Комментарий |

«Турки варят кофе...»

***

под вечер бабы грозные как утки толстопятые не сильно чтоб тверёзые детей в амбарах прятали страшили их страшилками пугали их пугалками дразнили их дразнилками кидали в них кидалками от страха дети плакали пужались горемычные а бабы толстопятые ругались неприлично и плясали и куражились без совести и милости а детки всё тревожились скорей мечтая вырасти

***

убежав из эскадрилий в девятнадцатом часу к нам солдаты заходили на чаёк и колбасу у них пряжки золотые и колючие усы и желания простые лазить девушкам в трусы уж мы пели и плясали тру-ля-ля тру-ля-ля землю пятками чесали тру-ля-ля тру-ля-ля водку пили рюмки били тру-ля-ля тру-ля-ля по турецки говорили фур-ля-ля фур-ля-ля эни бени рики таки тюль буль-буль каляки смаки эус дэус краснодэус бамс!!!

***

Новых писем нет. Что же – очень жаль! Личный кабинет покрывет пыль. На окне букет. За окном февраль. В голове торчит золотой костыль. Золотой костыль в голове цветёт, как весенний луг, как осенний сон, и чуть-чуть горчит, как алтайский мёд, и мешает спать на постели он. От того теперь мне кровать тесна, от того в глазах пламенеет мак, и сижу один третью ночь без сна, на дворе февраль, в голове бардак.

***

а дети возятся вокруг рассказывая мне что солнца радостный паук играет в вышине но я не вижу ничего не слышу ничего я пью прогорклое вино пьянею от него а солнца радостный паук смеётся надо мной играют восемь цепких рук моею головой

***

в ногах у женщины лежит дрожит весь шар земной в глазах у женщины зарыт последний домовой в промежности её капкан в губах её кинжал её ресницы состоят из тонких острых жал струятся ручейки волос по полукружьям плеч шуршанье царственных стрекоз напоминает речь не хватит миллиона рук и миллиона ног чтобы малейший полукруг и каждый бугорок чтобы мельчайший волосок и глубину излук постичь, потрогать, ощутить ценой бессчётных мук но срок приходит и в один из скучных четвергов из мелких рытвин и морщин вдруг возникает ров из мелких споров без причин вдруг вырастает взрыв и нет и женщин ни мужчин есть ад, борьба, нарыв не нужно ей твоей вины когда ещё любя без объявления войны решит убить тебя и не помилует убьёт утопит как щенка как летний дождь в песок уйдёт любви её река и ты опять опять один очнёшься рэкс фэкс пэкс и нет ни женщин ни мужчин есть только унисекс

***

Турки варят кофе в турке, дураки томятся в дурке, финки прячут в платьях финки, спиннинги лежат на спинке. Чешки Чехова читают, вечно чешутся, чихают и, плевав на все насмешки, всюду носят только чешки. А датчане сняли дачу в Подмосковье на реке и сидят себе судачат на датчанском языке. Польки пляшут польку. Греки варят гречку. Колька любит Польку (как обычно, вечно). Старый перс у пирса персики ворует. Камни от Де Бирса спёр Салман Радуев. И стоят вьетнамки в стареньких панамках. И стоят панамки в стареньких вьетнамках. Ох, эти вьетнамки! Ох, эти панамки! Из набитой нанки, жёлтые с изнанки.

Современная колыбельная

Все давным-давно уснули: спят солдаты в карауле, сталевары у печей, футболисты у мячей, капитаны за штурвалом, наркоманы над Непалом, космонавты на ракете, депутаты в горсовете, президент уснул в Кремле с мудрой думой на челе, спят собаки на границе, спит страна, и всё ей снится как ответ унылой яви сон о мощной сверхдержаве.

Художественный вымысел и нехудожественная реальность

Дороги замело. В накидке горностаевой стоит сосновый бор. Горит в печи огонь, я Бунина читаю и горячий пью кагор. Ну надо ж – занесло! Сижу на хате Катиной (не хата, а нора!) у стылых батарей в засаленном халате и портвейн хлещу с утра.

Петька Баскаков

Петька Баскаков всегда одинаков. Горя не знает Петька Баскаков. Петька Баскаков дует в дуду, пачки дензнаков видел в гробу. Он не ловчее других, не умнее. Шепчут соседи: «Жить не умеет». Тихо редеет дым над рекой. Жить не умеет – странный какой!

В начале и в конце

Эти туфельки, эти лодыжки, эти пальчики, эти ладошки, эти звёздочки глаз (или льдышки?) эта гордость породистой кошки, эти трусики, маечки, шпильки, шубки, бюстики, брошки, булавки! Всё в начале восторг – как у Рильке! А в финале абсурд – как у Кафки.

Разговор с Богом

И вот Госпдь Бог берёт ластик и стирает меня потихоньку. А я говорю ему: – Здрасьте! Я не дописал свою последнюю хайку! Он отвечает: – Хайку ты допишешь в следующей жизни, когда я превращу тебя в зайку, стайку рыб или птичку-сойку, или в соседку Зойку, (господи, только не в Зойку!) а пока я ставлю тебе «двойку» - ты не выучил основного урока: жил одиноко, сгорел до срока. Я ему: – Это жестоко! – Во как заговорил! Зол, говорит, был. Только себя любил, дебил. Ступай-ка ты, говорит, в переплавку... – А может покурим травку? У меня есть в загашнике косячок. – Дурачок! Ты откурил своё. Адьё! – Ад? Ё-ё-ё-ё-ё-ё!!!

Разговор, подслушанный в троллейбусе

– Нынче были у косого... – У косого? – У косого. – К какого? – У такого. – В Бутаково? – В Бутаково. – Ну так он же не косой, а укушенный осой!

По мотивам Александра Сергеевича

Брожу ли я вдоль улиц шумных... А.С. Пушкин брожу ль по улицам шумящим вхожу ли в новую мечеть сижу ли в обществе курящих пою ли (отчего ж не спеть?) я думаю: промчатся годы всему что вижу я вокруг цивилизации свободе придёт один большой каюк придёт он с узкими глазами с хиджабами на голове другими ли придёт стезями какая разница? москве как и парижу и нью-йорку удел один и он таков – стучатся орды новых орков в ворота древних городов

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка