов? Что ж с нами будет? Но тревогу я не бил, ибо рано было – сопляк покамест, выучусь – может, что и пойму, да все на своих местах окажется... А вот сопляк-то оказался прав, дошли мы до поколения Донцовых и Шиловых, поколения, которые отечественную словесность и искусство ни во что не ставят. (Мне девушка сказала, что я ее оскорбил – тем, что пригласил ее в кино на русских фильм). Может быть, Сергей Арутюнов как преподаватель своим интервью хотел всего лишь отпугнуть то, что выросло не из того, из чего расти нужно, и теперь грозной тучей надвигается заполонить и институт? Мол, перебесятся и оставят русскую словесность в покое, графоманы. А тому, кто действительно талантлив, этому ростку можно ответить словами Ренаты Муратовны, мол, “Я не верю в несостоявшихся гениев. Если ты талантлив, то обязательно добьешься успеха”.

    Р.S.: Что-то мне подсказывает (я знаю Сергея Сергеевича как доброжелательного и чуткого педагога), что он имел в виду что-то другое. Но интервью! Какое пафосное, грозное, пугающее название оно носит: “Сергей Арутюнов: «Литинститут не должен штамповать копирайтеров»” ! Думаю, что-то не совсем правильное, странное вышло...