Лаборатория слова

 

 

 

11.05.2013

 

Язык дневниковых заметок, язык вахтенного журнала жизни.

Пробиваться к новому слову через «писчий спазм».

Вязаный свитер, цветной, и одна нитка то пропадёт, то сверкнёт, а всмотришься – она-то и держит цвет свитера, она-то и главная в колорите. Да, много оттенков, но нет пестроты, определённая гамма. В гамме оставаться трудно, риск скуки, обыденность, шальная мысль начать писать абы как, что вижу, то пою. Нет, вижу что, а пою для чего и как. И это что превращается в нечто. Не о бы, не о быте текущем, а о каком-то необытие, о новом – мире, мыслях, чувствах.

 

 

13.05.2013

 

К Вяч. Овс.

«Музыкальная» форма позволяет максимально приблизиться к изображению невидимого и неуловимого.

Л. Б. Альберти писал: вся сила изобретательности, всё искусство и умение строить сосредоточены только в членении. В конечном счёте, речь всегда идёт о создании пространства художественного произведения.

 

 

17.05.2013

 

Вчера вечером гуляли с Вяч. Овс. по парку Александрино. Дал мне прочесть роман В. Сосноры «Башня», изд. 1993 г., СПб, показал несколько монотипий Сосноры. Говорили о языке в литературе. В связи с прозой В. О. я вспомнил музыку минимализма. М. Найман в фильме П. Гринуэя «Повар, вор, его жена и её любовник» сделал 11-минутную композицию на основе произведения Г. Пёрсела (The cold song). Эту вещь я затем слышал в исполнении Клауса Номи, потом в исполнении Стинга. Каждый добавлял нечто к тому, к чему, казалось, добавить нечего.

В. О. говорил о Сабанееве (книга о Скрябине) когда композитор открывал в беседах с ним тайны своих поисков звучания природы, мира… дать возможность прозвучать паузам. Это же, примерно, делает и В. О. сочетание слов, их «длительность», место в предложении, ритмический рисунок фразы, контрапункт другой фразы либо созвучие – такие «музыкальные» особенности письма В. О. делают его текст ёмким и образным.

О паузах в музыке, письме, рисунке можно говорить, как о предметах и расстояниях между ними, то есть о пространстве, общей среде. «Пустоты» между изображениями становятся «предметными», становятся тем воздухом, который, собственно, и держит эти предметы.

В «Задонщине»: «Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвѣселим Рускую землю…» – вот литература: в составлении слов для веселия русского. Эти слова можно взять эпиграфом к тексту об Овсянникове.

 

 

23.05.2013

 

В. О. «Прогулки с Соснорой» – своеобразное эхо «Плеяды» (Ронсар), тема о создании языка поэта всегда актуальна.

 

 

29.05.2013

 

Первая заповедь денди по В. Сосноре – ничего не объясняй. Бессмысленно, ничего объяснить невозможно. У каждого своя правда, лелеемая им, всякое объяснение нарушит её, а жить в сомнении о своих правдах – разве это жизнь нормальная? Очевидные вещи даже объяснить невозможно, тут – вера, либо веришь, либо нет. Объясняй, не объясняй… один дурак задаст столько вопросов, что сто мудрецов не ответят.

Что ещё делать денди? Красоваться в кружевах потёртостей своих одежд. Денди понимает или чувствует, что новое – пошлость, приманка толпы, старое – обуза, щит стариков. Старое должно быть новым, новое – старым: временной характеристики нет, вот современность единственно достойная. Денди давали слугам разнашивать новые сюртуки, надеть новое – пошло. Денди щеголяет в одеждах, разношенных порабощёнными классиками – философами, мудрецами, острословами и мизантропами.

Слова живут, меняются. Прелестный – лживый раньше, теперь – приятный. Важен контекст, интонации. Поэтому новое не значит изобретение нового слова, по-новому может зазвучать известное всем слово, если найти ему место и компанию.

 

 

08.06.2013

 

П. Филонов неистово вторгся внутрь формы, словно отыскивал ответ на последний и решительный вопрос с чего всё началось? Словно в клетках, атомах намеревался обнаружить пристанище души (какой же мелкой она должна была быть?). У Аристотеля душа – это облик тела.

Вчера начал писать об Вяч. Овсянникове, впечатления о книге «Человекопад», затронул тему краткого и выразительного письма, остановился на вопросе членения (Альберти) и чувстве меры («расчленение» – у Филонова). Прочёл у Лукача рассуждение Платона об искусстве египтян, неизменном сквозь тысячелетия.

Вчера ночью читал «Возвращение к морю» В. Сосноры, купил книгу лет двадцать назад и только недавно стал читать её внимательно. Невообразимая работа со словом: и филигрань, водяной знак, и китайская бумажка вся изрезанная непонятно как, только всё же её ажурное кружево складывается в рисунок. Он сплетает орнаменты из слов, слогов, и, как в изобразительных орнаментах, промежутки форм вдруг сами становятся формами. От слова к слову, от слога к слогу происходят такие же превращения, возникают новые значения, мысли, образы – будто помимо автора.

 

 

09.06.2013

 

К Вяч. Овс.

Характер горизонта, вероятно, определяет особенности возникновения фантастических картин. Мираж в пустыне. В Петербурге фантастическое проникает в реальность без всяких «вдруг», для «вдруг» здесь нет укромного уголка, ему негде схорониться, чтобы выскочить чёртом из табакерки, фантастическое вызревает на ровной линии горизонта, лишённой какой бы то ни было яркости, экспрессии.

О П. Филонове. Пестрота, часто не идущая дальше сетчатки глаза.

Сказать, значит, показать. Слово указывает на внутреннюю форму, которая и есть само слово. Слово служит для отвода глаз от себя к вещам.

 

 

19.06.2013

 

От видимого переходить к невидимому; внутреннее свечение. Уходит красота телесная, приходит красота внутренняя. От видимого значения слова – к невидимому, к, возможно, утраченному смыслу, а может быть, и к новому смыслу.

 

 

21.06.2013

 

Вступление, истолкование, утверждение и заключение. Вступление, чем короче, тем лучше.

 

 

22.06.2013

 

«Загинайло» Вяч. Овс. – название с загадкой: речь идёт об одном брате или о двух? Мистически – об одном человеке, попробовавшем жить начисто, но неудачно. Два брата: Пётр – брошен камень в воду; Роман – пошли круги по воде, повествование, роман.

 

 

25.06.2013

 

Вчера написал текст о прозе Вяч. Овсянникова «Стёкла слов и камень в романе». В основном, о методе В. О., о точности прозы, о создании эмоционального настроя ритмом, о влиянии Гоголя, Белого, Сосноры на создание языка Овсянникова, языка живописного, этюдного, свежего. Деталь – мазок, и эти мазки – слова – образуют среду, фон (звучание), пространство, совершенно определённо передающее состояние времени, места, героя.

Вторая часть небольшая о повести «Загинайло». Можно ли методом письма Овсянникова написать детектив? Он пишет удивительное произведение на «милицейскую» тему, вещь очень слоистую. Описал неустойчивость, скольжение – ненадёжный «плот» 1990-х годов, смятение в умах; затронул слои мистики и мифологии, сознательно ли, нет, неважно, – это прозвучало; коснулся гоголевской темы двойничества в современном варианте.

Статья большая, могла быть больше, я ограничил круг вопросов, хотя они ещё остались.

 

 

29.06.2013

 

Доярки до чего ярки! Не до яркости доярке. Почему нет? Ярды рядами, цыгане в яру, ору, дар радости.

По участку вороны носились, скандалили громко, а потом над самым окном, на крыше крылечка. Высунул в форточку книгу, махнул, улетели.

Дочитал «Дом дней» Сосноры. О себе, о людях – знакомых и исторических, о близких, об одиночестве, кормящем овцу с ладони. Книга о солнечных лучах, о штыках дождей, о чердаке и подвале, о комнатах и лестницах в доме дней.

Утро утрёт слезу от века росную. Вечор, ты помнишь, вьюга злилась… жизнь глазами литературными, так говорят некоторые. Я не согласен. Говорят, надо своё, личность, идти от себя. Отсебятиной несёт, выдумкой. Не все Юлии Цезари, а кто попробовал, получилось ли? Натужно. Но – опиши по-своему, поиграй на нервах, найди мелодию, вот и личность, и не о себе написал, а сам. Личность – взгляд, глядение из и в, – сообщающиеся сосуды, взял, отдал, копить нельзя, вода должна оставаться проточной.

В «Доме дней» много окон, дом окоёмный. Окна – кони, несут, пасутся, глазом косят, отвод глаз. Глазоотвод: дождь, закат, море, лес, а всё о себе, всё в себе, переполняет, надо выход дать. В книгу. Ты и книга твоя, сообщающиеся сосуды. Книга – кнут, подстёгивает, текст тонкими рубцами ткётся. Сказать – скакать трудно, спотыкается конь: кн, тк, книга, текст–ткать. Челнок–человек неутомим, тянет нить от левого края страницы к правому, вьёт, натягивает. Идёт от себя к себе, своё отдать, чужое присвоить, вот творчество, игла и нитяной след, стяжать страницу. Шито белыми нитками. И – красной нитью…

 

 

04.07.2013

 

Жизнь между сном и пробуждением, прекрасное и ужасное состояние, насмешка, месть, а, может, утешение, подслащение горечи полностью несоединимого в нас мироздания. Мы, при всём своём стремлении слиться с миром, нет, нет, да вдруг ощущаем себя наблюдающими жизнь извне, и свою – тоже.

Вдруг пробуждаемся –

 

 

Жизнь – путешествия, бюро путешествий с непредсказуемыми маршрутами, с перепутанными временными поясами. Ты здесь и сейчас как будто, но странен твой наряд, ты подпоясан – чем? драмами Расина(?). По одёжке встречают. Всё, как во сне, когда вдруг замечаешь, что нет совсем одежды на тебе, а ты среди людей.

Человек – окно в мир. Глядим на мир из окна. А стёкла, что за стёкла!

 

 

07.07.2013

 

Письмо от Валерии Шишкиной (Литературно-философский журнал «Топос»).

Дорогой Александр!

Только что вернулась из поездки и так получилось, что там как раз вспоминала Вас в связи с «Аксиомами авангарда», а тут сюрприз – пристальный и нежный текст о литераторе Овсянникове. Наверно, телепатия имела место быть. Мне не доводилось читать В. О. – нашла в сети после Вашей статьи и почитаю, но сначала Вам отвечу. Статья качественно отличается от других в этом жанре – она написана художником-писателем, это трудно не заметить – Вы видите текст иначе. Выпуклость, целостность образов, словопись, оптимальность средств, ряд смыслов… всё-всё увидели, и по-своему назвали, потому что оптика определённо особенная. В понедельник статью опубликуем.

Да, и вот что с любовью написано, растрогало. Отвыкла, что ли? С уважением и пожеланиями всего самого доброго,

Валерия.

 

 

08.07.2013

 

Сегодня вечером звонил Ю. Серб, сказал, что я попал под очарование стиля Вяч. Овс. Рад, что о его повести «Речка Нача» я написал «просто», а так, как об Овсянникове, есть опасность, что я попаду в письмо N. Это вряд ли. Непонятных красивостей я не ищу, но красота осмысленного слова мне близка. Объяснил, что я не сторонник идеи «художника со своим лицом», когда художника узнают по одному мазку, по первому слову, жесту, ноте. О Сербе я писал, отталкиваясь от его творчества, об Овсянникове – от Овсянникова, так же писал об Орлове, Алексееве, Шемшученко и других. В этом мой интерес и честность, так как важен рассматриваемый автор, а не моё отношение к его работе, в первую очередь. Моё отношение выявится само по себе, что о том беспокоиться, важнее найти язык для каждого автора, о котором пишу.

 

 

28.10.2013

 

Приходил в мастерскую В. Овсяников, подарил «Прогулки с Соснорой», книга вышла. Подписал: «Саше Медведеву, ведающему тайны литературы». Это подарок! Был в мастерской с 16 до 20 часов, поговорили, я угостил его водкой на калине, сам настаивал, ягоды из Ропши. Овсянников утончённый мастер, режущий лазером.

 

 

30.10.2013

 

Есть художник для художников. Так говорят о мастере формы в самом точном её понимании, когда форма есть самоценное содержание. Это тонкое равновесие, неустойчивое. Такой художник – перфекционист, совершенство, верх совершенства его цель. О таком художнике слова, Викторе Сосноре написал книгу Вячеслав Овсяников.

 

 

03.11.2013

 

Литература − фиксированное слово, передающее чувство. Есть рыхлые, мало проклеенные бумаги, сразу впитывают краску, её потом не смыть, и есть едкие краски, их ничем не перекрыть – такими материалами надо работать сразу, без помарок и без поправок, а ла прима. Текст должен так выглядеть, будто слово − анилин по рыхлой бумаге, письмо на раз. У Овсянникова такое письмо.

 

 

06.11.2013

 

Вяч. Овсянников. «Я интерпретирую реальность, орнаменты на основе реальности».

Орнамент – повторение определённых элементов в заданной последовательности. Орнамент – конвертация реальности в художественную реальность, перевод объёма в плоскость, событие становится знаком. Художник понимает, что отобразить реальность как таковую невозможно. Часто реализмом в искусстве называют необработанный материал, что-то бесформенное, а потому и скучное. Реальность не отображается, она – преображается в знак или в систему знаков, будь то слова, звуки, краски.

В предисловии книги В. Овсянникова «Прогулки с Соснорой» Е. Лукин говорит о постмодернизме: «Виктор Соснора – пожалуй, самая оригинальная фигура современной литературы, самый колоритный представитель русского постмодернизма».

Возможно говорить о постмодернизме Сосноры с одним уточнением. Постмодернизм не прячет линки, все заимствования на поверхности, и заимствованиями остаются. У Сосноры – присвоения, усвоения заимствованного, его растворение. Его творчество – переливание крови, гениальное. Чужое становится твоим, твоей жизнью. Постмодернизм – эмульсия, соединение относительной прочности, – у Сосноры собственное и заимствованное становятся плазмой. Такой, во всяком случае, его образ в прочтении В. Овсяннникова.

 

 

07.11.2013

 

«Прогулки…» – роман-монолог. Не надо количества персонажей, наделять их мировоззрениями, характерами, чтобы создать почву для конфликта, двигателя искусства, сюжета. Всё это у Овсянникова делает один герой. Он целен, и он противоречив. Он – сам и есть конфликт. Овсянников нащупал нового героя – независимого от времени? Он показал не пресловутое «становление» или «перерождение» во времени – это с его героем совершается с каждым новым абзацем, он становится лицом к лицу с необъяснимым (в искусстве и в жизни) и тут же перерождается. И это его кредо: новая книга должна быть абсолютно не похожа на написанную, для этого надо… если надо – то и научиться дышать по-другому, и температуру тела поднять или понизить.

У Робертсона Дэвиса есть роман «Что в костях заложено», где, в частности, о проявлении в человеке каких-то качеств, ранее не обозначенных. У Овсянникова герой словно избывает неизбывное в себе – одержимость литературой, письмом, укрощает их безжалостным анализом и себя самоанализом. И когда он, казалось бы, освобождается от одержимости, неожиданно объявляет: с этим надо родиться! – с необыкновенной способностью звукописью объять мир, объять проникающе, как радиация и вобрать из него смыслы, бессмыслицы, чудеса и чудовищность… «Нет на самом деле никаких романов, повестей, рассказов, прозы или стихов. Только ритмика, которая обязательна во всём».

 

 

14.11.2013

 

Гуляли с Овсянниковым в парке Александрино. Говорили о «понятной» и «непонятной» литературе. Я как раз перечитал некоторые его стихотворения, вот где царство образного начала. Нет рассказа, есть образы и они-то говорят.

Говорил о противоречивости в монологах Сосноры – естественном его состоянии. Природа этого противоречия в желании увидеть вещь, явление, человека – объёмно, с разных точек. Отсюда точные замечания, правда, с разными знаками, плюсы и минусы, и простым суммированием не обойтись, да и вычитанием. Говорят же: не убавить, не прибавить – совершенно, – но так и при рассмотрении с разных сторон, и рад бы что-то не заметить, убавить, да нет возможности это сделать без ущерба целому.

 

 

19.11.2013

 

Вчера приходил в мастерскую Овсянников, его разговор о письме, о лаконизме, орнаментальности, о спиральном принципе письма. Он прочёл стихотворение Бальмонта «Я мечтою ловил уходящие тени...» – пример орнаментальности.

Я высказал ему свои соображения о книге «Прогулки с Соснорой».

Книга о субъективности художника, субъективности, возведённой в абсолют. Противоречия художника – контрапункт книги, позволяющий смотреть на творчество непредвзято. Субъективность, благодаря противоречивости, парадоксальности суждений о творчестве и творцах, предстаёт какой-то новой объективностью, объективностью художника.

«Прогулки» – опасное путешествие в параллельный мир, к художнику через чёрный ход, соприкасаясь с сущностью понятия «художник не от мира сего». Звучит красиво, на самом же деле, жизнь вне мира сего, даже те немногие часы творческого погружения в письмо ли, живопись, это колоссальные борения с соблазнами быстрых решений, долгих раздумий... битва с авторитетами, поиски компромиссов: вживить явное − самого себя, в тайное – влияние, ибо литература это подверженность влияниям в большей степени, и как ты усваиваешь, как на тебя действует чья-то манера, образ мыслей, так ты чувствуешь себя свободным, так тебя чувствуют независимым, интересным или нет.

 

 

26.11.2013

 

«Прогулки с Соснорой»

«– Ну и что, прочитал ты эту книгу с высказываниями Айги? – спросил он. – Айги пишет, что книга Кандинского «О духовном в искусстве» должна быть евангелием всех художников. Это он у меня украл, только у меня о Малевиче сказано, что Малевич – евангелие художников. Малевич – высший художнник мира. Айги милейший человек и уникальный поэт, но в живописи он совершенно не разбирается». С. 425

Далее Соснора перечисляет «художников мирового значения»: Вейсберг, Кулаков, Целков, Грицюк, Михнов, Зверев…

По-моему, Соснора сам не далеко стоит от Айги в понимании живописи. Он понимает Гоголя, но не понимает великого художника Александра Иванова, автора «Явления Христа народу» – какая у него живопись! Вечная история, безапелляционные суждения в чём несведущ.

 

 

27.11.2013

 

Впрочем, на 485 с. он восхищается этюдами А. Иванова: «Какая красота, свобода, чудные краски!» Но при этом расхожее отношение – «Ужас!» – о картине «Явление Христа народу»: «Всё-таки поверхностно, общё».

 

«– Я вот думаю: почему я никогда не мечтал? – сказал он, глядя на меня своим немигающим взглядом. – Все ведь мечтают. А я – никогда, ни о чём. Даже не понимаю, что это такое, как это мечтают, о чём, зачем». С. 432

Мне кажется, это я написал. Мечтать – не мечтал, ничего мне особенно не виделось, не грезилось. Хотел быть художником? Да странно как-то: захотел, и тут же себя им почувствовал. Дело не в степени мастерства, известности, нет, именно в ощущении человека, способного видеть красоту, вот в чём ощутил себя художником. Никто и ничто не мешало в этом. Разве это мечта? А потом надо было учиться, учусь до сих пор, потому что мало чего умею. Делаю, конечно, но не с лёту, с большой тренировки.

 

Несколько раз, говоря студентам о цельности, приводил Леонардо. Его рисунки. Чем они лучше, скажем, Гольбейна? Кажется, ничем. Кроме цельности. По отдельности – глаза, нос, губы, овал лица – у Гольбейна, может быть, и острей, нервней. А цельно – у Леонардо, при том, что детали не так выразительны. Пропорция, мера – основа.

 

Книга В. Овсянникова «Прогулки с Соснорой» подвела к какой-то иной точке, с которой я посмотрел на Маяковского. Все видят, слышат его ритм, ходят по его лесенкам – строем. Но сам он шагал разнообразно в ритме. Вот это остаётся незамеченным.

«Если стих не громит вокзала, то к чему переменный ток…». Или, когда говорит: генерала – к стенке, а Рафаэля? – забыли? Почему Рафаэля забыли – расстрелять? В том, что эти стихи были отправлены варварам, неужели он этого не видел? И приняты были руководством к действию? Но что это за претензии? Из моего прекрасного далека.

Отчасти я согласен с Ходасевичем и даже с Ю. Карабчиевским, но тот зашёл слишком далеко в разоблачении Маяковского, домыслы. А если и правда? Опять, в какой форме её подать? Карабчиевский, кажется, не сориентировался во времени и в среде, что за общество, которому он открыл свои мысли о сложнейшем явлении – поэте Маяковском.

Бунин также. Его кипящая ненависть в «Окаянных днях». А строки о Маяковском – «Идиот Полиефемович»? Коробило, конечно, Бунина, по-другому он не мог. Но, хотя бы изредка – оговорки, сомнения. Нет. В итоге брюзжание, ужасания, а не ужас.

 

 

03.12.2013

 

«Мечтать» − меч и тать – это Овсянников и Соснора.

Книги действий, мысль как действие, не рассуждение.

Метафора однозначна, образ – многослоен.

По мнению С. Эйзенштейна, шедевр монтажного мышления сцена Полтавского боя у Пушкина. Монтаж – это мышление с помощью образов-в-движении и образов-во-времени (по Делёзу).

Резкие скачки от одного кадра – события – к другому, пространственно-временные переключения, сочленение разнородных сцен и ситуаций, ввод «вставных жанров», прерывающих повествование о ходе событий.