Комментарий |

Novus Ordo Seclorum – Новый порядок на века.

(Надпись на оборотной стороне однодолларового банкнота)

Мечта об идеальном общественном устройстве, Новом Порядке, появилась
в древней Греции, его принципы были сформулированы в работе
Платона «Утопия», но идеи Платона оставались в забвении до
Протестантской Реформации. В этот период, продолжая основные
положения «Утопии», Томас Мор и Кампанелла, в своих
социальных фантазиях, создавали картины нового, образцового
общества.

По мнению гуманистических мыслителей того времени, Европа, погрязшая
в пороках, была обречена, и не существовало сил способных
расчистить эти авгиевы конюшни. Но, только что открытый новый
континент – Америка – давал надежду начать историю заново,
там утопия могла стать реальностью.

Герой «Утопии» Томаса Мора, Гитлодей, участвуя в путешествии Америго
Веспуччи, просит оставить его на острове, рядом с берегом
Америки, где он и попадает в государство Утопию, живущее по
законам, установленным мудрым законодателем Утопом.

В Утопии нет частной собственности. Все граждане работают, «никто не
сидит праздно и каждый занимается своим ремеслом».
Исключение составляет не управляющая элита, а служивое
чиновничество, бюрократия, которая создает законы и поддерживает
общественный порядок. Все продукты труда распределяются равномерно.
Одежда у всех одинакова, как и одинаковы жилища и сами
города, которые «в такой степени похожи друг на друга, что тот,
кто увидел один город, узнает все города Утопии.» Принцип
стандартизации, бюрократизации жизни появился в уже в самых
ранних социалистических теориях и опытах.

Через сто лет после появления «Утопии» Мора, был опубликован «Город
Солнца» Кампанеллы, в котором более подробно, со множеством
деталей, описывается общество, построенное на тех же
принципах равенства и стандартизации. Труд обязателен для всех.
Жёны общие. Детей воспитывают не родители, а общество. За
отклонения от общепринятых норм поведения и единообразия одежды
следуют жестокие наказания. Принципы жизни, предложенные
утопистами, впоследствии стали называть казарменным социализмом.

Ещё до их научного обоснования европейскими гуманистами идеи
социализма, идеи всеобщего равенства, применялись еретическими
сектами анабаптистов, катаров, гуситов, альбигойцев, моравских
братьев и многих других. Но идеи социализма не могли
распространиться широко, на всё общество – они не имели
экономической базы. Экономика строилась на сельском хозяйстве, а земля
принадлежала потомственной аристократии.

У американских пуритан, в отличии от их европейских
предшественников, эта база была. Земля в Америке принадлежала тем, кто её
обрабатывал. Первые британские колонисты, в Плимуте на севере
и в Джорджтауне на юге, в процессе строительства Божьего
Царства на земле, проводили опыты создания Нового Порядка.
Капитан Смит, первый лидер общины в Джорджтауне, ввёл принцип
жизни, выражавшийся идеей раннего христианства, высказанной
апостолом Павлом, «Кто не работает – тот не ест.». Следующей
ступенью развития этой идеи была формула «Время–Деньги»,
выросшая из протестантского постулата, что каждый час,
проведенный в бездействии, украден от труда во славу Господа.

Для пуританской общины в Плимуте образцом были апостолы Христа,
деливших один хлеб на всех. Следуя заповедям Нового Завета,
пуритане начали с коллективного, коммунального ведения хозяйства
и равного распределения доходов, но вскоре от него
отказались. В существовавших тогда условиях оно означало всеобщее
равенство во всеобщей нищете, и перешли на более продуктивный
вариант экономики, основанный на индивидуальном интересе. Но
попытки создать коллективистскую, коммунистическую модель
продолжались и в 19-м веке.

Как пишет американский историк Кумар, – «В Америке 19-го века
практиковалось больше коммунизма, чем в любое другое время, в
любой другой стране.»

Одним из теоретиков коммунизма был французский просветитель Шарль
Фурье. В его системе общество состоит из фаланстеров, каждый
фаланстер, в который входит 1620 человек, размещается в одном
шестиэтажном здании с несколькими корпусами, где каждый из
корпусов предназначен для работы, общественных собраний и
отдыха.

Фурье считал, что все разнообразие человеческих типов исчерпывается
810, поэтому все население фаланстера было классифицировано
по своим типовым психологическим и физическим качествам.
Каждый выполняет свою работу и получает свою долю доходов. «От
каждого по способностям, каждому по труду».

Другой коммунист-утопист, Роберт Оуэн, первым ввел в обиход слово
социализм, и первая коммуна, которую он создал в Соединенных
Штатах, Новая Гармония, была фабрикой, принадлежавшей членам
коммуны-кооператива. Впоследствии она стала моделью
рационального ведения индустриального производства.

Утопия же Фурье была анти-индустриальной. Члены фаланг работали, но
занимались только тем, что было для них привлекательно,
делая неприятную для всех работу поочередно. Группы внутри
фаланги формировались не на основе производственных отношений, а
на принципе личной притягательности друг к другу, по словам
Фурье, на страстях, на абсолютной ценности личности и
самовыражении в разнообразных формах деятельности.

Фурье считал, что удовлетворение инстинктов, страстей индивида,
является основной силой развития общества, – «Нет ни единой
страсти бесполезной или плохой, все они воплощение качеств,
данных человеку природой, т.е. Богом.» Истинное социалистическое
общество должно поощрять всё то, что считается пороками.

Принципы нравственности, запрещающие проявление природных качеств
человека, вредны, потому что они не дают человеку проявлять
свою божественную природу. «Все эти философские выверты,
которые называют долгом, выдуманы людьми, а страсти, влеченья,
даны Богом.»

Центром концепции Фурье был индивид, личность, расцвету которой, во
всех её проявлениях, должно всемерно помогать общество.
Коллектив, по Фурье, это собрание личностей, в котором свободно
расцветают все качества человека, подавляемые в «нормальном»
обществе, а сужение человека до «нормы» ничто иное, как
уничтожение личности. Труд необходим только для создания самого
необходимого, а создание и накопление богатств, как цель
общества, противоречит истинной цели личности – самореализации
в труде, в процессе общения с другими людьми, в счастье,
наслаждении самой жизнью.

Социалистические идеи опережали свое время, социализм – это равное
распределение доходов, а доходы в сельском хозяйстве и
мануфактурном производстве были минимальны. Только когда
капитализм, самая мощная в истории производительная сила, создал
развитую индустрию продуктов массового потребления, только тогда
идеи социализма, во второй половине прошлого века, начали
претворяться на практике.

Первые же социалистические опыты, такие, как американская
пуританская община 17-го века, так и коммуны века 19-го, неизбежно
заканчивались неудачей. Коммуна «Новая Гармония», созданная
Робертом Оуэном, была основана в 1825 году и просуществовала 3
года. Этьен Кабэ в Иллинойсе создал «Икарию» в 1850-м –
существовала 5 лет. Вильгельм Вейтлинг – «Коммунию» в 1851 году,
в Айове, 5 лет.

Коммунистические эксперименты в Америке не могли не привлечь
внимания русских социалистов, по свидетельству Короленко, –
«Эмиграция в Америку влекла многих русских, мечтавших о
коммунизме».

Из всех коммунистических систем, система Фурье была наиболее близка
общим идеалам русской интеллигенции. Чернышевский
использовал идеи Фурье в романе «Что делать», четвертый сон Натальи
Павловны был литературной интерпретацией размышлений Фурье о
свободной любви. Достоевский изучал работы Фурье в кружке
петрашевцев, за что поплатился каторгой.

Фурье был популярен в среде русской элиты, воспитанной на
европейской индивидуалистической культуре, но его идеи не могли
привиться в стране, где более 90% населения были безграмотны и
жили в условиях, построенной на коллективизме сельской общины,
без каких-либо связей с общемировой культурой. Тем не менее,
идеалы предреволюционной интеллигенции были использованы
большевиками для пропаганды, которая объявляла расцвет
личности целью коммунизма, а в практике советской жизни,
провозглашал трибун революции Маяковский, – «Единица! Кому она нужна?!
Единица – вздор, единица – ноль!». Личности уничтожались
или кончали самоубийством, чувствуя свою ненужность новому
строю жизни.

Идеи Фурье, однако, не были приняты и американским обществом,
которое строилось на принципе индивидуального интереса, а сама
личность оценивалась только по количеству созданных богатств.
Отношения внутри общества, в системе Фурье, строились на
принципах доверия и бескорыстия, что противоречило основным
постулатам всеобщей конкуренции и индивидуального успеха. Но,
хотя система Фурье была отвергнута, работы других
просветителей, Руссо, Сен-Симона, Дидро, Вольтера были использованы.

Центральная тема эпохи Просвещения, освобождение естественного
начала в человеке, но естественное можно понимать по-разному, –
это может быть доброта, бескорыстие, отзывчивость,
естественен также и эгоизм, забота только о себе. Америка строилась на
идее свободы индивидуальной экономической деятельности,
поэтому естественными качествами человека стали считаться те,
которые соответствовали условиям конкурентной борьбы. Каждый
культивировал в себе те качества, которые, в атмосфере
борьбы всех со всеми, приводили к победе.

Европа же, в воспитании этих «естественных качеств», использовала
традиционные методы – государственное насилие. В Британии
второй половины 19-го века безработные городские жители и
безземельные крестьяне загонялись насильно на фабрики, где они
жили в рабочих казармах в условиях армейской дисциплины.

Задолго до британского опыта, ещё в начале 19 века, Аракчеев провел
успешный, но локальный эксперимент создания трудовых
лагерей, военных поселений. В России того времени его опыт не
привился, но большевики сумели его воспроизвести на другой,
массовой основе, в размахе всей страны, когда, по инициативе
Троцкого, начали создаваться трудовые армии.

В США в принуждении к труду не было необходимости, человеческие
качества, востребованные экономикой, воспитывались в процессе
добровольной адаптации к системе, приносящей наглядное
улучшение жизни. Для иммигрантов из всех стран мира завод, фабрика
и рабочие трущобы, были лишь временным эпицентром их
существования, первой ступенью их жизни в новой стране,
предоставляющей возможности, которых у них не было в странах откуда они
прибыли.

Каждый, в процессе конкурентной борьбы, мог добиться такого уровня
материального благополучия о котором в Европе он мог только
мечтать. Двигателем конкуренции был личный, индивидуальный
успех, и, поэтому, хотя религия всегда была важной
составляющей жизни Америки, ее основные нравственные догматы, «все
люди-братья», «возлюби другого как самого себя», были
отвергнуты.

В течении веков религия, католицизм, была основным общественным
институтом, который регулировал все аспекты жизни, воспитывавшим
мораль (общественный интерес) и правила поведения. Но
религия не стремилась улучшить условия жизни людей, она просто не
ставила перед собой такой задачи. Церковь освятила своим
авторитетом разделение на бедных и богатых. Бедняк не мог
стать богачом. Не только он сам, но и все поколения его потомков
были обречены на вечную нищету.

Церковь взывала к духовным ценностям, насаждая их огнем и мечом, и с
безразличием смотрела на широко распространенную и
унижающую нищету, лишавшую людей элементарного человеческого
достоинства. Забота о материальной стороне жизни была объявлена
низкой, низменной, недостойной человека, главной целью жизни
было ее высокое духовное содержание. В этих условиях призыв к
духовной жизни выглядел как надругательство. Католицизм
говорил о человеке как центре вселенной, но был неспособен
изменить жизнь людей к лучшему, и, начал уступать свои позиции
протестантизму, в котором человек ценен тем, что он создает.

В период средневековья, созидательная, творческая энергия масс
находилась под спудом церкви, в период Возрождения эта энергия
начала проявлять себя в самых разнообразных формах, начал
формироваться новый тип человека, тип Строителя, Созидателя,
Творца, Буржуа. Последовавшая за Возрождением Протестантская
Реформация провозгласила ценности нового, буржуазного класса.
Труд – высшая религиозная ценность.

Протестантская Реформация была первой в истории Европы истинной
революцией, она повернула направление развития цивилизации, в
корне изменив основы миропонимания всех населявших Европу
народов. Все последовавшие революции были лишь продолжением и
развитием фундаментальных идей той эпохи.

«Дайте людям хлеб насущный, а потом спрашивайте их о духовной жизни»
– таков был основной постулат Просвещения, наследницы
протестантской Реформации. Материалистическое мировоззрение
прививалось авторитетом науки, которая в ХХ-м веке подменила
собой религию, все что было освящено наукой превращалось в
сакральную истину.

На авторитете науки об обществе строился социализм в России, на
авторитете экономической науки зиждилась идея рыночного общества
на Западе. Благодаря науке стало возможным создать Новый
Порядок, начавший в XX веке свое триумфальное шествие в
Европе, России и США. В разных странах Новый Порядок приобретал
различные формы, использовал различные методы, но единой была
одна тенденция, уничтожить старые представления о добре и
зле, религиозную мораль, нравственность, и создать новое
видение мира, новую мораль, новую нравственность.

Кредо большевиков, – «Нравственно все, что полезно для революции».
Кредо экономической демократии, – «Нравственно все, что
полезно для роста экономики». Американская демократия создавала
новую мораль, используя, в начале своего развития, самую
гибкую и приспособляемую религию, протестантизм, его авторитет,
видоизменяя и приспосабливая религиозную мораль к нуждам
экономического роста.

Европейские страны, строившие социализм, также должны были
нейтрализовать влияние религии на массы, но она имела глубокие корни
в общественном сознании, поэтому нацистская пропаганда
постепенно вытесняла идеалы религии мифологией, арийской,
варварской, дохристианской цивилизации. Итальянский фашизм пытался
реконструировать варварский Древний Рим. Христианская
мораль, с ее состраданием к слабым, должна была уступить свое
место идеалам Силы, способной переделать мир.

В предреволюционной России религия, православие, было не только
одним из общественных институтов, как католицизм и протестантизм
в Европе, оно пропитало сам фундамент русской жизни.
Поэтому большевики использовали в своей пропаганде нравственные
постулаты библейского закона – презрение к богатству, служение
высшим целям, самоотверженность и высокие нравственные
идеалы. И, в тоже время, целенаправленно и, более
последовательно нежели другие, разрушали религиозную мораль и саму
церковь. Ожесточенная ломка религиозных традиций, традиций
нравственной жизни, которую провели большевики, унесла миллионы
жертв и, с точки зрения экономики, была неэффективной.

Американский протестантизм оказался гораздо более эффективным, так
как содержал в себе мощный элемент рационализма и
прагматизма, он не входил в противоречие с наукой, а находил компромисс
метафизики религии с материализмом науки, объясняющей мир в
физических категориях. Одна из наиболее влиятельных
протестантских сект Америки, созданная в конце 19-го века,
прокламировала этот союз религии и науки в своем названии, –
«Christian Science», секта христианской науки.

Постепенно наука отняла у религии доминирующую роль, наука создавала
огромные материальные богатства и была более убедительной,
чем эфемерные религиозные нравственные идеалы. Наука
отменила главный религиозный постулат – приоритет духа над материей
и превратило материалистическое мировоззрение в
идеологический фундамент, на котором строились капитализм и социализм.

Наука стала движущей силой индустриального общества, она создавала
новые машины, новые, эффективные методы хозяйства и формы
производственной дисциплины. Их результатом стало огромное
материальное богатство, особенно наглядное в США.

Лидером внедрения нового, научного подхода был Генри Форд, именно
его систему научной организации в автомобильной индустрии имел
ввиду Ленин, когда писал в 1918-ом году, – «...(необходимо)
внедрить научную американскую систему по всей России.
...Производительность труда – это в последнем счете, самое
важное, самое главное для победы нового общественного строя.»

На заводах Форда, на конвейерах, где собиралась первые примитивные
автомашины для массового покупателя, как их называли тогда –
«Тинни Лиззи», «Жестянка Лиззи», работали иммигранты, не
только большей частью безграмотные, но и безъязыкие. Но вскоре,
«Жестянка Лиззи» перестала отвечать требованиям
потребителя, в 20-ые годы Америка разбогатела, а для выпуска более
мощных и комфортабельных машин была нужна не только более
совершенная технология, но и другой работник.

Необходимость в научной организации труда возникла в период наиболее
высокого развития капиталистической индустрии. Жесточайшая
эксплуатация работников без какой либо квалификации, часто
неграмотных или полуграмотных, уже не соответствовала
требованиям все более усложнявшейся технологии производства.

Работник, приходивший на завод из трущоб, где он жил в наскоро
сколоченной из гнилых досок лачуге, не мог быть продуктивным в
работе со сложными машинами. Его эффективность в выполнении
рабочих функций зависела не только от профессиональных знаний
и навыков, но от всех компонентов его персональной жизни.
Полуголодный, одетый в грязное тряпье, герой Чарли Чаплина в
«Новых Временах» был способен только на завинчивание гаек.


Генри Форд. 1888 г.

Форд начал строить дома ко всеми современными видами комфорта для
рабочих, строились ясли и школы для детей, создавались
вечерние школы английского языка для иммигрантов и курсы повышения
квалификации. Форд ввел также такие социальные программы,
как пенсии по болезни и за выслугу лет. Рабочие получали займы
на строительство своих домов от администрации завода, а не
от банков, и с меньшими, чем в банках процентами, и покупали
автомашины своей компании по сниженным ценам. В рабочих
поселках открывались финансируемые администрацией салуны,
кинотеатры, центры развлечений.

Охрана заводов Форда из 5000 человек следила не только за порядком
на производстве, но и за частной жизнью работников.
Лояльность рабочих заводов Форда формировалась не только полной
экономической зависимостью от своего работодателя,
контролировались все аспекты жизни рабочих поселков. Как говорил Ленин,
«социализм – это прежде всего контроль». Форд построил
социализм в одной отдельно взятой кампании, недаром его
индустриальную империю называли «фордовский социализм».

Широко распространено мнение, что капитализм и социализм – антиподы,
но по утверждению Ленина, – «социализм происходит из
капитализма, исторически развивается из капитализма, является
результатом действия той общественной силы, которая рождена
капитализмом.»

По Ленину, социализм не может появиться вне капиталистической
экономической базы, без нее он не более чем политический фантом.
Возвращение к капиталистической экономике начатое Лениным –
НЭП, было принято, исходя из этого ленинского постулата. Но,
просуществовав всего несколько лет, НЭП был отменен и
основным двигателем экономики стала политика. Социализм начал
строиться без его обязательного фундамента и превратился в
идеологическую химеру.

Год отмены НЭПа – 1929-ый год, время начала охватившей весь
цивилизованный мир Великой Депрессии, и разочарования Запада в
возможностях капиталистической системы. Капитализм, озабочен лишь
ростом богатств, игнорируя интересы общества, в 1929-ом
году он привел мировую экономику на грань катастрофы и реакцией
стало распространение социалистических идей,
социал-националистических, фашизма и советского варианта,
интернационального социализма, ставших популярными во многих странах Европы.

Идеи социализма на Западе начали применяться на практике, когда
конфликт классов стал опасным для благополучия самого капитала.
Чтобы выжить и развиваться, он должен был принять в расчёт
общественный интерес.

В Соединенных Штатах, в период Великой Депрессии, угроза появления
социализма в его фашисткой форме была вполне реальной. Но
Америка не пошла по этому пути, потому что в ней не было
сильного государства, способного реализовать идеи фашизма
насилием. Кроме того, к переводу экономики на социалистические
рельсы страна не была готова, так как социализм, по определению,
равное распределение, а распределять в условиях
свертывающейся экономики было нечего. Безысходность и отчаяние времени
Великой Депрессии, могли привести массы к революции, к
диктатуре политических демагогов, играющих на чувствах масс, как
это произошло в Германии и России.

Европейские формы социализма – фашизм и советская модель, возникли
на существовавшей несколько веков государственной системе,
обладавшей всеобъемлющей властью, она контролировала и
направляла все общественные и экономические процессы. В Соединенных
же Штатах государство служило интересам экономики,
экономика, а не государство, формулировала основные принципы
идеологии общества.

Фордовский социализм был не идеологической, а экономической
концепцией. Автомобильная индустрия была наиболее развитым
технологическим производством своего времени, в котором
социалистические принципы, т.е. внимание к интересам всего общества, было
обусловлено требованиями экономики – новые технологии
позволяли выпускать все больше продуктов массового потребления и
для их сбыта был необходим рынок, массовый рынок.

Работник, для того чтобы нормально функционировать в условиях
сложного производства, должен был иметь не только соответствующие
условия существования, но и достаточные средства чтобы
приобретать новые товары, поступающие на рынок.

Форд так сформулировал новую формулу роста индустриальной экономики,
– «У покупателя должны быть деньги, если у него их нет, то
кто будет покупать мои машины.» В начале 20-ых годов средняя
оплата индустриального рабочего была $ 1.50 в день. Форд
платил своим работникам $5.00 в день. Они и были первыми
покупателями его автомашин, сформировав значительный и стабильный
сектор рынка сбыта.

Впоследствии, социалистические идеи Форда были реализованы
Франклином Рузвельтом в широком круге государственных социальных
программ, но они не были реакцией на потребности растущего
производства. Администрация Рузвельта пыталась, как и Россия,
решать экономические проблемы политическими средствами, силой
государства.

Но, после II Мировой войны, социалистические программы
переустройства общества начали восприниматься как необходимость
дальнейшего экономического роста. Экономика США, поднявшаяся, как на
дрожжах, на военных заказах для стран-союзников и кредитах
для экономического восстановления Европы, стала нуждаться в
пересмотре своих приоритетов.

Корпорации, в отличии от Форда, не называя социальные программы для
своих работников социалистическими, тем не менее, повышали
заработные платы, предоставляли медицинские страховки,
пенсионные планы и акции по льготным ценам.

Государство, обслуживая интересы экономики, в свою очередь,
использовало государственный бюджет, который значительно вырос за
счет повышения налогов, смогло провести широкие
социалистические преобразования во всей стране. Они позволили уменьшить
расходы на вклады в собственные пенсионные фонды – государство
предоставляло пенсию по возрасту, на сберегательные счета,
создаваемые на случай безработицы – государство выплачивало
пособие по безработице, беднейшая часть населения получала
бесплатные медицинские страховки. Государство предоставляло
также помощь в получении высшего образования для неимущих
классов. В период правления Джеральда Форда, объявившего о
создании Великого Общества, программы, созданные Рузвельтом,
были расширены и усовершенствованы.

Разумеется, создание этих программ не было акцией гуманизма и
бескорыстия, это был точный и дальновидный расчет политиков и
экономистов страны. Социальные программы создавали чувство
безопасности, уверенности в завтрашнем дне, что позволяло не
откладывать свободные средства на черный день, а инвестировать
их в бизнес, в акции, что, в свою очередь, приводило к
расширению производственной базы, увеличивало количество рабочих
мест. Индустрия поднималась на вкладах миллионов работников,
принося всему обществу наглядные дивиденды.

Постулат Форда о необходимости высоких заработков для работников,
без которых работник не может покупать промышленные товары, во
второй половине ХХ века стал настолько очевиден, что
государство, не вмешиваясь в заработную политику бизнеса, напрямую
раздает деньги населению. В 2008-ом году администрация
Джорджа Буша послала каждой семье $ 600, администрация Барака
Обамы, в 2009-ом году, – $ 500.

Социалистические идеи Генри Форда опережали своё время, в глазах
своих коллег он предавал саму идею экономической свободы, где
победителю достается всё. Форд видел в капитале, беспощадно
эксплуатирующего ресурсы всего общества, нерадивого хозяина,
который держит своих овец в голоде и холоде. Он озабочен
только сегодняшним доходом, и ему нет дела, что завтра его овцы
просто вымрут. Бизнес живет только сегодняшним днём.

Форд, как никто другой, видел перспективу, понимал логику развития
капитализма, постепенно перерастающего в социализм. Только
социализм позволяет индустрии эффективно функционировать в
условиях усложняющегося производства, обеспечивает плановое
развитие экономики, делает возможным контролировать
общественные процессы и позволяет справляться с экономическими и
социальными кризисами.

Ленин мечтал скопировать социализм с фордовского социализма, но
социальная программа Форда, органично выраставшая из
потребностей свободной корпоративной экономики, в России не имела
будущего. Советское государство было единственной корпорацией,
имевшей абсолютную монополию, что лишало экономику необходимой
гибкости. Непроизводительные индустрии поддерживались,
несмотря на их неэффективность. Производство потребительских
товаров было лимитировано, поэтому государственные социальные
программы могли предоставить населению только предметы первой
необходимости, да и те были дефицитом. Экономика была
подчинена политическим целям, удержание и укрепление власти
государства было важнее экономических задач.

Хотя Форд видел в государственном социализме гораздо менее
результативную альтернативу социализму корпоративному, тем не менее,
он оказывал огромную финансовую и техническую помощь
первопроходцам, Германии и Советскому Союзу.

На средства Форда был построен автомобильный завод в городе Горьком.
Это были не только производственные здания, это был целый
комплекс, включающий фабрики-кухни, рабочие общежития и клубы
культуры, копия фордовских предприятий-городов в районе
Детройта. Форд вложил в строительство комплекса 50 миллионов
долларов, и Горьковский автозавод в 30-ые годы стал форпостом
социалистической индустрии. Форд принимал участие также в
создании в гитлеровской Германии автомобильных заводов
Volkswagen, которые выпускали не только автомашины, но и танки, и
внес свой вклад в создание знаменитых автобанов,
автомобильных дорог.

Наибольшие симпатии вызывала у Форда немецкая модель, где был найден
баланс между интересами государства и интересом частных
корпораций, что делало ее экономически эффективнее советской.
Но и советский государственный социализм демонстрировал
значительные успехи в 30-ые годы и американская социалистическая
пресса, на волне разворачивающихся социальных программ,
проводимых Франклином Рузвельтом, видела в советской модели
своего двойника.

Американский юрист, побывавший в Советском Союзе в 1935 году, –
«Условия жизни здесь напоминает мне состояние дел дома. Тот же
энтузиазм, то же желание добиться успехов в индустрии, та же
энергия и увлеченность делом.» Все страны, каждая по-своему,
строили свою версию социализма.

Страны, строившие Новый Порядок, различались в своей практике, но
идеологические постулаты, которые они провозглашали, во многом
совпадали. Так Бернард Шоу отмечал, – «Сталинская
конституция выглядит так, как будто она написана Томасом Пэйном (один
из творцов Американской конституции).» Различия же, в
практике реализации Нового Порядка, были связаны с различными
историческими традициями, культурой и самосознанием народов
этих стран.

Особенно трудные задачи стояли перед большевиками, нужно было
изменить отрицательное отношение к труду, которое шло от
конкретного жизненного опыта, работник в советской экономике не
получал ничего кроме эфемерной «рабочей славы». Экономические
стимулы подменялись идеологическими, которые, тем не менее,
оказывали огромное влияние на сознание масс.

В 20-ые годы проходила широкая внутрипартийная дискуссия о путях
экономического развития страны в которой одно из центральных
мест занимала работа Макса Вебера «Протестантская этика и дух
капитализма». Первые большевистские лидеры, получившие
образование в Европе, понимали, что рост экономики в США
стимулировался религиозной идеологией труда в протестантизме, и его
постулаты, были использованы в советской пропаганде труда.

Советский лозунг «Труд – дело чести и доблести» был парафразой
протестантского догмата – «Труд – служение богу», а мораль
«Нового Советского Человека», почти полностью совпадала с
протестантской этикой труда и аскетической жизни, но они не давали
тех результатов, как в Соединенных Штатах, которые постепенно
сменяли религиозные доктрины на формулировки новой религии
– науки.

На новом этапе развития индустриального производства религиозная
идеология уже не отвечала требованиям технологической эпохи,
увеличение производительности труда, его эффективность
зависела от научного подхода к организации производственных
отношений. Начала создаваться бюрократическая система, которая
должна была ввести в рамки рациональных, формальных правил не
только отношения в производственной сфере, но и стихию
человеческих отношений во всем обществе.

Неформальные, т.е. индивидуальные отношения между людьми, строятся
на эмоциях, чувствах, импульсах, а, неизбежно возникающие в
этой атмосфере конфликты нарушают стабильность общественных
процессов. Функциональные же, т.е. стандартизированные,
бюрократизированные, безличные формы нейтрализуют спонтанность,
импровизацию, непосредственность в поведении людей.

В процессе создания бюрократической системы были использованы все
виды общественных наук, которые занимались не широкими
обобщениями, а искали конкретные решения практических задач
производства и общественного развития, учитывались многочисленные
факторы, не только производственные, но и факторы
психологические.

В Советской России научный подход к экономическим и общественным
проблемам не мог иметь будущего, он был опасен для самой
власти. По инициативе Ленина, в начале двадцатых годов, был создан
ЦИТ, Центральный Институт Труда, но вскоре был
ликвидирован. В 20-ые годы широко дискуссировалась также необходимость
новой науки, антропотехники, науки о создании,
конструировании Нового Человека, но через несколько лет все исследования в
этой сфере были прекращены.

В Советской России не было науки об обществе, то, что носило это
название, наукой не было. Это была одна из форм пропаганды,
литературное творчество, политические фантазии. На Западе,
наука манипуляции человеком и обществом, разрабатывалась
огромной армией специалистов и была названа «социальной
инженерией».

Социальные инженеры Запада были профессионалами, отлично знавшими
свое дело, а советские «инженеры человеческих душ», выполняя
политический заказ, игнорировали реальные процессы
происходящие в обществе. Деятели общественных наук, полуграмотная
«красная профессура», не владели элементарными знаниями об
обществе, всё ограничивалось единственно верной наукой –
материалистической диалектикой, которая занималась «научным»
обоснованием своеволия власти. Поэтому научная организация жизни
общества, т.е. бюрократизация, в Советской России проводилась
по иному сценарию, нежели на Западе. Советские бюрократы
бюрократами не были, они подчинялись не законам, инструкциям и
обязательным формам, а звонкам по «вертушке». Создавался
внешний цивилизованный фасад, за которым бушевала стихия борьбы
неконтролируемой власти со стихией народной жизни.
Бюрократизация могла привести к ограничению своеволия власти, что
для хозяев жизни был неприемлемо, поэтому средством контроля
масс стали репрессии и пропаганда.

Но, абстракции идей, входящих в наглядное противоречие с практикой
жизни, убеждали далеко не всех, призывы к самоотверженному
труду во имя высоких идей наталкивались на яростное
сопротивление многих слоев населения.

Логика же американской пропаганды была убедительной, так как она
подтверждалась жизненным опытом, – «Думай только о себе, о
своем личном благополучии, и этим ты увеличишь не только свое
личное богатство, но и богатство всего общества».

Советский Союз определял цели и задачи строительства социализма в
идеологических категориях, в США, Форд, наиболее влиятельный
пропагандист социализма в стране, говорил о них в
экономических терминах, – «Социальные изменения должны придти не в
результате политической революции, а в процессе экономической
эволюции. Культура производства машины должна стать культурой
жизни – это наше всеобщее будущее, и лидером на этом пути
будут Соединенные Штаты.»

Эту культуру общества-машины впоследствии стали называть
«корпоративным социализмом». Первым этот термин ввел в употребление
Бенито Муссолини, который называл эту систему фашизмом, –
«Фашизм можно назвать Корпоратизмом, потому что это слияние
государства и власти корпораций».

Капитализм на высшем этапе своего развития начал внедрять
бюрократическую систему, которая была развита и усовершенствована в
процессе социалистических реформ. Социализм, в его конечной
форме, это бюрократическая система, система тотального
контроля всего общества.

В условиях экономической демократии Новый Порядок складывался
естественно, без вмешательства государства, так как в нем
большинство получает не только материальные блага, но и чувство
безопасности внутри стандартизированной общественной жизни,
нейтрализующей эксцессы, характерные для предшествующих
формаций. Кроме того, в демократической системе, построенной на
принципе волеизъявления большинства, насилие не имеет смысла,
так как контроль осуществляется большинством, и, индивид
подчиняется общепринятым стандартам поведения не из страха перед
наказанием, а из страха перед мнением окружающих его людей,
и вырабатывает приемы психологической адаптации,
самоконтроль.

Уже во времена Алексиса Токвиля, в первой трети 19-го века, начал
складываться порядок отношений, который он назвал «деспотией
демократии», – «...она (демократия) покрывает всю поверхность
общества сеткой маленьких, но сложных правил, они незаметны
и единообразны, и потому даже самые сильные умы и самые
энергичные люди не в состоянии проникнуть в суть
происходящего.»

Традиции индивидуализма позволяли проводить манипуляцию масс через
идею личного успеха, который понимался как интерес
экономический, а на эту узкую сферу легко накладывалась «сетка
маленьких, но сложных правил».

Людьми с одной жизненной целью можно легко манипулировать, так как,
в процессе достижения своих индивидуальных целей, они
утрачивают интерес ко всему остальному. Все, что существует вне
экономической сферы, утрачивает для них свою
привлекательность, и этот «экономический человек» всем своим стилем жизни
формирует и укрепляет тотальную систему контроля. Используя
постоянный и незаметный, но всеобъемлющий пресс, экономическая
демократия блокирует любое сопротивление, – «... и в
результате вся нация превращается в стадо трусливых, но
трудолюбивых животных, выполняющих все, что от них требуют пастухи. Это
рабство особого свойства, оно предлагает разнообразные
формы внешней свободы, незаметно и мягко лишая их свободы
внутренней.» Алекс Токвиль

«Тоталитарное общество создается снизу и отвечает потребностям масс.
Именно этим оно отличается от тирании.», через столетие
после Токвиля писала об экономической демократии немецкий
философ Ханна Арендт. Тотальный порядок не может быть установлен
в сложной органической системе, которой является
человеческое общество, только общество, построенное как машина, в
которой все составляющие ее «винтики» стандартны и
взаимозаменяемы, способно реализовать тотальный контроль.

Принцип взаимозаменяемости работников фашисты и коммунисты
реализовывали варварским методом, заменой изношенного человеческого
материала новым (у обоих стран были неисчерпаемые
человеческие ресурсы – у одних собственные граждане, у других
иностранные рабы). Экономическая демократия также сбрасывает
отработанный человеческий шлак, но делает это в цивилизованной форме
и без применения открытого насилия.

В отличии от политики кровопускания, проводившейся Германией и
Советской Россией, Америка создавала все более высокий уровень
контроля общества терапевтическими методами в процессе
постепенной эволюции, вводя социалистические реформы постепенно, по
мере необходимости включая их в уже существующую
капиталистическую структуру

Еще до возникновения социализма в европейских странах многие
марксисты видели США как страну в которой социализм уже начал
строиться. Майкл Харрингтон, основатель партии Демократического
Социализма (предшественницы Коммунистической партии США),
заявил в 1907 году, – «То что принято называть американизмом –
это социализм в специфической американской форме».

Об этом же писал американский социолог Самсон в 1937 году, –
«Американская идея о том, что каждый может стать капиталистом – это
вариант социализма с индивидуалистическим рефреном.»

Лев Троцкий, проведя в США два месяца и, уезжая в 1917-ом году из
Америки в Россию строить новый мир, – «Я покидал Америку с
чувством человека, который только одним глазом взглянул внутрь
кузницы, где будет выковываться судьба человечества.»

В период между Первой и Второй Мировой войной почти все страны
Европы начали строить социализм, хотя темпы развития были
лимитированы послевоенной разрухой. Россия в 1917-ом, в 1924-ом
году Италия, в 1933-ем Германия, объявившая о строительстве
«Нового Порядка в Тысячелетнем Рейхе», затем Франция, Испания,
Болгария, Румыния и другие. Часть стран выбрала путь
национал-социализма, войдя в фашистскую коалицию, другая
присоединилась к мировому социалистическому Интернационалу.

Немецкая фашистская партия, до прихода к власти, официально
называлась «рабочей партией», и имела ту же социальную программу,
что и другие рабочие партии стран Европы: «Мы требуем чтобы
правительство обеспечило граждан работой и гарантировало
прожиточный уровень. Рабочие должны участвовать в прибылях
крупных предприятий. Нельзя допускать свободы эгоистических
интересов индивида. Не общество подчиняется индивиду, а индивид
подчиняется интересам общества. Должны быть расширены
программы помощи пожилым. Должна быть создана система
государственного бесплатного образования для бедняков в университетах.
Государство должно усовершенствовать систему народного
здравоохранения, взять под свою защиту детей и матерей, запретить
детский труд.»

Тоталитаризм обычно ассоциируется с фашизмом и советским
коммунизмом, с факельными шествиями, кострами из книг, с Гестапо и СС,
КГБ, Гулагом и уничтожением целых классов и геноцидом
народов, проводившихся государственной машиной.

В дореволюционной России общество принимало государство как
единственную легитимную силу, которая направляла и контролировала
все экономические и общественные процессы, почему в Европе
Россию и называли «полицейским государством». Советское
государство строилось на уже существовавшем фундаменте национальной
традиции отношений народа и система полицейского
государства логично переросла в казарменный коммунизм Советов, новыми
были только идеология и масштаб репрессий.

В Германии, до I-ой Мировой войны, государство воспринималось также
как и в России, идеи демократии были чужды народному
сознанию, и, с приходом власти фашистов, государственная система
превратилась в средство абсолютного, тотального контроля.

Нацисты недаром назвали фашистскую Германию Третьим Рейхом. Третий
Рейх был прямым наследником кайзеровской Германии, Второго
Рейха, с его мощной индустрией и организационной структурой,
тоталитарной по своей сути. Фашисты не строили тоталитарную
систему заново, она уже существовала, об этом говорит сам
срок, в течении которого она была создана, скорее, воссоздана и
усовершенствована – шесть лет. Новым, что внесли в жизнь
Германии фашисты, была лишь государственная идеология.

В России и Германии экономическая база, хотя и была достаточно
мощной, но еще не подошла к тому этапу на котором социализм
возникает как логическая ступень в развитии производительных сил.
Единственной альтернативой экономическим реформам была сила
государства, использовавшего рабский, бесплатный труд
иностранных рабов в одном случае, и все население своей страны в
другом. Государство, превратившееся в единственного
работодателя и распределителя средств существования, придало насилию
над массами новые формы, небывалый размах, небывалый
масштаб.

Как писал Карл Маркс, «Насилие – повивальная бабка Прогресса».
Насилие использовалось также в странах экономической демократии,
где оно было, однако, лишь одним из инструментов
экономической политики и ограничивалось контролем общества над
государством.

Страны, строившие государственный социализм, превратили насилие в
основной инструмент экономической политики, тем более что
промышленное производство первой половины XX-го века позволяло
поставить его на индустриальный конвейер, благодаря которому
система рабского труда и уничтожение миллионов в газовых
печах приобрела небывалый масштаб.

«Холокост не мог произойти в до-индустриальном обществе. Процедура
уничтожения была рационализирована и стандартизирована в
полном соответствии с требованиями современного производства.»
Немецкий социолог Зигмунд Бауман.

«Не объяви Германия войну всему цивилизованному миру, уничтожение
групп населения, мешающих концентрации власти и установление
абсолютного и нескрываемого контроля над жизнью всех слоев
общества, прошло бы более или менее незамеченным.
Капиталистический мир, с его приоритетом материалистических ценностей,
примирился бы с эксцессами своего экономического и торгового
партнера... ...фашизм лишь грубая, примитивная форма
капиталистической демократии.» Немецкий философ Адорно.

Концентрационный лагерь был крайней, экстремальной формой
индустриального производства, в котором работник воспринимался не как
винтик, а как материал. В лагерях смерти из кожи заключенных
делали дамские сумочки, из черепов сувениры, пепел
использовался как удобрение.

Сама идея концлагеря возникла задолго до ХХ-го века, вначале
индустриальной эпохи, в 18-ом веке. «Только те, кто работает и
полезен для общества, должны жить, остальных следует
уничтожить.», писал один из просветителей, Сен-Симон. 18-ый век
подготовил теоретическую базу для перехода к Новому Порядку, век
19-ый начал создавать техническую базу, к началу ХХ-го веке
она была построена, что сделало возможным воплотить идеи в
жизнь.

Концентрационный лагерь не был новшеством, введенным большевиками
или нацистами. Первыми были резервации для индейцев, в
которых, лишенные средств существования, они вымирали десятками
тысяч. Во время американской Гражданской войны, пленных солдат
Юга загоняли в огороженные проволокой болота, где они
умирали от болезней и недоедания. Британия подавила в Ирландии
движение за независимость, закрыв все пути доставки
продовольствия в период неурожая, от голода, в 1845 году, погибло 1.5
миллиона жителей одной из английских провинций. В Южной
Африке, в начале ХХ-го века, несколько десятков тысяч буров,
белых колонистов, выступавших против английской администрации,
были расстреляны в лагере, который впервые получил название
«концентрационный».

При входе в советские трудовые лагеря, стоял лозунг, «Труд
освобождает», тот же лозунг использовался и в фашистских
концентрационных лагерях. Большевики и фашисты не были
первооткрывателями, они следовали принятой во всем цивилизованном мире веры в
ценность труда. В отличии от стран экономической
демократии, где работник заинтересован в своей продуктивности, в
тоталитарных режимах производительность труда повышалась страхом
смерти и палкой. В концентрационных лагерях проходила
селекция, отбор «непродуктивного» человеческого материала, детей,
женщин, стариков, больных, который шел в устаревшие
плавильные печи, снятые с производства. «Продуктивный» материал
загонялся в трудовые лагеря.

Насилие в демократических странах осуществлялось гораздо менее
наглядно, бескровно, экономическими средствами. Но, американская
Великая Депрессия 30-ых годов открыто продемонстрировала,
что рыночная экономика также уничтожает свой непродуктивный
человеческий материал. Треть населения страны не имела работы,
не имела средств к существованию. Чтобы не снижать рыночные
цены уничтожались огромные объемы продовольствия и еда
превратилась в недоступную для многих роскошь. Перестав
производить и потреблять, миллионы безработных стали ненужным
балластом для экономики страны.

Судя по докладу «Statistical Abstract of the United States»,
население США сократилось за два года, 1931-1932, на 8 миллионов
553 тысячи человек и держалось на этом уровне до 1940-го года,
несмотря на рост населения по рождаемости, что предполагает
еще более высокую цифру погибших. Этот процесс прошел
незамеченным для всего остального мира.

После II Мировой войны экономика из индустриальной фазы перешла в
фазу постиндустриальную, технологическую, и отношение к
«человеческим ресурсам» изменилось, они стали не менее ценны, чем
ресурсы материальные. На этом новом витке экономического
развития Запад начал строительство «капитализма с человеческим
лицом», а Россия «социализма с человеческим лицом».
Американский политолог Гэлбрайт назвал этот процесс конвергенцией,
сближением двух, внешне противоречащих друг другу, систем.

«В сущности, ведь две идеологические силы, противоборствовавшие
большую часть ХХ века, спорили лишь о деталях одного и того же
светлого будущего. Не идеалы, а методы отличали их друг от
друга.» Русский журналист Генис.

Для философов Франкфурской школы, Фромма, Адорно, Маркузе, видевших
как создавался фашистский режим в Германии, и бежавших от
него в США, специфика американской жизни не помешала им
увидеть в стране самой передовой демократии знакомые им черты
тоталитаризма.

Советские диссиденты, Солженицын и Александр Зиновьев, оказавшись на
Западе, предполагали найти здесь истинную демократию, а
нашли то же, с чем боролись в Советском Союзе, только в других,
более изощренных и более цивилизованных формах.

Папа Римский, Иоанн-Павел II, бывший польский прелат, посвятивший
большую часть своей жизни борьбе с советским вариантом
социализма, в своей энциклике 1998-го года отметил, что сегодняшний
капитализм превратился в улучшенную версию коммунизма.

Ханна Арендт, в своей книге «Истоки тоталитаризма», говорила, что,
для среднего человека, тоталитаризм стал настолько
повседневен и привычен, что он уже не обращает на это внимания.
Среднему человеку привито определенное видение тоталитаризма –
костры горящих книг, дымящиеся трубы лагерей смерти,
марширующие колонны, но это грубые, варварские формы тоталитаризма,
показавшие свою несостоятельность. Благодаря сложной системе
декораций, скрывающих механизм системы в массовом сознании,
современные методы создания Нового Порядка никак не
ассоциируется с тоталитаризмом.

Но что такое тоталитаризм? Это система, создающая из общества
безликую массу, это система, в которой стандартизированы все
стороны жизни общества, это система, где все контролируют всех,
где власть системы над жизнью индивида тотальна. В создании
системы тотального контроля экономической демократии
участвует все общество, так как подчинение приносит ощутимые
дивиденды. Манипулируя индивидуальным интересом, система создает
общественный консенсус, тотальную поддержку, и физическое
насилие перестает быть необходимостью.

«Вся мировая цивилизация, столетие за столетием, создавала тонкую
пленку гуманизма и справедливости, маскирующую бесчеловечный
механизм системы.» Классик американской экономической науки
Джон Майнард Кейнс.

Можно говорить о том, что лучше и что хуже, как Черчилль в своей
общеизвестной фразе, – «Капитализм, конечно, бесчеловечная
система, но остальные еще хуже.» Преимущества экономической
демократии неоспоримы, она не сжигает людей в газовых печах, но
если говорить о человечности, то вся цивилизация в процессе
реализации идей Прогресса была бесчеловечна, так как ее
окончательной целью был тотальный контроль над всем
существованием человека.

«... социализм и капитализм, оба стремятся к полной власти над
человечеством, и их цель – контроль над самыми интимными сферами
человеческого духа.» Бердяев.

Марксизм, оправдывая насилие как неизбежность развития общества,
говорил, что таков незыблемый исторический закон. Борьба
классов – движущая сила истории. Экономический либерализм говорит
о существовании других законов, законов свободного рынка, в
котором нет борьбы классов, а есть только борьба между
индивидами, в котором насилие также неизбежно.

Лицензия на знание истины, законов истории, привела советскую
систему, с её «научным коммунизмом», к полному краху. Сегодня
место коммунистической идеологии с ее «научностью», занимает не
менее «научная» идеология свободного рынка. Счастье придет к
человечеству в результате подчинения общества требованиям
рынка.

А рынок сможет до конца использовать весь свой гигантский потенциал
создав стандартный ценник на все формы человеческих
отношений. На массовый рынок должно быть выставлено все, любовь и
ненависть, уважение и презрение, идеалы и убеждения. Все
должно продаваться и покупаться.

Простота и удобства этой системы очевидна, экономический подход ко
всем проблемам упрощает сложность и запутанность человеческой
жизни, он вводит в рамки стандарта условия жизни, все формы
отношений, поведение, мышление, науку и культуру. В тоже
время, как отмечал в 1957 году Бернард Розенберг, автор книги
«Массовая культура», – «Полная унификация общества
стерилизует содержание человеческой жизни, лишая ее живых соков, она
ведет нас к тоталитаризму.»

Идея Нового Порядка прошла длительный процесс трансформации, и ее
конечным результатом стал социализм. Сегодня многие страны
западного мира, Англия, Франция, Швеция, Италия обозначают свое
социальное устройство, как социализм. В США средства
массовой информации отрицают существование социализма в стране,
используя различные эфмеизмы, но как иначе можно назвать
широкую сеть социальных программ – пособия по безработице, по
бедности, по старости, финансовую помощь в получении высшего
образования, государственные и корпоративные медицинские
страховки, финансирование культуры и науки. Все они стали
возможны благодаря стандартизации экономики, науки, культуры, всех
аспектов жизни общества.

Точкой отсчета в появлении тоталитарных форм считается появление
немецкого фашизма. Но тенденции к его появлению были заложены
уже в первый период создания материалистической или
индустриальной цивилизации, во времена Токвиля, о котором газета
Washington Post писала в апреле 2007 года, – «Алексис Токвиль –
выдающаяся фигура политической мысли 19-го столетия, наравне
с Карлом Марксом и Джоном Стюартом Миллем и, гораздо более
прозорливый чем любой из них. В Европе его времени он видел
был единственным, кто понимал куда движется история.»

Алексис Токвиль, 1836 год, – «Я боюсь, что в будущем общество
создаст унифицированные институты, одинаковые для всех мечты и
желания, стандартные манеры поведения... Я думаю, что сила
средств контроля над обществом, которым обладает демократия, не
сравнимы ни с чем, что существовало в прошлом...»

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка