Литературная критика

Перейти на начало статьи

Теперь обратимся непосредственно к самому Кочневу. Не имея счастья быть знакомым с трудами постструктуралистов, он выделил этот
метод исходя совсем из других соображений.

Для удобства, чтобы избавить читателя от постоянных напоминаний об авторстве и не перегружать и без того сложную статью
однообразными напоминаниями, мы приводим его точку зрения от первого лица, словно бы он сам писал о себе. Сам Кочнев излагает
свои взгляды в письменном виде довольно редко и неохотно, предпочитая передавать знание непосредственно, в устной форме наподобие
диалогов Платона и Сократа.

«Словесное мышление для меня является шагом назад, это более низкая ступень чем была до этого, когда я был невербальный, лет до двадцати. У меня вообще слов не было, я только отбалтывался. У меня было состояние, которое можно сравнить с аутизмом с точностью наоборот. Аутизм - это замыкание в себе, а у меня все наружу, «Я» как бы растворено в окружающем. То, что называется сознание, «я», было настолько расплывчато, что внешний и внутренний мир постоянно перепутывались. Я жил сразу в нескольких мирах, и слов там не очень нужно было. А потом я начал почему-то думать словами. Лет в двадцать произошло запутывание моего мышления.

Слова для меня являются загрязнением. Словесные вербальные образы стали запутывать собственное мое мышление. Приходится вспоминать воспоминание, как я вспоминал это событие, допустим, лет пять назад. Я пытался выпутать свое «Я» из плена слов».

По философским взглядам Кочнева можно отнести к современным традиционалистам. Большое влияние на его взгляды оказали Эвола, Дугин, Климов и некоторые другие авторы.

С точки зрения Кочнева наука всех наук - геометрия. Из геометрии вытекает то, что становится математикой. Математика - абстрактный образ геометрических картин, числа имеют смысл лишь тогда, когда они взаимосвязаны, сами по себе они остаются никому не нужными абстракциями. Все великие древние ученые были геометрами. Из геометрии вышли все остальные науки, не исключая филологию, и большая часть искусств. Язык тоже строится по законам геометрии, это способ передачи информации, а информация - абсолютно геометрический термин.

С другой стороны в языке кроме рационального имеется и магическое начало.

Первоначально язык состоял из простейших звуков, которым придавалось очень большое значение, которое современному человеку в силу «раздробленности» и «конкретности» мышления невозможно понять. Конкретное значение звука определить трудно, но можно попытаться определить сферу значений в которой он функционирует. Звуки гласные и согласные имели свою нагрузку и означали целый комплекс понятий, возможно даже и не родственных. Например, какой-то звук означал середину лета. Сюда входит и первый урожай, травы, дождь, вода, тепло - целый комплекс явлений. Каждому из звуков, а также отдельным сочетаниям звуков придавалось особое значение. Общий смысл слова складывался из значений входящих в его состав звуков, и одно слово могло быть прочитано как целая фраза, как большой текст. Слово можно было дополнительно расшифровать.

«По моему скромному убеждению, возможно, в любых словах, особенно в т.н. именах, (именных частях речи), есть какие-то древние основания, причем они максимум двухзвучные, Как написал Лосев в книге «Философия имени», «Слово это имя, вызывающее ответный комплекс реально существующих объектов». Например, слово «яр»: «Ярило», «Боярин» и т.п. Слово «ЯР» состоит из [jаr]. Теперь прочитаем это слово задом наперед, получается «рай», символ счастья. Здесь присутствует древняя вербальная языковая магия.

У догонов я прочитал о божестве Амма и даже удивился. АМ - поглощение, МА - выделение. Он создал космическое яйцо в котором было четыре мужских зародыша и четыре женских. Один из мужских зародышей взбунтовался и оборвался с куском плаценты, и это явилось началом появления нашего неправильного мира». (В данном случае на магию очевидно указывают отношения подобия, как она понимается у
М.Фуко.)

Подсознательно чувствуя, что мир неоднозначен, что существуют нематериальные вещи, которые влияют на этот мир, определяют его жизнь, люди придавали им наиболее соответствующие биологически своим состояниям организма, своим моментальным настроениям. Они чувствовали, это на эмоциональном уровне. Хотя можно еще предположить, что язык был дан людям в готовом виде.

Влияние звуков на организм мы можем проверить довольно простым способом. Для этого нужно взять алфавит и попытаться создать необычные сочетания звуков, которые в речи редко употребляются и поэтому незатерты. Мы можем почувствовать, что некоторые сочетания звуков как бы дают энергию, некоторые, наоборот, вызывают упадок сил, и наоборот. Непривычное сочетание звуков вызывало более заметную реакцию. Это, может быть, связано с нашей биологией. Когда мы говорим, мы дышим, а дыхание связано с сердечным ритмом, с фазами сердца и еще с чем-то, и естественно это связано с кровеносным давлением и влияет на мозг. Через дыхание, через ритм сердца, через биообмен, потому что, регуляция нашего кровеносного давления, внутриклеточный обмен веществ.

Можно даже заняться такой полезно-оздоровительной поэзией. Нечто подобное применяют психиатры, психотерапевты, но у них эти методики смазаны и расплывчаты.

Но в какой-то момент магическое начало стало исчезать из языка. Очевидно, это произошло в эпоху т.н. Возрождения, начиная с того жесткого противостояния, религиозного и мировоззренческого. Языки стали упрощаться и приобретать какое-то совершенно функциональное значение. Они перестают отражать глубину явления. Даже звуковое отражение и смысловая нагрузка звуков приобретают чисто функциональное значение.

Это косвенно доказывает их тенденция к упрощению и дегенерации. В древних языках гораздо сложнее их грамматический строй, больше возможностей к словообразованию. Даже фонетически древние языки были богаче современных, о чем свидетельствует их расширенный, по сравнению, с нынешним, алфавит. Напротив, язык постепенно профанируется, замусоривается жаргоном и ругательствами, люди отучаются говорить богато и правильно.

Да и большинство мифов говорит о том, что люди имели некие сверхопытные знания и сверхчувственные способности. Именно этими знаниями и способностями, возможно, объясняются успехи древнейших цивилизаций.

Поэзия вообще вышла из магических ритуалов светская поэзия - ее копирование. Люди склонные к такому образу мысли, вербально-конструирующему, выродились, превратились в писателей, поэтов, литераторов. Само формирование комбинированных строк, слов в какой-то интересной последовательности является своего рода магическим ритуалом, но потерявшим значение, потому что никто уже не помнит, зачем это было все предназначено. Происходит четкая однозначная профанация ритуала для получения удовольствия. Весь этот серебряный век не более чем профанация. Происходит нечто напоминающее слово «абракадабра», раньше это слово что-то обозначало, теперь оно лишено смысла, но сохранилось потому что звучит звонко, раскатисто и привлекает определенное внимание.

Слово лишенное своего сакрального, мистического наполнения становится безличным знаком, абстракцией не несущей своего особого значения и функционирует лишь на основе взаимного договора, по привычке. Тем не менее, нечто магическое еще осталось, иногда, в стихах мы слышим, вернее, чувствуем нечто такое, что содержится помимо слов.

Кроме того: «На протяжении истории появлялись разные властолюбивые уродцы, которые коверкали язык, воевали на уровне языка. Какие-то силы, тайные носители традиционной культуры попытались уничтожить в человеческой жизни ощущение Божественного, таинственного, чего-то, что превышает человеческое бытие. Чтобы сделать человеческие существа, целые страны рабочим скотом, предназначенным для определенной деятельности. Выбиваются материальная среда, материальные блага, материальные ресурсы. Мне кажется, это началось где-то с эпохи Возрождения».

Т.е. существует некая тайная элита, а для всего прочего рабочего скота был придуман материализм.

Язык стал процессуальным. Неприятный, противный термин, который тем не менее хорошо подходит. («процессуальный» в смысле «динамично-функциональный»). Непрерывное движение, непрерывная ломка, создание чего-то, Все это создает туман поступков и событий, которые, собственно, и закрывают от нас те точки неподвижного мира, которые имели место в древности. Неподвижные точки отсчета: жизнь, смерть, Бог, инфернальные силы. А этот туман просто их от нас заслоняет. Пыль событий. Верх и низ и в настоящее время существуют, но их не видно за этой пылью. Наш трех-, а может быть и больше-, мерный мир стал плоским. Его попытались упростить. Теперь он выглядит как однородная материя находящаяся в непрерывном движении.

Люди не могут в это не верить. У них отнята возможность выбирать разные точки зрения. За пылью и туманом ничего не видно, нет путеводных звезд, нет площадок и вышек, чтобы подняться и посмотреть на звезды.

Современная культура и цивилизация склонны механизировать язык, упрощать его. Система языка уже не несет в себе смысл тайный и скрытый, а превращается в систему знаков. Бытие, мир в котором живет человек становится плоским.

Раньше мир был многоэтажным. Он напоминал собой ромб или кристалл алмаза. В средней его части расположен человеческий мир, в котором соответственно много места для развития вширь, движения по горизонтали; горизонтальное движение - свойство среднего мира.

Для ментальности современного человека существуют в первую очередь динамика, изменчивость, взаимосвязь, обратимость. Нет каких-то истин установленных раз и навсегда. Действительность не законосообразная система, а непредсказуемый поток.

Материальное единство мировой субстанции, разрушая системы, структуры иерархии, оппозиции свойственные упорядоченному сознанию. Добро и зло, нравственное и безнравственное, человечное и бесчеловечное не существуют для почитателя естественной природы, свободного от мифов о духовном. Соответственно, все сущее превращается в однородную массу, из которой мы можем вылепить любую фигуру.

Поэтому мы не можем сказать, что магия исчезла, она трансформировалась, принцип современной магии - глобальная трансмутация, все что угодно соединимо с чем угодно и что угодно может из этого получиться.

«И как бы не были запутаны дороги в современном плоскостном мире, они все равно векторные. Главный принцип - непрерывное движение, оно не должно останавливаться. Постоянно, постоянно движется».

Современные СМИ еще более усиливают это впечатление, создавая текучий, изменчивый, магический образ мира

Плоский мир живет по своим особым плоскостным законам. Культура его похожа на большую свалку, безумный беспорядочный музей, где на одной плоскости располагаются и библейские притчи и скабрезные анекдоты (например,
фильм «Последнее искушение Христа»). В традиционных обществах жанры разделялись на высокие и низкие, сейчас же в них отсутствует какое-то различие. Соединение логически несоединимых смыслов становится одной из основных задач искусства. (
«Деконструкция» - в понимании Деррида.) Пространство запутывает идущего по нему, чем больше пространство запутано, тем труднее найти точку опоры и увидеть нечто истинное за этим мельканием дорог.

«Произведение» как упорядоченное целое вообще исчезает из искусства. Нам известно, что в любой системе должна быть иерархия, центр, периферия, более высокий и более низкий уровень. Произведения искусства создаются по принципу системной организации - правило перспективы в живописи, гармонические звукоряды в музыке, пропорции человеческого тела в скульптуре и т.д. В современном искусстве эта упорядоченность исчезает, художники представляют определенным образом соединенные материалы и невнятные намеки на то, как с этим обращаться, а уже зритель должен создать из этого в своем изображении какой-то, образ, найти какой-то смысл.

«Существует старое упражнение - попытка отнять у слов их значение. В своем сознании отделить вербальный образ от объекта. Повторять слово до тех пор, пока они не разъединятся на набор звуков и объект. Лично мне это давало новый взгляд. Я мог посмотреть на предмет другими глазами. Меня всегда интересовало, почему предмет один, а слов так много. Камень. Штейн. Стоун. Калабаха. Фиговина. «Камень» - подразумевает нечто лежащее инертно и к нам не имеющее никакого отношения».

КГМ - отделение слов от их привычных значений. Отрываем одно от другого, остаются воздушные сотрясения. Иногда всплывают странные нестыковочные ассоциативные узлы, слово цепляет за слово, образ за образ, и от этого рождаются какие-то новые пути-дорожки. Непривычные. Иногда просто смешно, иногда задумываешься, как так может быть. Это как конструирование».

Многие слова зависли в своем определенном мире, как остановившиеся картинки. Тут в этих устойчивых словосочетаниях происходит некая приостановка движения, течения этих устойчивых словосочетаний.

Сам Кочнев называет этот метод работы с текстом деконструкцией, но нам кажется, что правильнее было бы назвать его дереконструкцией, так как после разборки объекта происходит его сборка-реконструкция. Кроме того, в этом странном слове звучит отголосок имени Жака Деррида, в направлении которого, как нам кажется, интуитивно движется Кочнев.

Можно ли считать КГМ способом интерпретации текста?

«Иногда да! Попадаются такие интересные стихи, черт знает чьи, да и свои собственные иной раз вдруг прочитаешь и удивишься - какую дрянь я написал! Но не все стихи поддаются квадратно-гнездовому методу. Существуют такие противные писатели, такие противные графоманы, которые так все замыкают, что как их не перекручивай, ничего интересного не получается. Они гладкие обтекаемые твари, потому что в своих текстах они, по сути, не о чем не повествуют, ничего не передают кроме отражения своих амбиций. Движение, в них замкнуто в круг, ты как будто попал в какую-то трассу и выйти оттуда совершенно не можешь возвращаясь к одному и тому же. Как к ним не подходи - неприятные люди. Но эти люди знали что делали, когда писали подобные тексты, они поставили охранные ловушки и получили какую-то свою пользу. Обычно их построение текста крайне упрощено, они пользуются крайне простыми конструкциями. Чем сложнее конструкция, тем больше в ней разнообразных деталей, которые можно по разному перекомпоновывать, переозначивать.

Лучше всего поддаются такие, где много ярких картинок, люди использующие яркие зрительные образы. Образы насыщенные силой чувства.

КГМ можно применять и к прозаическим произведениям, этим Немиров долгое время занимался когда писал энциклопедии которые можно читать с любой точки, с любого листа.

Для меня важнее модель пространственная, а исходя из этого, я могу перевести ячейки информационные в какие-то геометрические фигуры и сочетать их каким-то образом. Мое зрительное мышление мне это позволяет. А наука геометрия как раз и занимается тем, что описывает различное положение тел, объектов наблюдения».

Идеальное произведение искусства, по мнению Кочнева, имеет форму шара. Интерпретация - нечто вроде среза. Как его не рассекай, с какой точки зрения к нему не подходи - все равно получится окружность, смысл будет один и тот же. Но это, скорее всего, невозможно. Более интересны асимметричные конструкции, в них имеется незаконченность, недосказанность, незавершенность процесса.

Вывод: КГМ - метод основанный на том же принципе, что и чтение, способ приостановки движения означаемых в неустойчивом положении.

Поэзия обыкновенно считается областью метафоры. КГМ позволяет создавать метафору с помощью метонимии.

КГМ - несет отпечаток исходного произведения, но является уже другим произведением.

Новое произведение не обязательно должно создаваться на основе только одного произведения. Может быть несколько произведений в чем-то дополняющих друг друга, то есть составляющих единый Текст.

«Эти упражнения - это ностальгия, ностальгия по тому детскому, странному, без слов понимаемому ощущению полноты жизни. Это возвращение, попытка взглянуть чисто, открыто, без оценок «хорошо», «плохо», а просто глазами открытия. Попытка вернуться в изначальную целостность этого мира, его великость».

Далее приводятся некоторые стихотворения Кочнева. Не все они написаны квадратно-гнездовым методом. Понимающий читатель сможет сам отличить традиционный способ написания стихов от квадратно-гнездового.

* * *
Галактических выселок медвежий угол
Света край был задуман как край болотный,
Знаем точно, живем не хуже,
Разбавляем соляркой живую воду.
По ночам движок зажигаем в небе,
Но болота нынче кому преграда?
Как у прочих умных людей кто ближе к Богу
В чащу ходим на тракторе за грибами.

Носим чаще наряд огромных пугал
Как нагрянет дождик вполне кислотный
Черных дырок сверхновых и мы не вчуже
Чтобы наша трехверстка легла в колоду.
Может дать представленье о ширпотребе?
Но защелкают пыльные листья сада
Мы посильно готовимся к эпилогу
У прогресса не путаясь под ногами.

Песнь о научно-техническом прогрессе.

В сад через ржавую входишь калитку
По изможденной земле, по изрытой
Бог виноградную создал улитку
Всякая тайна будет раскрыта.

Кто ты биолог-экспериментатор?
Скучно мне думать, нерадостно, дико
В лабораторию! В ней калибратор
С нашим безмозглым прообразом тика

Что это? Почва в разломах корней?!
Давай же скорее возьмем ее в дом!
Чтобы нам опыты ставить на ней,
Отпразднуем тайную встречу с белком!

Все это химия, ты не грусти,
В трещинах рытвинах трудно ползти
Богом подкинута здесь паутина
Первым из глины был создан мужчина.

Современнику

Но ты уже наполовину - 
Тяжелый дух.
Обратно возвращайся в глину.
Твой разум сух.
Ты стал свидетелем затменья 
И духом сник,
В медузу превратил каменья,
Больной шутник.
Я вижу по глазным прорехам:
Ты знаешь путь
По голове стучишь орехом
Кому-нибудь.
Пусть на прощание оставит 
Цветной колпак, 
Перелицованный алфавит
Смешной дурак.
Что скажешь ты, сердечный скаред,
Любя себя.
Какая мысль тебя состарит?
Шипит змея.
На площадях и пыльных скверах 
Сверканье стрел.
Мы пребываем в горных сферах
Свершенных дел.

Эмоции.

Шляпа с полями до горизонта - жирная
Муха
Различаешь по краю движется ровное - длинное
Стадо
То ли трактор мирно пасущийся - единствен 
Бог
Стадо худых коров заменяет - классный 
Велопробег
Где ладьи старых башен всплывают - французы
Париж
Трудно найти ориентиры духа - жутко
Но прелесть
Телефон зажатый в руке онемевшей - бесплотный 
Дух
Кто-то должно быть думает, лишняя - все это
Глупость
И ни пера ни пуха в подушке - мягкое
Ухо
Пролетаешь за линию горизонта - единство
Кабель
Вечный Малевич играючи пашет - сломанным
Плугом
Бог его знает, в чем все-таки - 
дело

* * *

Коль круто замешано тесто,
Обильно как хлеб дармовой.
Мы жили в эпоху подтекста,
Едва не срослись меж собой.
Поэзия стала бесцельной
Ровесники в бледных пальто
Носились, как дым над котельной,
Безвестны пока, но зато:
Ни горя, ни лесоповала,
Вовек калача не испечь.
Нас гибель всерьез миновала
Натужна ненужная речь.
Стоим мы в рядах беспредельных,
Уверенность в завтрашнем дне,
Свободны вполне, но - в пределах,
И жизнь миновала вполне. 

* * *

Тоску ощутил на пороге невольно,
Мне мстили наверно, - дыханье спирало.
Ах, эти домашние боги - ублюдки!
Зарывшись нахально, корыстно да мало.
Упрек с незаконною болью предъявят, 
Они меня зло, как всегда, ревновали,
Встречали меня нелюбовью, засранцы.
Я спал безмятежно, как спят на привале.

Какие нужны еще визы, какие,
Сквозняк здесь обычно дул как на вокзале,
Здесь крючья, отметины снизу торчали
И стены, и люди, и гости плясали.
Вдруг падала навзничь фрамуга опасно
Чтоб лечь под косяк этот хилый, стесняясь.
Я, спятив с ума, от испуга, вращался,
Стремился наверх что есть силы напрасно.

Обласканный нынешней ночью
Я пробку закупорил прочно напрасно,
Как уксус вкушают и мед
Разгадка загадки придет и уйдет.

Когда ж возвратился хозяин убогий,
Я плыл по стене нарезным силуэтом,
Но, видно, он здесь не случайно прижился,
Мы все растворимся с рассветом заката.
Послушен незримым оркестрам лягушек,
Чей звук, знать, куда выше писка, утробный - 
Мы все в этом доме проездом, незримы,
И, видимо, я всем здесь близок, бездомный.

Обласканный нынешней ночью прекрасной
Я пробку закупорил прочно напрасно
Как уксус вкушают и мед адекватно,
Разгадка придет и уйдет - безвозвратно.

* * *

Уж поезд обогнул вокзал
В румяных розах затаился
Когда застенчиво ты в зал
Под черной шляпкою явился
Шипел и ждал как змей крылатый
Свисток в зубах протяжно взвыл
Походкой скромною вошел ты
И тут я понял - ты дебил!

Твой синий взор смотрел все строже
За мной глаза твои следили,
Я понял, жизнь всего дороже,
Но было поздно - окружили!
Лучился мягкий свет улыбок
В зубах малиновых испанцев
Размеренно и мерно зыбко
Мой труп кружился в ритме танца…

* * *

Не слишком сложным был профессорский вопрос.
Закинув голову, студент считал стрекоз,
На дачу в августе, под Петербургом взгляд
Молчанье странное, ответы невпопад.

Ну что сказать, любой поэт - не эрудит,
Начнешь читать, тебя он рифмой убедит,
Надменность дикая и взгляд поверх голов - 
Он был уже и жил во тьме веков.

На зимней сессии болтали об Эсхиле, - 
Погода серая, сухие мысли стыли, 
Взгляд в потолок таинственно нацелен:
Забыть, запутаться - здесь каждый день смертелен.

Он перелистывать скорей умеет книги
И в ритме пауз у него случились сдвиги.
Поднялся прочь, пошел к пальто и шубам,
С Эсхиллом - грузчиком, Софоклом - лесорубом.

Профессор Трифонов, вы очень надоели, -
Любой студент бы удушил себя в постели, -
От этих книжек вы серьезно полысели,
Грызя со скрежетом античности гранит…

* * *

Груз я провозил на ней немалый,
Валуны в карьерах разбивал,
Я знаю кулаков не понаслышке,
Они врагов тех классовых почище.
Ручки ей обтесанный штурвал
Все и не изложишь на бумаге
Был сам зачислен в прошлом в эту рать
О них теперь не нужно вспоминать
О них не стоит память напрягать.

Какой же он еще зеленый!
Костер в степи таинственных светил,
Живу в краю я незнакомом
Нужны нам тачки, бабы и корма. 

Грузовик и лошадь заменял я
Дикие осваивал края
Семнадцать лет в поношенном пальтишке
Хотя не кулаки, а кулачища.
Жил и рвал на Беломорканале
Не на БАМе, нет, а на БАМлаге.
Зимою посылали умирать
Такими только сваи забивать,
Такими только сваи забивать!

Какой же он еще зеленый!
Костер в степи таинственных светил,
Живу в краю я незнакомом
Нужны нам тачки, бабы и корма.

Это такая игра

Это такая игра
Клещи хватают гвоздь за головку
Но тогда говорят мастера
И тогда кто-то другой становится гвоздем
Один из нас гвоздь

Хватают зубами, клещами, хватают руками
Стараясь выдрать впиваются в доску
Никуда не годятся такие клещи
И кто-то другой становится клещами.
Другие клещи

Обычно ему отрывают одну лишь головку
Раздирают им челюсти, ломают им руки
Все прочие… А все прочие мастера!
Тащи, попробуй вытащить гвоздь далеко
И раздирают им рот
Все прочие мастера.

Это такая игра… Игра
И танцуют вокруг нее черные танцы
Танцы ночью. Зажигают свою звезду
Игра эта будет длиться не останется покуда в мире
Одна только ночь
Надменная ошибка, надменная ошибка
Это уже не игра.

Это такая игра.
Тащи, попробуй вытащить гвоздь далеко
Другой - клещи,
Один из нас гвоздь, один из нас гвоздь,
Это такая игра, игра, игра…

* * *

Рубим сук на котором сидим,
Нет, приятель, ты рубишь не так,
Друг за другом пристрастно следим, -
Лев Толстой, Оноре де Бальзак…

Вспомни брата на Волге-реке,
Ждет внизу, это все пустяки
Жажду воли будил в мужике
В праву руку из левой руки

Скучно, вяло? Послушай совета,
Приучайся к высокому счастью,
Поучись, брат, как делали это
Ничего, что с разинутой пастью.

Этой меркой себя ты и мерь, 
Ты не первый, дружок, не последний
С красноватыми глазками зверь.
Не замахивайся на соседа!

* * *

Возле древней магистрали
Где стволы дерев лежали
Трехсотлетний член колхоза
Черный ворон мне кричит
Обогнув седой валежник
Спрыгнул прямо на булыжник
Бойся, грешник, будет кара
Черный ворон не молчит.
Страшных лет метаморфоза
Посиневший от мороза
В глубине лесной печали
Шел я мерзлою тропой.
Золотник святого дара
Сделал вещью для базара
Это старый чернокнижник
Ворон вредный, ворон злой.
Но уверен черно-синий
Осквернитель ты святыни
Есть ли в мире безответней, 
Бессеребренней меня.
Мастерил свои товары
Чтоб купили янычары
Пусть блеснет он как образчик
Правды нынешнего дня.
Говорю я, трехсотлетний,
Это все наветы, сплетни
Ни к чему мне эти склепки
По душе открытый лес
Не лабазник, не приказчик
Золотник я спрятал в ящик
И деревьям-звездочетам
Поклонился и исчез.

* * *

Вечер тихо, блин, стрелками кружит,
Чуть быстрее, но, блин, как всегда.
А на ветках повесился ужас
И уходят проклятые поезда.
Я свернусь, блин, трубочкой в крестик
Снова будет опять ночь без сна,
Вот уж, снова, который месяц
Неудобно спать в форме кольца.
Все, застыла уже без движений
В форме мухи на потолке
Чую тоненькое шевеленье
Чьих усиков на хоботке.
Уползаешь, - ползи, я встречу!
Только дырку в норку закрой…
Паутинками устной речи
Сообщаемся мы по прямой.

Взгляд орла

Я все подожгу, прости
Слишком много в сердце огня,
Я даже сожгу стихи,
Пусть рукописи не горят.
Ты будешь стонать в бреду
Которому имя - ад,
А я может быть приду
Чтоб душу твою сжигать.
А в полночь, пока все спят
Возьмем два свои топора
И будем колоть до утра
Дрова моего костра
Чтоб ветер мог дуть всю ночь,
Чтоб пепел был и зола
Но ведь чем чернее дыра
Тем жарче дыханье костра - 
Тем яростней взгляд у орла.

Перейти на начало статьи